Создатель. Жизнь и приключения Антона Носика, отца Рунета, трикстера, блогера и первопроходца, с описанием трёх эпох Интернета в России

Итак: почему же Антон Носик – сын писателя и филолога и пасынок художника, для которого художественная среда была естественна с рождения, – сам, подобно Пепперштейну, не продолжил традицию своих трёх родителей и их ближайших друзей?

Незаурядность, одарённость Антона с отрочества бросалась в глаза самым разным людям.

Я его сразу выделила, – говорит одноклассница Носика по 9–10 классам 201-й литературной школы, поэт и бард Людмила Печерская. – У него была феноменальная память. Уникальная, фотографическая. И – глаза: очень ясные, не просто выразительные, а… У Ницше был такой взгляд.

•

За ним можно было просто записывать то, что он говорит между делом. Больше я таких людей, по-моему, не встречал, – утверждает IТ-журналист Андрей Анненков, старший коллега Носика.

•

Что мальчик был совершенно гениальный, это было видно с самого начала, – вспоминает, сидя на своей иерусалимской кухне, Наталия Ратнер[33 - К ней в 1982 году 15-летний Антон отправился учить иврит. Она переадресовала нового ученика своему мужу Алексею Магарику, но их общение не прервалось.]. – Его потрясающие способности, удивительное, ни на что не похожее остроумие я прекрасно помню.

•

Он 15-летним капитаном сунулся сначала к Наташке по знакомству, – подтверждает сам Магарик. – У неё не было места в группе, и она его отправила ко мне. У меня были две ученицы начинающие. И он, совершенно с нуля. Пришёл такой очень уверенный в себе молодой человек. С ясным планом жизни. С какой-то парой иностранных языков.[34 - В упоминавшихся уже записках Виктории Мочаловой в «Лехаиме» фигурирует учитель французского, который ходил к ним домой. Плюс, разумеется, спецшкольный английский и гораздо менее типичный чешский, подобранный во время поездок к родственникам.]

Через некоторое время он ушёл далеко вперёд и перегнал группу, и в конце сезона, по весне, он свалил. За осень, зиму, часть весны прошёл весь годовой курс. Вышел уже читающим газеты без адаптации и свободно разговаривающим. Это был мой самый успешный случай.

Трудно поверить, потягивая в солнечном январе 2018 года с 59-летним Магариком виски на крыльце его дома в маленьком «городке художников» на севере Израиля, что речь идёт о событиях 35-летней давности. И что через три года после описываемой зимы 82/83 года, в марте 1986-го, КГБ подбросит Магарику наркотики, и он «уедет валить лес – и выйдет оттуда только в 87 году по договорённости между Рейганом и Горбачёвым», как рассказал сам Носик на «Школе злословия» в 2005 году[35 - https://youtu.be/NqTdADJw7Xw. В эфир выпуск передачи не вышел.]. Невысокого роста, подвижный и сухопарый Алексей артистичен и по-молодому порывист. Он ездит в Иерусалим играть на виолончели Баха (исключительно Баха, перед которым преклоняется), регулярно публикует в фейсбуке ничуть не любительские стихи, а на жизнь зарабатывает деревянной скульптурой и уникальными плотницкими работами. Легко себе представить, как незаурядный молодой учитель сразу нашёл общий язык с незаурядным юным учеником.

Несколькими годами позже, в 1985 году, с 19-летним Антоном столкнулась у общих знакомых 24-летняя хиппушка из Литинститута Аня Герасимова, дочь переводчицы и сама – будущая переводчица литовской поэзии и звезда андеграунда Умка. Её впечатление, зафиксированное по горячим следам в дневнике, оказалось схожим с впечатлениями Магарика:

