Организация пространства

Феномен

В нашем замечательном городе, к сожалению, много индустрии. Заводы, фабрики, иные предприятия. Люди каждый день в автобусах, троллейбусах, трамваях одной транспортной магистралью в промышленный район едут. И домой, в спальные районы, тоже ею. Всякий раз балочку пересекают, а в ней лужа небольшая, так, видеть нечего. Не то, что рыбы, там комары не жили, все живое вымерло давно.

За неделю намыкаются, бедные работяги, на природу тянет. Глотнуть воздуха чистого, на растительность поглядеть, на животину, если попадется. Все окрестные пруды, ручьи облеплены рыболовами. Считается большим успехом, если комсичку какую подцепят, но это ж не главное, люди на природу за освежением тянутся. Добыча не главное. Ну, если кто расскажет о небывалом улове, нагонит тоску, хочется и другим поймать что-то, чуть больше, чем уклейку.

Вот, в разгар самый движения на наряд, из окон транспорта разного видят, у лужи мужик сидит с удочкой. И, как автобус, троллейбус или трамвай какой поравняется с ним, тянет из лужи рыбину грамм на 700, не меньше. Шуму до самой проходной в автобусе. Видят очевидное – невероятное. И так весь поток на первый наряд, и на второй, и на третий.

На выходных лужу обступили в четыре кольца рыбаки, надеясь, что мужичек не всю рыбу выловил. Все видели, как он раз за разом красавцев тянул из воды, жирных, серебристых, увесистых.

Сидели субботу. Потом воскресенье. Все диспуты вели, почему не клюет, вопрос решали. Наживку азартно меняли, прикормку. Кто умаялся, место приятелю уступал в первых рядах, на время перекура. Да только напрасно всё. Рыбы в луже отродясь не бывало.

В понедельник на всех проходных горячо обсуждали феномен. Каждый второй был очевидцем немыслимого улова у безвестного мужичка. Ну, вот, никак быть не может, чтобы он ВСЮ рыбу выловил за день. Работа спорилась на всех предприятиях, под обсуждение способов лова и возможных неудач. Пятницу ждали, как приезд знаменитых артистов. Да, нет, артистов меньше ждут, они производственников частенько концертами балуют. Да и всё, что знает человек, меньший ажиотаж вызывает, чем долгожданная суббота, а с ней и чудесная рыбалка.

И пусть рыбаков стало вчетверо больше, пусть жара, пусть не клюет, а все равно каждый в тайне надеялся поймать хоть одну рыбешку. Но, как говорится, ни хвоста, ни чешуи.

Просто баламут один, не стану имя называть, по известным причинам, купил селедку в гастрономе, а она оказалась ржавой. Шутя, взял удочку, одел сельдь на крючок, и на виду у проезжающих трудящихся вытягивал ее из воды к изумлению очевидцев. Простую сельдь. Может даже норвежскую.

Да он известный юморист, фамилию не скажу, не хочу соучастником быть.

Открытие охоты

Ну, какая у нас может быть охота? Степь, а в ней город на городе, поселок на поселке. Вот, помню, лет пять назад, удалось одному охотнику зайца подстрелить, так он его недели две через центральную площадь носил. Повесит через плечо и носит, чтобы больше народу ему завидовало.

Но, открытие охоты – святое мероприятие для каждого охотника. Куда подальше не выбраться никак, а на открытие, всегда, пожалуйста.

Выходим в степь, посадками перечеркнутую, садимся в тенечке, тормозки достаем, кто, чем богат и чарку за открытие сезона – хряп! Угощаемся, кто, что принес. Разговоры разговариваем. Ну, понятно, трофеями хвастаем, кто, что добыл в прошлом сезоне. И, конечно…

– Кто? Ты? Да из твоего ружья с десяти шагов не попасть!

– Ты что, на сто метров бьет навылет!

– Бьет то оно бьет, да не попасть никак.

– А давай на спор! Ставь мишень, сейчас докажу тебе, кто лучше стреляет!

– Давай, а, ну!

