не Игра:Чужие квесты
Теперь как. Меня набрал Илья и ничего толком не смог объяснить, я только понял, что с тобой беда. Поэтому сразу набрал клинику, и к месту ведения переговоров был отправлен дрон-медик, которому потребовалось чуть больше двенадцати минут, чтобы добраться до тебя и, погрузив, отправиться обратно, выполняя по пути реанимационные действия. Скажу честно, это были самые долгие четверть часа в моей насыщенной жизни.
Теперь второе твое «как». В дрон тебя погрузила местная охрана, девушка и два парня, хорошая в «Меценате» охрана, соображают быстро и лишних вопросов не задают. Эвакуацией Ильи Ивановича занимался уже я и мои ребята. Пришлось, правда, «почистить» выходы, но всё обошлось. Водителю Александру Новикову убежать не удалось, стрелок упокоил еговторым выстрелом, так что от Сашки мало что осталось. Туда ему и дорога, завербовал его стрелок пару недель назад, и первую часть из своих тридцати серебрянников этотИуда уже получил на свой счет. Да и хрен с ним. Кстати, – Петрович посмотрел на коммуникатор, – через два часа его с почестями кремируют вместо тебя на центральном кладбище,в закрытом гробу. Из наших будут только домашняя прислугада близнецы. Ребят, конечно, откровенно жаль, но тут уж ничего не попишешь. И это, ты уж прости, но в следственныйкомитет отправится часть твоей оторванной рукикак доказательство смерти от обширной кровопотери. Близнецов я не брошу, пристрою к делу, за это даже не переживай,и Зинаиду Павловну, и Володю, ему, кстати, машину вернули вместе с солидной премией.
Я выдохнул, как оказалось, пока Петрович говорил, я слушал его затаив дыхание.
– Василий Петрович, – я приподнялся на локтях, – а можно и мне наконец глянуть на эту запись, самому интересно, чего я там сотворил такого, что придется теперь под чужой личиной жить.
– Не только из-за этого, Никит, – Петрович пристально посмотрел на меня, – запись – это одно, а вот то, что мы тебя восстановили так быстро, да еще и внешность сменили, это тоже чего-то да стоит. А записьсмотри, конечно, вон в сети ее сколько, и даже с комментариями. И главный посыл всего этого шума – это перенос игровых навыков в наш мир. Так что не поменяй мы тебе внешность, с бооольшой вероятностью изловили бы тебя, и закончил бы ты дни свои на столе какого-нибудь подпольного вивисектора. – Петрович, улыбнувшись, грустно и с теплотой посмотрел на меня, или не подпольного, что тоже не сильно лучше.
– Быстро – это за сколько? Переспросил я.
– Быстро – это за пять дней, Никита. – Петрович откинулся на спинку стула из гипоаллергенного пластика, насколько тот позволял. – Кстати, – мельком взглянув на свой комм, произнес он и поднялся, – мне уже через час с небольшим надо быть на похоронах одного очень хорошего человека.
– Это кого же? Деланно удивленно спросил я.
– Ты его не знаешь, Никита, – Петрович сделал задумчивое выражение лица, – Михаил Михайлович Воронов, мой лучший ученик, он мне как сын был… Не понять тебе этого, у тебя ведь детей нет?
– Да вроде нет пока, – улыбнулся я.
– И последнее, – не меняя выражения лица, продолжил наставник, – твой генотип исчезнет из всех баз где-то через полгодика, эти полгода уж постарайся нигде своей кровушкой не брызгать, и с женским полом будь аккуратен, а еще лучше на это время стань монахом. – Петрович гоготнул, – и тебе польза, и мне спокойно. А если серьезно, личность Никиты Бессмертногоподлинная, для всех он пропал без вести во время восхождения на Эверест два года назад… И вот теперь счастливым образом воскрес, спасенный и выхоженный буддийскими монахами.
– А на самом деле? – Я пристально посмотрел в глаза учителя.
– А на самом деле, – Петрович загадочно улыбнулся, – на самом деле была в прошлом веке такая замечательная штука, и называлась она «программа по защите свидетелей», часть этой программы перекочевала в наше время. Никто ей давно уже не пользуется, и мои «орлы» наткнулись на нее совершенно случайнои были очень удивлены ее существованием. Там просто очень серьезные протоколы доступа и выделяемые ресурсы, однако всё в рабочем состоянии и всё абсолютно законно. На твоем коммуникатореесть информация про этого человека, начиная с даты и места рождения и заканчивая монахами. Изучи всё подробно, потом удали. Возле стенки баул стоит, – Петрович кивком головы указал на средних размеров сумку, небрежно брошенную в угол комнаты, – там всё, что тебе нужно на первое время, поживи тихо, с Вальгорой познакомься при желании, отдохни в общем.
