Темные силы

Эту армию тогда спасли Кутузов с Багратионом.

В следующем, 1806, году европейская война с французами началась снова. На этот раз на поле брани выступила Пруссия.

Наполеон справился с ней быстро. 27-го сентября начались военные действия, а 16-го октября французы заняли Берлин; в ноябре французы заняли Варшаву и двинулись к границе России.

Здесь в первый раз Наполеон встретил дружный отпор и, после сражения при Пултуске и Голымини, где поле битвы осталось за русскими, расположился на зимние квартиры.

С началом 1807 года война возобновилась и, после сражения при Прейсиш-Эйлау, обе армии, русская и французская, несколько месяцев стояли в виду друг друга. В конце мая русские одержали верх над французами при Гутштадте, затем при Гейльсберге, но 2-го июня при Фридланде были разбиты, следствием чего было вступление Наполеона в Кенигсберг. Русские войска оттянулись к Неману и здесь произошло свидание Александра и Наполеона, после которого был подписан Тильзитский мир.

Таким образом к началу августа 1807 года мы снова стали друзьями французов и это событие составляло главный интерес в Петербурге, куда потянулись французские граждане, а русские баре направились за границу и проживались и заживались там, для чего и был создан специальный термин «заевропеился».

Повсюду в Петербурге – и в частных собраниях, и в клубе – наряду с передаваемыми неправдоподобными и нелепыми сплетнями и рассказами, обсуждались политические события.

Лека Дабич, выиграв в «фараон» около трехсот рублей, решил забастовать на сегодня и перешел в клубную столовую ужинать.

Там за большим столом сидела целая компания с графом Савищевым. Лека подсел к ней и спросил себе баранью котлетку.

– Ах, кстати! – начал один из молодых людей. – Вот Лека Дабич снова отыскал Сашу Николаича. Я на днях видел его у него вечером. Он, верно, опять появится в клубе.

Графа Савищева немного передернуло.

– Пусть появляется! – сказал он. – Что касается меня, то я решил держаться от него подальше!

– Почему это так? – спросил Лека, принимаясь за свою котлетку.

– Да так! Он как-то всплыл неожиданно и вдруг лишился средств к «пропитанию», как говорится в слезных прошениях.

– Ну и что, со всяким это может случиться! – спокойно сказал Лека. – И со мной, и с тобой!

– Ну нет! Со мной этого не может случиться! – значительно подчеркнул Савищев и, как бы в доказательство своих слов, взял стоявший перед ним бокал шампанского и залпом выпил его.

– Ой! Не говори! Всяко бывает! – не унимался Дабич.

– Ну, наше состояние слишком солидно и между мной, графом Савищевым, и каким-то Николаевым слишком большая разница!

– А вы слышали, – вступил в разговор военный посолиднее остальных, видя, что отношения начинают обостряться и желая прекратить это, – Англия готова к войне с нами и желает послать свой флот в Балтийское море.

– Господи! – сейчас же стали возражать ему. – Уж мы, кажется, привыкли воевать настолько, что и в мирное время нам не терпится!

– Да не нам не терпится, а Англия сама затевает!

– Из-за чего же?

– Континентальная система Наполеона! Мы присоединились к ней…

Граф подумал немного и возразил:

– Но тогда Англия пойдет не против нас одних: против всей Европы!

– А посмотрите, она опять втравит европейские державы в войну и опять нам придется драться с французами! Кончится все тем, что мы останемся на бобах!

– Как Саша Николаич! – подсказал граф Савищев, которому было неприятно, что в разговоре про Николаева верх как будто остался не за ним.

– Да Николаев вовсе не на таких уж бобах сидит! – сейчас же подхватил Лека Дабич, исключительно, чтобы раздразнить «эту свинью Савищева». – Правда, Николаев живет до некоторой степени в мурье, но если бы вы знали почему! Это такая интересная штука!

И он обвел хитро прищуренным глазом присутствующих.

– Что? Что такое? Расскажи! – послышалось со всех сторон.

Граф Савищев притих и тоже стал слушать.

– Понимаете ли вы, – начал Дабич, овладев вниманием присутствующих, – что Саша Николаич поселился у некоего отставного титулярного советника, а у того воспитанница… – Он собрал все пальцы в щепоть, поцеловал их кончики и раскинул веером. – И зовут ее Маней! – добавил он.

– Что же она – блондинка или брюнетка?

– Брюнетка! Да еще какая! Вороново крыло!.. Глаза вот этакие и строгость в чертах королевская! Понимаете какова, я до сих пор ничего подобного не видывал!

– Так ты думаешь, ради нее…

– Саша Николаич забился в мурье?.. Не сомневаюсь в этом! Я бы на его месте еще и не то сделал! Ведь бывает, что и повезет человеку!

Граф Савищев слушал все время молча и, наконец, улучив минуту, спросил Дабича:

– А как зовут этого отставного советника?

– Беспалов, кажется!

Савищев сдвинул брови и спросил:

– Ты не путаешь?

– Нет, не путаю! – ответил Дабич.

– А где живет этот Беспалов?

Лека сказал.

Граф Савищев нахмурился и ничего не ответил.

– Савищев, кажется, надумал отбить красавицу! – подмигнул один из компании, подвыпивший больше других.

Савищев встал из-за стола и направился в игральную комнату. Там он кинул сто рублей на ставку и сейчас же взял ее.

– Кто счастлив в картах, тот несчастлив в любви! – сказал ему кто-то.

Глава XXII

Маня стояла в своей комнате и смотрела в маленькое, тусклое зеркало на свою красоту; зеркало стояло на неуклюжем комоде, занимавшем почти полстены.