В дело пустые к тому времени бутылки идут. Бац! Разбили все. Потом банки переколотили. Потом один из нас повесил мишень новую. Трах! Бах! Вроде попадания есть, но мишень держится. Только куски отлетают, вроде.

Ну, выстреляли патронташи, угомонились, стали домой собираться, вещи складывать. Рюкзаки собрали, оделись, обулись. Но, не все. Один наш приятель сапог потерял.

– Да где ты мог его бросить? С места не сходили!

– Сидели вместе, тут я их поставил! Один на месте, другого, левого, нет. Не в одном же я приехал!

– Так, где он мог деться? С этой поляны никто не уходил, до ветру и то, до куста ближайшего ходили. Вспоминай, где разувался.

– Что тут вспоминать! Здесь я сидел, здесь разувался, вот стоит один, правый, а левого нет! Кто припрятал, ради шутки, отдайте, по-хорошему.

– Да никто не брал! Что ты в самом деле! Давай еще искать!

Поискали еще немного. Уже темнеть стало. Походили кругами вокруг полянки. Будто зверя выслеживали. По следу шли. А сапога всё нет. И тут дошла очередь до мишени.

Ну, что сказать, сапог был на месте. Правда, подошва делась куда-то. И голенище всё в дырочках. Меткие стрелки оказались. И ружья бьют не шуточно! И охотники отличные! Сапог что, сапог купить можно, а за какие деньги купишь ты такой глаз меткий?

В общем, открытие охоты прошло на высоком уровне.

С полем всех!

Ни пуха, ни пера!

Передовая метода

Одно время охотники начали практиковать такой метод. Один идёт в средине посадки. Шумит, обламывает ветки, наступает на сучки. Встревоженная животина выбегает из посадки и попадает в поле зрения двух охотников, идущих по обе стороны от посадки. Результат – ваши не пляшут! Ну, а посадок полным-полно, вдоль всех полей. И в некоторых из них кто-нибудь, да попадется. Эту посадку, например, ты в середине без ружья шумишь, а следующую посадку другой, чтобы не обидно было.

Ну, вот, идут, значит, охотники. Вдруг на одну сторону лиса выбегает. Ружье на готове! Бац! Завертелась рыжая! Бац! Всё, легла.

Охотник подходит к трофею, рад, радёшенек. Думает, как хвастать будет и куда шкуру девать станет. И тут, когда остается до лисы метра три, не больше, плутовка поднимает голову, как ни в чем не бывало, встает, отряхивается, и медленно исчезает снова в посадке.

Охотник пока ружье переломил, пока гильзы достал, пока слазил в патронташ, перезарядился, лисы и след простыл.

Но это еще не та история, которую рассказать хочется.

Один раз прошли мы с Витькой до края посадки и стоим, напарника ждем. Ждать, по-ждать – нету. Выглянули с одного края – не идет. Посмотрели с другого – никого.

– Что делать, видать затырь не проходимый.

– Ну, да. Непролазная посадка, видимо.

– Пошли вдоль, кричать будем, чтоб откликнулся.

Прошлись вдоль на другой конец посадки. Кричали, чуть голос не сорвали. В начале посадки пусто! И ни гу-гу.

– Идем назад! Ты со своей стороны, а я со своей. Патронов жалко, пальнуть бы, да жалко. Вот, сигнальный пистолет помог когда бы!

– Ну, идем! Покричим еще, на том конце встретимся.

Прошли. Покричали. Встретились. Только напарника опять нет.

– Что делать будем? Может в какую яму упал?

– Может и в яму. Надо на тот край идти и по посадке пройтись. По следам. Может, найдем?

– Давай вместе держаться. Ружье – наготове! Мало ли что там! Бандиты какие!

– Да-да, всякое может быть. Идем!

Когда прошли половину посадки, услышали сзади голос далекий. Посадка в длину метров семьсот была. Оглянулись – машет нам напарник.

– Вот, балбес! Разминулись где-то!

– Какое «разминулись», сколько раз криком кричали, балбес натурально, отругать надо!