Понимая, что мой наставник вот-вот уйдет, и уйдет навсегда, я сделал неуклюжую попытку задержать его еще ненадолго.
– Василий Петрович, а насколько я теперь богат?
– Ну-у, – наставник сделал вид, что задумался, – привяжи наконец к себе свой коммуникатор и посмотри, – он тепло улыбнулся, – мне действительно пора, Михаил, прощай.
Василий Петрович Мазай, мой учитель и друг, развернувшись ко мне спиной, направился к двери.
– Никита, – вслед ему произнес я, – меня зовут Никита Игоревич Бессмертный, вы ошиблись. – Петрович на мгновение остановился, не поворачиваясь, обозначил кивок головой, вышел, оставив меня наедине со своей новой жизнью.
Я не знаю, сколько времени пролежал после ухода Петровича. Подобная, тотальная свобода была мне в новинку. Не было нужды никуда бежать, не было необходимости контролировать всё и всех. Я наконец-то понял, насколько я устал и был вымотан последними напряженными неделями. Моя интуиция подсказывала мне, что в ближайшие несколько часов никто меня отсюда не выгонит, а потому я повернулся на правый бок и, подтянув ноги к груди, просто позволил себе уснуть. Уснуть так, как может спать только человек с абсолютно чистой совестью, крепко и без сновидений.
Интерлюдия 1
Генерал-полковник Василий Петрович Мазайбыл человеком исключительных качеств. Его психологический «портрет» был эталоном как для новичков, так и для опытных сотрудников «конторы». Профессионализм, неподкупность и беззаветная преданность Родинебыли и есть его отличительными чертами. Когда «наверху» пришло понимание того, чем на самом деле оказалась Вальгора, «покорившая» десятки тысяч сердец, через три с небольшим годав «конторе» уже знали, кого отправить на это, по своей сути, главное задание государства и Родины. ИИ третьего поколения класса «Хранитель», случайно и очень своевременно созданный на базе популярной сорок лет назад фентезийной бродилки от первого лица с одноименным названием, был единственным на тот момент «существом», сумевшим взять под полный контроль «врата» в мир волшебства и магии, мир богов и божков разных уровней, мир невозможных и привычных существ, в которомпришедшие туда через игровые капсулы «игроки» буквально жили второй жизнью. С возможностью возрождения в специально отведенных местахпришельцы шаг за шагом завоевывали Вальгору. «Хранитель», будучи по сути лишь привратником, сумел выполнить возложенную на него главную задачу, заключающуюся в охране нашей реальности от «похитителей» из Вальгоры. Многочисленные «пробои» с появляющимися оттуда существамив свое время создали немало проблем практически всем государствам Земли. Спецслужбы разных стран сбивались с ног, разыскивая и уничтожая эльфов-дроу или гномов, гарпий или виверн. Спасло то, что наши технологии не работали «там», а их магия не работала тут. Но главная проблема в том, что пришельцы оттуда тоже получали возможность возрождения в определенных местах нашего мира. Законы вселенского равновесия в действии, с одной лишь разницей: наши имели возможность выбора расы, и хотя «наверху» поговаривали о такой же возможности у вальгорцев, доказательств получено не было. Два с половиной года Земля существовала на грани хаоса, пока не появился «Хранитель», который исключил любую, даже самую малую возможность «пробоя». Подобные проникновения были не первыми в истории нашего мира, многочисленные легенды, мифы и сказки, сопровождающие человечество на всем пути развития, рождались не на пустом месте. Однако подобная частота прорывов в последние тридцать леттак и осталась загадкой, несмотря на великое множество выдвинутых гипотез и созданных на их базе теорий.