Очень мил Антон, с которым мы, оказывается, познакомились – ха! – в Малеевке, когда приехали туда (с Егором Радовым[36 - Егор Радов (1962–2009), вошедший в историю литературы как «автор “Птюча”», в описываемое время – муж Анны Герасимовой. Сын поэтессы Риммы Казаковой и советского публициста Георгия Радова.]) на такси зимой с китайским коньяком, и я, влетев в коттеджик, закричала: «Ёб твою мать, сколько друзей! Извините, Виктор Антоныч» (Богданов, преподаватель из Лит. института). Нас тогда поселили у двоих юных Антош, у них был «Аквариум» и толстая книжка «Sex Love Letters», как нельзя лучший материал для моих раскомплексованых телег. Антоша:

– Шатько[37 - Антон Шатько (1967–2005) – композитор, классический гитарист, автор-исполнитель, сын советского писателя Евгения Шатько.] мне сразу признался, что он мальчик, и спросил: «Интересно, как трахаются индианочки?» Я ему рассказал про одну индианочку. Я рассказывал 15 минут, а он потом до шести утра кроватью скрипел. Когда вы появились, он сказал: «Какая замечательная девушка, интересно, с кем из нас она будет спать?» Да ты что, дурак, она с мужем. «Ну и что?» <…>

Антоша – нежный черноглазый мальчик с тонким тельцем и пушистыми ресницами, сын переводчика «Незабвенной» и пасынок Ильи Кабакова, единственный действительно богемный мальчик, он очень тонок, знает и Олейникова[38 - В 1989 году Герасимова первой в СССР защита диссертацию по обэриутам.], и «L’Еcume des jours»[39 - «Пена дней» Бориса Виана.] по-французски читал, и все рок-текстовки по-английски, и концептуализм, и всё это очень ненавязчиво + типичный литературный стиль гнания телег – короче, он напомнил мне моих характерных друзей. В 26 лет он женится и свалит за границу, а до тех пор его узна?ет вся Москва.

Умка ошиблась в своих прогнозах не намного: за границу Антон свалил не в 26, а в 23. И ещё характерный штришок из дневника цепкой Умки:

В этом доме несколько трубок разнообразных форм, и все их всё время курят. А как-то Васька взял в рот сразу две и стал на них «играть». «Чекасин ты наш», – сказала я, и все были в восторге. Антоша сразу спросил: «А ты знаешь Чеку?? Они всегда ночуют у нас, когда приезжают». О нет, так высоко я не летаю, чтоб «знать Чеку?».

Для Анны, в тот момент уже аспирантки Литинститута, потомственного переводчика литовской поэзии (а Чекасин приезжает именно из Литвы), знать лично знаменитого саксофониста – это «слишком высоко летать». Для Антона же он – домашний человек, Чека?.

Так же уверенно Антон чувствует себя не только в авангардно-джазовой, но и в андеграундно-рокерской тусовке. 3 июля 2017 года, накануне последнего дня рождения и за шесть дней до смерти, выкладывая в ЖЖ видео с последнего (для него) концерта «Аквариума», он с восторгом пишет:

Часть этого репертуара я слышал живьём только на акустических квартирниках начала восьмидесятых, а другую часть – никогда.[40 - https://dolboeb.livejournal.com/3168569.html.]

Тут не знаешь, чему больше удивляться: что в неполные 20 лет он уже был вовлечён в центровые музыкальные события того времени, или тому, что тридцать с лишним лет спустя помнит, что? именно тогда было спето.[41 - Тремя неделями раньше, 13 июня, в большом репортаже, озаглавленном «Как мы праздновали день независимости» (https://dolboeb.livejournal.com/3159928.html), Антон «забирает ещё круче» – уверяя, что не просто посещал, но и организовывал квартирники БГ в Москве 82-м году, в неполные 16 лет. Но это всё-таки больше похоже на публицистическое преувеличение: опрошенные мной «старшие товарищи» на первых московских квартирниках БГ юного Антона не вспомнили.]

Тому же, что 50-летний мужчина, уже ходящий с тростью и вообще не лучшим образом себя чувствующий (увы – задним числом мы это можем утверждать определённо), не просто пошёл в n-й раз на концерт любимой рок-группы, но и заморочился вести HD-съёмку и потом биться над тем, чтобы залить записанные гигабайты в публичный доступ, – удивляться не приходится: в этом весь Носик.