– Узнаем, что скажет, там и отругать не долго.

Сошлись, слушаем потеряшку, а он и говорит:

– Вы чего орете, как оглашенные!

– Тебя зовем! Ты где пропадал?

– Пропадал, ага. Я поначалу шел как всегда, сучьи ломаю, ветки, шумлю, одним словом. Посадка заросшая, не пройти! Ближе к середине куст огромный! Я его раздвигаю, выгнать хочу, кто там притаился. А там кабаниха лежит, ЗДОРОВЕННАЯ! И ее с десяток полосатиков сосут. Видно и отец семейства неподалеку где-то. Что делать? Как представил, что она деток боронить будет, махина этакая, жутко стало. Решил на дерево залезть, повыше. А какие в посадке деревья? Густо все растет, стволы тоненькие, каждый повыше, к солнцу норовит. Ну, кое-как взобрался, притих, наблюдаю, как кабанчики подкрепляются. А кабаниха лежит, спит вроде. Ну, думаю, пронесло! А тут вы орете, как труба Ерихонская! «Вася, Вася!». Я молчу, вспугнуть боюсь! Думаю, неужели не догадываются, что шуметь нельзя?

Неизвестно, сколько бы это продолжалось. Тут затрещало сбоку, кабан подошел. Всполошилось семейство, захрюкало и подалось из посадки в поле. Ну, я посидел еще немного, для верности, вышел, а вас тю-тю! Стою тут, жду, где вы ходите только?

Ну, и что тут скажешь? встречаться будет. Хорошо, на дерево залез приятель. Так любой поступил бы. Ты ведь один, а их семья целая!

На какое-то время мы другим методом охотиться стали. На приманку. Так безопасней.

Охотничек

Глухая тайга. Отдельная воинская часть Раковых Войск. Вокруг сопки, глухомань. В этакую дыру за какие-то прегрешения попал полковник командиром части. Помаялся, потосковал и охотой стал развлекаться. Зверья везде прорва, только оно по норам прячется, по закуткам разным. Удумал полкан загонщиков использовать. А кого возьмешь? Одни на боевом дежурстве, другие на боевой учебе. Быт много ресурсов занимает, санчасть и прочее. Ну, и караульная служба, хоть тайга на пятьсот километров во все стороны, а устав защищаться велит, мало ли что. Срочники за все отдуваются, на сопки лезут, гонят зверя на начальство. И так день за днем, да в свое личное время. От того охоту эту все солдатики люто возненавидели. Так, что срока уходящие на дембель, как притчу передавали молодым страшную историю о полкане-охотнике и загонщиках-солдатах. И житья солдатского мучения описывались в самых черных словах. И спасенья от полкана-деспота не было. Зверья хватало, патронов тоже, солдат в количестве. Ну, а времени, просто завались.

И, вот, история эта окончилась однажды самым неожиданным образом.

Как-то вышло, что брать загонщиков неоткуда. То ли время поджимало, то ли подумать командир решил в одиночестве, то ли еще чего.

Ну, вот, пошел он энергичной походкой в тайгу. Долго ли, коротко ли забрел в глушь. Ходил, бродил, пока дождь не пошел. Да рясно так поливает, не уберечься, полкан мокрый уже весь. Склоны сопки размокли, о спуске и речи нет. Видит, дупло большое у векового дуба. Есть шанс дальше не мокнуть. Взял, присмотрелся и залез в него. Забрался, пригрелся, кунять уже начал.

Тут к звуку дождя хруст веток примешиваться стал. Полкан осторожно выглянул, а там медведь! Прямо к дереву подходит. Подошел и наверх мостится залезть. Полкан замер, остекленел прямо.

А медведь с боку дупла поднялся и задними лапами вперед в дупло опускается.

Мелькнули когти длинные, достоинства, и хвост посередине. Делать нечего, полкан со всей силы за хвост возьми и дерни!

Что тут было! Медведь с перепуга опорожнился и под дерево загремел, лежит не живой, а полкан выпрыгнул из дупла, перелетел через косолапого и в тайгу со всех ног бросился.