Еще одной задачей, не менее важной, чем первая, было создание образа «игры». «Игроки» за весьма немалые деньги, что автоматически не делало «игру» массовой, получали возможность посещения Вальгоры с индивидуальным простеньким интерфейсом, дающим возможность пользоваться «инвентарем», своеобразным подпространственным карманом, ростом в умениях, заключающимся в продолжительном использовании навыков или предметов, и прочих вещах, делающими их похожими на вальгорцев. И были уверены, что «играют» в современнуюпродвинутую игру. А отсутствие чатов с обычными игровыми возможностямиделало Вальгору уникальным и живым миром, что, по сути, и было тщательно скрываемой правдой. Для этого нахождение в Вальгоре ограничивалось максимум шестнадцатью часами, после чего «игроков» в принудительном порядке «выбрасывало» обратно в нашу реальность, разумеется, после трех предупреждений, дающих достаточно времени на «правильный» выход. Даже экономики двух миров, благодаря «Хранителю», смогли безболезненно ассимилироваться друг в друге, бесконечно «подогревая» интерес пользователей к «игре». И лишь немногие знали истинное положение вещейкак у нас, так и на другой стороне. И эти «немногие» весьма и весьма неплохо зарабатывали на этом. А многие земляне уходили в Вальгору навсегда, несмотря на отсутствие в этом случае шанса на возрождение. Становились при этом молодыми и здоровымиэльфами или орками, чей врожденный иммунитет к болезням был самым высоким. Тысячи неизлечимо больных людей получали второй шанс на долгую и здоровую жизнь, естественно, после адаптационных и ознакомительных мероприятий в специально созданных «Хранителем» безопасных местахи массы подписанных документов…
Главной задачей генерала Мазаябыл контроль на «границе» и принятие срочных антикризисных мер самого разного характера. Для этого генерал был внедрен в перспективный и молодой клан «Эгоисты», который, благодаря немалому вкладу лично генерал-полковника, спустя четверть века возглавил все рейтинги Вальгоры и был первым среди равных. Вовсю используя ресурсы клана, Василий Петровичпод ником «Волосердин» и игровым классом «ассасин» владел самой разветвленной сетью осведомителей в Вальгоре, пресекая зарождающиеся неприятности в зародыше.
То, что произошло с казначеем клана «Эгоисты» и его телохранителем Михаилом Вороновым, для генералане было ни неожиданностью, ни проколом. Это была четко спланированная контр-игра на выбивание «Небожителей», второго в рейтинге «нашего» клана Вальгоры, из «зоны комфорта», с одновременным включением особого протокола, по которому вся власть в клане переходила к «Волосердину» и его команде безопасников на неоговоренный срок, что генерала вполне устраивало. Устраивало это и высшее руководство как «конторы», так и государства.
Василий Петрович лично занимался подготовкой Михаила Воронова, а потому искренне и вполне обоснованно считал, что риск в деловом центре «Меценат» будет минимальным.
И даже то, что против Воронова будет действовать сам Энрике Уго по прозвищу «Смерть», не стало для Василия Петровича «сюрпризом».
То, что совершил Михаил в «Меценате», было неожиданно для всех, всех, кроме генерала. Сам Мазай был готов к чему-то подобному со стороны своего ученика, конечно, с учетом того, о чем было известно только ему одному. А именно тайне рождения Михаила и судьбы его родителей. А посему ни на какую «свободу» теперь уже Никита мог не расчитывать. Генерал-полковник Василий Петрович Мазай ни на секунду не выпустит его из вида, и сейчас, заходя без стука в кабинет главного врача клиники Антона Сергеевича Бекетова, своего «друга» и соклановца, преследовал только одну цель: еще раз посмотреть тому в глаза и убедиться в правильности своего решения не «зачищать» лучшего жреца и по совместительству рейд-лидера, теперь уже своего клана.
Глава 2
Я открыл глаза, чувствуя себя отдохнувшим и полным сил, пошарил слева от себя по постели и нащупал коммуникатор. Экран был неактивным, я приставил большой палец правой руки в специальное отделение и почувствовал легкий укол. Комм ожил, тут же выдавая мне данные о моем давлении, частоте пульса, уровне сахара, температуре тела и т. д., все было оформлено во всевозможных оттенках зеленого. Не особо заморачиваясь с настройками, потом как-нибудь, я заглянул в банк и секунд тридцать ошалело смотрел на цифры своего счета… Девять миллионов кредитов!!! Я лег обратно, заложил руки за голову и минут десять лежал, уставившись в потолок, улыбаясь при этом самой глупой своей улыбкой. На потолке потихоньку угасал Млечный Путь, его сменяло яркое восходящее солнце, кулеры по углам подули легким прохладным ветерком с запахом луговых цветов и свежескошенного сена. Все эти происходящие вещи обозначали приход нового дня. Ни одной мысли в голове, ни грамма беспокойства, ни одного плана на будущее, какая же это прелесть! Желудок призывно заурчал. Вот! Один план на будущее все-таки нарисовался, я сел на постели и, сдёрнув с себя одеяло, поставил ноги на пол.