В 2010-е годы, начав часто бывать в Италии, он так же виртуозно, как некогда новостями, начал оперировать искусствоведческими категориями и читать концептуальные лекции о Венеции как прародине свободного предпринимательства и европейского еврейства. А когда вышел сериал «Молодой Папа», устроил подробнейший разбор картин и арт-объектов, фигурирующих в его очень неслучайной заставке, – с объяснением, почему именно этот набор арт-объектов использован.

Юлия Идлис, поэт и сценарист, проведшая вместе с Носиком и его семьёй несколько зим в Гоа, отзывается об этом блестящем разборе эмоционально:

Я другого такого человека не знаю, который в столь разных областях может так глубоко анализировать. Ни у кого другого мозгов на это не хватит. Это был его дар.

Дар, который при этом был поставлен на службу главному носиковскому таланту: сводить людей и выстраивать между ними продуктивные связи.

Антон был абсолютный matchmaker, – объясняет Марина Пустильник, работавшая с ним двадцать лет. – Он был невероятным сватом. Придумать идею, найти под неё инвестора, зажечь его, зажечь всех и по-быстрому свалить – в этом был весь Антон.

Носик любил подчёркивать, что лишён каких бы то ни было музыкальных способностей, – но при этом разбирался в музыке так, что и записные меломаны проникались к нему доверием. Об этом вспоминает юрист, писатель и продюсер Павел Сурков, некогда – постоянный автор «Zvuki.Ru»:

Мы познакомились 12 июля 1999 года, в самом чумовом месте журфака МГУ, в курилке, в длинном аппендиксе, где по стене стояла деревянная лавка. Мне в тот день Андрей Рихтер и коллеги подарили «Детский альбом» Курёхина, с ним я и отправился в курилку, куда меня позвал Андрей. «Познакомлю с Носиком», – сказал он. <…>

Мы говорили о каких-то вещах, связанных с правовым регулированием Интернета, но Антон не спускал глаз с пластинки, которую я держал в руках. Он не выдержал первым.

– Это что, Курёхин? Можно взглянуть?

Я протянул пластинку – и началось. Никакого разговора об Интернете не стало и в помине – мы стали говорить о музыке, о БГ, о «Поп-механике», о «Господине оформителе» и ещё бог ведает, о чём. А для меня сработал важный маркер – раз чувак может вот так экспертно рассуждать о музыке, значит, он – свой, правильный чувак.

Как ему это удавалось?

Помимо привычной с детства художественной среды, вспомним неумение остановить ведущуюся с невероятной интенсивностью интеллектуальную деятельность, и сопоставим с пушкинским определением вдохновения: «расположение души к живейшему принятию впечатлений и соображению понятий, следственно и объяснению оных»[42 - «Отрывки из писем, мысли и замечания» (1827).]. Можно сказать, что Антон Носик жил в состоянии постоянного вдохновения.

Он был очень талантливый человек, может быть, даже слишком. Его было даже слишком много, он зачем-то себя в том числе саморазрушал. Говорят, так бывает, когда человек чувствует, что его слишком много, – и гасит себя. Для себя я это так объясняю, – размышляет Марина Пустильник.

* * *

Итак, повторим ещё раз, уже настойчивее: почему этот дар, эти распиравшие и видимые невооружённым глазом таланты не нашли реализации в том, что принято называть художественным творчеством?

Впрочем, категорично утверждать «не нашли» не совсем справедливо. Антон с детских лет всё время что-то писал. Пепперштейн вспоминает об их совместных опытах:

Когда Кабаков, Бакштейн и Эпштейн создали проект написания эссе на заданную тему, нам очень это с Антоном понравилось, и мы тоже взяли и стали задавать друг другу темы и писать на эти темы эссе. Нам было лет по 14–15… Задавалась какая-то тема – и мы, разойдясь в разные углы комнаты, писали эссе, иногда на тайминг, ограниченное время. Эссе получались хорошие. Помню, было эссе «Дом творчества», где мы описывали наш тамошний опыт. Даже когда он учился в Меде, мы ещё продолжали это делать, потому что я помню эссе «Череп», которое уже написано Антоном с позиции человека, изучающего анатомию. Эссе «Путешествие в Дрезден». И ещё целый ряд.