Отбежав подальше, охотничек форму скинул, видит, дождем с дерьмом пропитало все нижнее белье, скинул и его. Листвой кое-как обтерся и побрел в часть.

На КПП сильно удивились виду начальника. Но, честь отдали и плащ-палатку предложили. Откозыряли, и пошел командир домой, мыться, одеваться.

Больше на охоту не ходил. И байки охотничьи не любил слушать. И ружье не искал, где-то потерял.

Солдатики обрадовались сначала, а потом погрустнели. Все время строевая подготовка на плацу. И новому призыву рассказывали, как прекрасно было бродить по тайге, зверя загонять. Какие ягоды-грибы за колючкой, и как там вольно дышится. А теперь мучения сплошные, дальше плаца командир никого не пускает больше. Всё строевая подготовка, будь она неладна!

Другого развлечения не придумать, что ли?

Заика

На остановке после Симферополя в вагон электрички входят пассажиры и среди них матросы. Выбирая место, один встречает знакомого.

– О, земляк! Как жизнь, как дела?

– Н-н-нормально.

– Ты чего, прикалываешься?

– Д-д-д-а, н-н-н-н-ет! П-п-п-п-росто, так г-г-г-оворить стал.

– Иди ты, разыгрываешь!

– Д-а-д-а- д а-а это после командировки…

Командировка была, на Дальний восток. А там опять напряженность с Китаем. Японцы на Курилы глядят. У Сахалина браконьеры. Людей не хватает, стали в караул командировочных ставить.

– Через день, на ремень?

– Какое! Каждый день в караул! Измучили, не высыпаемся, не отъедаемся! К тому же, командировочные не свои, чего их беречь? Ну, и мы стали приспосабливаться. Где возможно пристроишься и на массу. Некоторые борзеть начали. Ну, а командование, стало быть, крепить!

Был там прапор один. Посты проверял. Подойдет тихонько к постовому спящему, или рожок от АК, или штык умыкнет. Потом – тревога! И, бедолагу, в дисбат! Что бы остальным неповадно было. Оно нам надо! Мучение одно.

Вот стою, как-то, глаза слипаются, сил нет. Ночь- тишина, не шелохнется ничто. К дереву прислонишься, автоматически засыпаешь. Походишь кругами и опять стоишь, куняешь. Держишься, где-то этот прапор ходит. Кому в дисбат хочется?

Вдруг, слышу, сучек хрустнул. Я затаился за деревом. Ночь безлунная, объект не освещается. Ничего не видно. Только слышу, вдалеке вроде дышит кто. Где-то лист зашуршит- приближается. Прапор знает все нычки на посту, где мы можем спрятаться. Думаю, крадется, меня проверить хочет. А устали, измотались все. Тут еще ребят реально в дисбат отправляют. Ну, думаю, ты у меня сейчас попляшешь, любитель подстав! Как стоял, с подсумками, автоматом, залез на ветку. Она как раз над тропой нагнулась. Ствол толстый, меня ему не видно. Мне его тоже, но шаги слышно. Я ему сейчас на плечи прыгну, больше охотиться за штыками не будет!

Вот совсем рядом уже. Я рассчитал, он шаг сделает, и я прыгаю! Как раз на плечи приземлюсь.

Только бы ему из-за дерева показаться, я и прыгнул.

А там медведь!

Я ему в аккурат на плечи упал!

Ну, он продрыстался, и в тайгу побежал, а я подхватился и опять на дерево!

Два месяца в госпитале. Совсем не разговаривал. Теперь только заикаюсь, малёха.

Учебная атака

Выпуск был не за горами. Экипажи отработали самостоятельный полет. Осталось чуть-чуть и впереди офицерские погоны, кортик, довольствие. Было в городе два ресторана. Два шара, и Три шара. В один пускали и курсантов, но, то не ресторан, так, столовка. А теперь можно будет посещать знаменитое заведение, а там… ну, и другие прелести офицерской жизни.