Минут пять ясамым внимательным образомразглядывал себя в ростовом зеркале, услужливо появившемся по взмаху моей новой, слегка отличающейся по цвету от левой, руки. Повертел головой, торсом, по очереди поднял и опустил каждую ногу, присел, встал. Тело было послушно, никаких признаков дискомфорта. Худоват, конечно, но, как говаривал Петрович: «Были бы кости – мясо нарастёт».С «мужским достоинством» тоже полный порядок, и тут я услышал неожиданно прозвучавший голос, от которого «пулей» бросился обратно к кровати, целиком завернувшись в тонкое одеяло.
– Никита Игоревич, если вы закончили, разрешите войти, ваш завтрак остывает.
– Д-да, – слегка заикаясь, проблеял я.
Дверь открылась, и в комнату вошла высокая девушка в голубом халате обслуживающего персонала клиники, катившая перед собой небольшую тележку с аккуратно расставленными тарелочками и горшочком, прикрытым ажурной салфеткой.
– Ваша пшенная каша, Никита Игоревич, Антон Сергеевич настоятельно рекомендовал вам начинать утро именно с пшенной каши…
– А Антон Сергеевич – это…?
– Антон Сергеевич – это главный врач клиники, – невозмутимо продолжала девушка, – его рекомендации выполняют все пациенты, он гений!
– И в чём же гениальность пшенной каши? – я недоверчиво посмотрел на дымящийся горшочек, с которого секунду назад девушка сняла салфетку. Наталья, – прочитал я имя на бейджике, под которым бегущей строкой проплывала ещё какая-то информация.
– Белки, сложные углеводы, клетчатка, витамины группы B, минералы: калий, магний, железо, фосфор, медь…
– Я понял, я понял, – поспешно проговорил я, останавливая девушку, – съем всё до последней ложки.
Наталья улыбнулась, кивнула и неслышно вышла, закрыв за собой двери.
«М-да, – подумал я, – это получается, она с той стороны всё видела? Как я тут себя изучал. Неловко как-то, хотя…»
Каша оказалась выше всяких похвал, уж насколько я не приучен к подобным завтракам, дал себе зарок научиться и непременно при любой возможности готовить себе на завтрак пшёнку. Покончив с завтраком, я наконец скинул с себя одеяло и отправился в душевую, а после добрался и до баула, оставленного для меня Петровичем.
«Так-с, посмотрим…» – протянул я, раскрывая сумку. Пара белья с носками, один комплект я сразу надел на себя, две пары штанов, две рубашки, короткая куртка со множеством карманов… «Ого, а вот это!» Я достал из кобуры новенький «Ворон», ага, а вот три магазина в подсумках и коробка патронов. Я тут же проверил номер на пистолете в коммуникаторе, «Ворон» принадлежал некому Никите Игоревичу Бессмертному, я улыбнулся, то есть мне. Одежда оказалась по размеру, правда, с поправкой на мою поправку. Точно впору пришлась только пара новеньких «Трекингов», лёгких, прочных и удобных. Повертев «Ворона» в руках, вернул его в кобуру и бросил обратно в сумку, очень не хотелось, чтобы он пригодился, но, как говорится, «Лучше иметь без надобности, чем при надобности не иметь». Порадовал «умный» ремень, который, наряду с «Вороном», в свободном доступе не находился, а потому даже купить его было бы проблематично. Я глянул на коммуникатор, пять утра. Залез в сеть и почти сразу же наткнулся на кадры, как я выхожу из «Мецената», вот открывается дверь, вот моё лицо освещает луч солнца, я словно заново начинал переживать тот день, а потом… Действительно странно. Вместо меня появляется размытое пятно, камеры не успевают фиксировать такую скорость. Я почувствовал, как по телу начали бегать «мураши», а время вокруг становится тягучим. Встряхнув головой, я вышел из сети, может, рановато мне выписываться? А с другой стороны, было бы рано – Петрович не принёс бы сумку с вещами, в любом случае интуиция подсказывала, что обстановку пора менять. «Себе надо верить» – в очередной раз вспомнил я слова наставника, а потому, чувствуя себя сытым, здоровым и полным сил, а ещё абсолютно свободным, я, окинув наконец комнату, где провёл почти неделю, которую не помнил, трансформировал сумку в рюкзак, открыл дверь и вышел в коридор, плотно прикрыв за собой настоящую деревянную дверь.