Когда в феврале 2016 года Сеть всколыхнула история про Мандельштама, Оксимирона и хабаровскую школьницу[43 - История так и осталась не до конца понятной: школьница то ли и впрямь сознательно выдала текст Оксимирона за юношеское стихотворение Мандельштама, то ли просто сравнила с ним текст Оксимирона, действительно позаимствовавшего у Мандельштама рефрен «всё переплетено», а скандал возник из-за невнимательности записавшей видео одноклассницы, принявшей сравнение за подмену.], Носик с удовольствием вспомнил в посте с заголовком «Как я писал стихи Пушкина» собственную подростковую шалость – стихотворение про Меттерниха и Священный союз, которое семиклассником сочинил, по его уверению, за 15 минут – просто потому, что забыл выучить дома стихотворение настоящего Пушкина. «Историю наполеоновских войн я в ту пору изучал довольно старательно, так что населить мой стих именами и событиями рубежа XVIII/XIX веков труда не составило». Прочитав его на уроке литературы и прокомментировав, он сильно расширил исторический кругозор учительницы, но навлёк на неё неприятности (родители, с которыми одноклассники поделились, как их училку провели, справедливо возмутились – что за невежа учит их детей!), что едва не обернулось неприятностями для самого? юного постмодерниста.[44 - http://dolboeb.livejournal.com/2914384.html.]

Через несколько лет, в институте, Носик совершил похожую «диверсию» – ближайший студенческий друг Антона и «младший инспектор» «Медгерменевтики» Герман Зеленин вспоминает, что пятикурсника Носика чуть не отчислили за то, что он на военных сборах «слишком серьёзно» подошёл к созданию ротной стенгазеты:

Первый (и единственный) выпуск нашего боевого листка был о том, что присяга – это не просто слова. За ними стоит статья УК. И прежде, чем их произносить, лучше задуматься, готовы ли вы отправиться, например, в Афганистан исполнять интернациональный долг… Готовы ли вы нести уголовную ответственность за отказ выполнять все приказы советских военно-начальников?

Немногие прочли этот текст – потому что читать боевые листки студентам в голову не приходило, к тому же этот был на утро снят со стенда замполитом нашей военной кафедры. Мы же были низложены перед строем… Эх, приятно вспомнить![45 - https://clck.ru/DgXsz.]

•

Он обладал огромным талантом, – уверяет Пепперштейн. – Превосходно рисовал, у меня хранится много его хороших рисунков, и вообще у меня в архиве очень много его произведений, и литературных тоже, дожурналистского периода. Очень важно, чтобы люди, читая об Антоне, понимали, что он далеко не только журналист и медиаменеджер, – он ещё и очень талантливый художник и писатель.

Все близкие уверяют: Антон всё время что-то писал, показывал им… но не публиковал.

Даже когда в 96-м году в Израиле ближайший друг Носика Демьян Кудрявцев начал выпускать поэтический альманах «Обитаемый остров» – Антон не поддержал друга стихом. «Стихи Носика я видел, публикаций – нет», – лаконично ответил мне Кудрявцев.

Однако в июле 2004 года Антон с искренним изумлением обнаружил, что его школьные малоприличные частушки не просто сохранились, но и стали фольклором:

25 лет назад был я мал и глуп, а потому сочинял всевозможные дурацкие стишки.

Полагал при этом, вероятно, что дальше 8 «А» класса творчество это вряд ли куда-нибудь уйдёт – дальше оно и не предназначалось, и механизмов, казалось бы, не было: ни Интернета, ни ФИДО, ни даже на худой конец множительной техники в публичном доступе…