Экипаж сносно взлетел. Взял курс на остров Змеиный. Осталось найти в заданном квадрате мишень. Мишенью служила старая баржа, давно отходившая свое. Для непотопляемости она была набита пробкой. Торпеда не причиняла барже никакой неприятности, тем более учебная. В учебной торпеде оставалась только ходовая часть. Такая торпеда ударяла в борт, отскакивала и циркулировала в окрестностях судна-мишени. Потом ее подбирал буксир, дежуривший невдалеке, и отправлял куда-то под Севастополь на перезарядку.

Так всё и катилось.

Экипаж болтался в поношенном торпедоносце над морской гладью в поисках мишени. Она, почему-то, никак не находилась. Пилот бранился со штурманом, выясняя, кто лучше учил матчасть. Погода ясная, солнечная. Море светилось тысячами бликов. Сделан один круг, второй, третий, а мишени всё нет.

Перебранка стала ожесточеннее. По СПУ присоединился и стрелок. Но поиску мишени это не помогло. Заканчивалось топливо. Последний круг, и надо идти домой. А мишени так и нет. Представляете, какой позор ожидал экипаж, который так и не нашел мишени? Что делать? Смириться? Ничего же уже не поможет!

Тут стрелок, а он сидит не как все, а против «шерсти», то есть спиной вперед, видит темнеющее пятнышко судна.

– Есть мишень! – докладывает команде.

А времени уже тю-тю, разве только сходу развернуться, и со снижением зайти на цель. Хитрые командиры снабдили самолет фотокинопулеметом. Экипажу к нему доступа нет. После торпедирования фиксируется пролет над мишенью, пенный след торпеды, попал, не попал.

Но, делать нечего! Экипаж выполняет заход на цель, которая с этого ракурса выглядит узенькой полоской на морском горизонте. Штурман, а он теперь главный, дает команды, вправо три, так держать, ниже чуть, лево один. Торпеда пли!

С наслаждением, освободившись от пары торпед, экипаж проходит над мишенью.

Видит, почему-то, на флагштоке турецкий флаг, и прыгающих за борт людей. Вот, это кино!

Они же не в курсе, что мишень курсанты потеряли, а торпеда учебная!

Смерть!

Три года ходили солдатики из БАО (батальон аэродромного обслуживания), сплошь крестьяне из колхозов, завистливо озираясь на летный состав. Ну, в самом деле, придут на гражданку, кому не повезет, попадут обратно в свой колхоз, и там, конечно, расспросы- где, да как… Неужели летчик? На чем летал? Что, и ни разочка не летел? А что, хвосты заносил? Гы-гы!

В общем, перспектива столкнуться с реальной действительностью гражданской жизни, побуждала к действию. Хорошо если полк на лето переезжал в летние лагеря, на полевой аэродром, и то, не факт, что БАО полетит, чаще с оборудованием на машинах. Горестные раздумья одного такого солдатика заметил старослужащий. Вник, и дал правильный совет.

Совет попахивал авантюрой, но казался вполне логичным. На учебном самолете подняться вместо балласта, мешка с песком, помещаемого в кабину вместо стрелка (а в кого стрелять в учебном полете?) его, значит, долой, а самому прижукнуть на время. В полете летчику не до того будет, а после посадки, тем более. Разбор полетов. А механики не спешат к самолету. Время вылезти по-тихому есть, а если что – ты вооружение проверял. Да выкрутишься!

Сказано – сделано!

Собравшись с духом, солдатик уловил момент и шасть в кабину, мешок за борт, сам затихарился, ждет.

Летчик к полету готовится, реглан кожаный, унты, штаны меховые, белье шерстяное. Даром, что лето, солнцепек! На высоте за бортом минус 10, и в кабине, столько же. А солдатик, известное дело, в х/б, да в сапогах кирзовых.

Ну ладно, как двигатель запустили, солдатик стал потихоньку радоваться жизни- полечу, будет что рассказать в деревне, ох, будет.

Летчик коротко самолет разогнал и, оторвавшись, стал высоту набирать. Тут солдатик совсем осмелел- между ним и летчиком бронеспинка, даже если летчик и оглянется- ничего не увидит.