Как оказалось, моя палата, или правильнее сказать, гостиничный номер, была последней в длинном коридоре. Справа была дверь, почти вся состоявшая из толстенного с голубым оттенком стекла, за которым был виден пролет с двумя почти вертикальными лестницами вверх и вниз. Над дверью я увидел табличку с цифрой двадцать семь и надписью, говорившей о том, что передо мной пожарный выход, который автоматически станет доступным при срабатывании сигнала "тревога". В какой-то момент я поймал себя на мысли, что вместо родных с детства букв вижу другую надпись, тоже мне понятную и с тем же смыслом, но с какими-то другими, "странными", буквами. Я опять встряхнул головой, несколько раз открыл и закрыл глаза, наваждение пропало. Стараясь не поддаваться поднимающейся где-то внутри панике: "А вдруг мне голову повредили, и выписываться рано!", я повернул налево и пошел по толстенной ковровой дорожке нежно-зеленого цвета с витиеватым узором по краям, делающей мои шаги абсолютно бесшумными. Ни пациентов, ни обслуживающего персонала я не встретил, лишь однотипные деревянные двери с резным повторяющимся орнаментом, на которых не было даже номеров. Пройдя метров сто, не меньше, я наконец-то обнаружил справа сначала выход на широкую лестницу, ведущую как вверх, так и вниз, а через десяток метров и лифт. Большие прозрачные полукруглые двери из уже виденного мною толстенного голубоватого стекла, и в этот момент меня окликнули.
– Никита Игоревич!
Я остановился и повернулся, в коридоре метрах в семи стояла та самая девушка, что приносила мне завтрак. Причем, как и когда она там появилась, я не заметил, да еще и так близко… Интересно, из чего сделано ковровое покрытие?
– Наталья? – проговорил я, стараясь быть скорее удивленным, чем раздосадованным ее незаметным для меня появлением. – Что-то случилось?
– Ничего не случилось, Никита Игоревич, вы просто обронили… – и, подойдя ближе, девушка протянула мне небольшой тонкий браслет, едва блистевший тусклым металлическим светом.
И тут приступ мимолетной "подмены"накрыл меня снова. Вместо, не спорю, симпатичной высокой горничной в форменном халате, браслет мне протягивала по-настоящему красивая, в облегающих безупречную фигуру странных одеждах, девушка. Взгляд ее зеленых глаз был наполнен какой-то странной, вселенской тоскою и теплом одновременно. Длинная тугая коса темных, почти черных волос заканчивалась… Рассмотреть я не успел, и на этот раз был скорее разочарован, чем обрадован закончившемуся так быстро наваждению.
Понимая, что происходит нечто неординарное, я с улыбкой принял браслет и, благодарно кивнув, положил его в нагрудный карман куртки.
– Спасибо, Наталья, – стараясь быть искренним, произнес я, – теперь мне можно воспользоваться лифтом? Антон Сергеевич ведь не против моей выписки?
– "Теперь" не против, – улыбнулась девушка, убедившись, что смысл ее этого "теперь", после передачи браслета, стал мне понятен.
– Что-то еще? – Краем глаза я увидел, как сверху опустилась и остановилась на уровне пола немаленькая такая круглая платформа, покрытая тем же ковровым покрытием, что и пол в коридоре, только теперь с узором по кругу. Однако мой вопрос "повис" в воздухе, потому что девушка пропала так же, как и появилась, абсолютно для меня неожиданно, вот же… Из чего все-таки у них сделано покрытие?
Лифт самостоятельно понес меня вверхи через десяток секунд плавно остановился. На прозрачной стене проявилась цифра сто одиннадцать, и двери бесшумно раскрылись. Сделав несколько шагов, я оказался под огромным, немного приоткрытым, прозрачным куполом. Сверхузаходил на посадку медицинский дрон и какой-то коптер, окрашенный в яркие цвета. Небольшие группки людей по три-пять человекстояли в разных местах перед посадочными зонами, обозначенными большими кругами с буквой "H". Играла едва слышимая приятная музыка, легкий ветерок, несший густой аромат леса, пробежался по лицу и "ежику" моих еще не отросших волос. Сделав глубокий вдох, я направился к краю купола, обрамленному зелеными пострижеными кустами и небольшими деревцами в стиле "ниваки"или "бонсай", хотя нет, "бонсай", вроде, в горшках выращивают, а "ниваки" в открытом грунте. Петрович говорил, что их часто путают.