Внизу проплывал аэродром, поля, дороги. Все становилось меньше и меньше. Радости не было конца. Белые облака, растворяющаяся в дымке земля, нити дорог, квадратики полей…

Скоро к новым ощущениям прибавилось еще одно. Постепенно, но неотвратимо солдатик начинал мерзнуть. Да, что мерзнуть. Околевать. Просто превращаться в ледышку. Летчик, войдя в зону пилотирования начал всякие фигуры выписывать, а солдатик, предвидя весь трагизм ситуации, старался хоть как-то согреться, уже не глядя в широкое небо, которое появлялось то вверху, то внизу. К тому же солдатика серьезно укачало, его рвало просто наизнанку. И что делать! Со страхом он постучал в бронеспинку…

С таким же успехом, как слону дробина. Трясущимися руками солдатик стал тарабанить в спинку, но с тем же результатом. Да что же, помирать теперь! Буду орать, пусть обнаружат, пусть накажут. Да хоть посадят пусть, лишь бы в тепло скорей!

В такие минуты, как правило, изобретательность вырастает непомерно, сила умножается, люди берут высочайшие заборы, это когда от собаки бегут, или переходят бурлящие потоки, или…

Наш солдатик синими трясущимися руками стал раскручивать винты крепления бронеспинки, с энтузиазмом обрывая себе ногти, перекрывая все мыслимые и немыслимые нормативы, если таковые бывают.

Человек бывает очень целеустремленным, даже упрямым, когда спасает свою жизнь. То, что удается не сразу при помощи гаечного ключа, откручивается просто пальцами, когда их не очень беречь. Да и не нужно все винты, хватит тех, что уже поддались. Чуть отогнув спинку, в образовавшуюся щель, солдатик начал просовывать руку, еще сантиметр, еще чуток, и еще…

Летчик к тому времени завершил полетное задание и вел самолет на аэродром, рассчитывая маневр выхода на глиссаду. Время, надо вспомнить, было сложное. Супостат грозил войной. Несокрушимая готовилась в бесконечных учениях и дежурствах дать отпор. Нагрузка на летный состав была повышенная. Некоторые не выдерживали. Вон, зам комэска, в госпиталь угодил. В соседней эскадрилье тоже переутомился лейтенант. Так, что летчик наш вполне был доволен выполненным заданием и, еще немного, посадка, и долгожданный покой.

Тут что-то коснулось его плеча. С трудом поворачивая голову, летчик оглянулся, и вблизи плеча увидел… СИНЮЮ ОКРОВАВЛЕННУЮ РУКУ!

На КДП наблюдали за подходом очередного самолета, как вдруг обнаружилась некая странность. Летчик то опускался ниже назначенной высоты, то напротив, взлетал свечкой в небо. РП проревел в микрофон- это что еще за балет! Прекратить немедленно! В динамиках раздался голос с того света- в задней кабине смерть!

– Повторите, не понял!

– Там смерть!

Самолёт, в очередной раз опустив нос, пошел к земле.

По летному полю летели пожарная, санитарная, инженерная машины и машина комполка.

Самолет то почти касался земли, и все закрывали в испуге глаза, то подпрыгивал на 200—300 метров, маневрируя то вправо, то влево. Наконец, к удивлению окружающих, самолет довольно чисто сел, после короткой пробежки остановился и из открывшейся кабины на крыло выпал летчик. Наконец ему посчастливилось нырнуть в долгожданный покой. Вокруг суетились люди, а он лежал и блаженно улыбался, послав к чертям все земные заботы. Из этого сказочного блаженства его вывел заботливо подсунутый доктором тампон с нашатырем. Ну, что еще надо этим садистам, сказано уже, в кабине смерть! Дайте поспать!

– Что произошло? Комполка спрашивал скорее риторически, всем понятно, людей можно заставлять но, есть предел…

– Там СМЕРТЬ!

Больше всего летчику хотелось покоя.

– Вы там фонарь протрите, кровь у него из носа скорее всего- комполка давал указания медикам.