Открывшаяся картина завораживала: насколько хватало глаз, бескрайний океан леса расстилался под ногами, сливаясь с розовеющим небом на горизонте. Первые лучи солнца пробивались сквозь легкую дымку, превращая весенний лес, с едва пробившимися молодыми нежно-зелеными листьями, вековыми соснами и лиственницами с ярко-оранжевыми стволами, в живое, дышащее чудо, единственное и неповторимое, словно созданное впервые. Такого ощущения мне не доводилось испытывать нигде и никогда. Это была сама вечность, застывшая в мимолетном мгновении утра, и казалось, будто сама земля шепчет мне на ухо свои древние тайны. Не ожидая ничего подобного, я замер, боясь даже мыслью нарушить величие открывшейся картины, ясно и четко осознав: насколько могучим и одновременно хрупким может быть окружающий мир, который я увидел будто бы в первый раз.
Время словно остановилось, я увидел, как солнечный луч, словно ища меня, пробежал по кронам деревьев и, скользнув по стене клиники, пропав на мгновение из виду, нашел наконец мое лицо. Я ощутил тепло и, на этот раз, мягкий и ласковый свет, словно встретил старого друга.
– Здорово, правда?
От неожиданно заданного вопроса я едва не вздрогнул, будучи абсолютно уверенным, что любуюсь рассветом в одиночестве.
С трудом отвернув лицо от теплого света, я обнаружил справа от себя довольно милую девушку, судя по всему, мою ровесницу или на пару лет моложе, с короткой стрижкой и небольшим розовым шрамом над левой бровью, который, несмотря на размеры, почему-то сразу бросался в глаза.
– Да, – просто ответил я, явно намекая и ответом, и самим тоном, что не готов ни к знакомствам, ни к разговорам, снова повернувшись к свету и прикрыв глаза.
– Вы ведь Никита Бессмертный? – девушка не сдавалась. – Это ведь вас подобрали монахи в горах Непала?
– Тибета, – нехотя отозвался я, на ходу вспоминая всё, что успел прочитать из своей «легенды», и уже жалея о том, что не отнесся к этому со всей серьезностью. Ну не думал я, что всё это понадобится так скоро, а вот же…
– Тибета?! – протянула незнакомка. – Как интересно! А сейчас вы медитировали? Я слышала, что они вас этому обучали…
– От кого слы… – И тут до меня дошло. Волшебство ушло, а с его уходом реальность снова стала доступна в полной мере. Я посмотрел в красивые карие глаза собеседницы, в которых «плясали» огоньки-бесенята, сталкивался с такими несколько раз, когда Иваныча охранял. У молодых и амбициозных журналистов или блогеров они именно такие, ничего не меняется. А потом, скорее почувствовал, чем услышал, тихий звук совсем маленького дрона-оператора, съемка в прямом эфире, значит. Но что-то не «клеилось», и я понял, что: первая фраза была совершенно искренней, а потом я словно попал в плохую пьесу. Складывалось впечатление, что незнакомка принялась отыгрывать навязанную ей роль. Хорошо, подыграю…
– Видите несколько столиков с другой стороны? – кивнул я на противоположную сторону купола. – Давайте минут через десять встретимся там, и я вам всё подробно расскажу, – соврал я, улыбаясь своей самой искренней улыбкой.
Девушка улыбнулась, кивнула и направилась к указанному месту. «А фигурка-то роскошная!» – подумал я, проигрывая в голове план дальнейших действий.
– Я буду черный чай с мелиссой, – сказал я ей вслед, а сам направился к стойке регистрации.
– Доброе утро, Вероника, – поздоровался я со служащей за стойкой, прочитав ее имя на бейджике.
– Доброе утро, Никита Игоревич, – улыбнулась в ответ девушка. – Хотите нас покинуть?
– Да, Вероника, есть такое желание, – улыбнулся я. – Только вот… – Я сделал многозначительную паузу.