Сирена

Голова у Варгина была совсем не в порядке; он не помнил, как добрел до иезуитского дома, как отворил дверь подземного хода, как шел, словно в бреду, по этому ходу, спускался и подымался по лестнице и как крался по тихим, пустым комнатам и коридорам незнакомого дома. Ему казалось, что все идет, как надо.

Все время он держал в крепко сжатом кулаке стилет, и этот стилет, словно огненный, жег его руку.

Запомнил он все отлично, как объяснил ему Елчанинов. Ход кончался столовой, далее была библиотека, отсюда лестница вниз, надо спуститься по ней на нижний этаж, на нижнем этаже кухня, где живет арап, и вместе с ним, вероятно, также Станислав.

Он захватил у Елчанинова потайной фонарь и этим фонарем освещал себе дорогу.

Когда Варгин оглядывался, то видел, что на стене колебалась его тень. Он не понимал, отчего это, и не мог сообразить, что тень колебалась оттого, что фонарь дрожал в его руке.

Он спустился по лестнице. Дверь в кухню была приотворена, за нею было темно. Варгин приостановился.

«Там спят!» – подумал он.

Чтобы подбодрить себя, он вдруг распахнул дверь; дальше подкрадываться и медлить у него не хватило сил; ему нужно было кончить сразу.

Кухня осветилась фонарем.

Варгин остановился и не крикнул только потому, что крик застрял у него в горле. В темноте, за дверью, в этой кухне, которая из темной вдруг сделалась светлой, сидел у стола, спокойно положив ногу на ногу и глядя прямо по направлению вошедшего с фонарем Варгина, Кирш.

– Это я! – сказал Кирш. – Не пугайся!

Варгин услышал его голос, тот самый, который позвал его с плота на берег, и, не будь этого, он, кажется, рехнулся бы с испуга.

– Тише ты, – сказал опять Кирш вставая, – фонарь уронишь! – И он, – не призрак, а живой, – подошел к Варгину, взял его фонарь и поставил на стол, а потом громко сказал ему: – Знаешь ли ты, что ты пришел убивать не кого другого, как меня?

Варгин замотал головой.

– Нет, оставь это, нет! Я… не пришел… убивать… тебя…

Он разжал руку, державшую стилет, и тот, стукнув, упал на пол.

– Ты пришел убить арапа! – сказал Кирш. – А этот арап – я.

«Это бред! Я сошел с ума! Это бред… где я?» – пронеслось в мыслях Варгана, а губы его в это время прошептали:

– Ты?

Кирш кивнул головой и заговорил.

Варгин словно в забытье слушал его долгую речь.

– Да, я, и, не будь я этим арапом, тебя не было бы в живых и мы с тобой не разговаривали бы. Когда граф Кастильский приехал к тебе якобы с заказом своего портрета, но на самом деле, чтобы отравить тебя, я прислал к тебе леди Гариссон, хотя она сама не подозревала этого. Я знал, что у нее всегда есть при себе противоядие, что она даст тебе его и ты останешься цел. Я знал тоже, что Елчанинов мог предупредить тебя быть осторожным, но не удовольствовался этим и, как видишь, хорошо сделал: тебя отравили, прежде чем Елчанинов успел предупредить; противоядие было необходимо. Кучер привез эту женщину к дверям твоей квартиры помимо ее приказания. Я велел ему сделать это. Я же научил этого кучера сегодня привезти Станислава не на яхту, а сюда, в этот дом. На яхте Станиславу готовилась та же участь, которая ожидала тебя после визита графа Кастильского. Только тогда эта женщина привезла тебе противоядие, а Станиславу она готовила яд. Я сделал все, чтобы спасти тебя от телесной смерти; сегодня мне приходится спасать тебя от смерти более страшной – духовной. Тогда хотели отнять у тебя жизнь твоего тела, теперь ты готов был погубить свою душу. Легко было предположить, что та женщина, в которую ты влюблен, пошлет тебя, и я предупредил Елчанинова, чтобы он отдал тебе ключ и рассказал, как пройти сюда, а здесь я тебя ждал. Что с тобой сделалось? Опомнись! Ты окутан сетями этой женщины до того, что решился на злодеяние. Знаю, те цепи, которыми она приковала к себе, крепче железных, но я постараюсь разбить их и употреблю на это все силы. Слушай же, что я скажу тебе!

И долго говорил Кирш пораженному, уничтоженному, сначала напуганному, потом обрадованному Варгину.

Когда художник убедился наконец, что видит перед собой живого приятеля, он опомнился и пришел в себя.

– Господи! Что же это со мной? – изумленно вырвалось у него.

Кирш стал объяснять, что было с ним и что бывает с человеком, потерявшим волю и дозволившим страстям побороть ее.

Глава XXXIV

Варгин провел почти всю ночь у Кирша.

Он вышел от него обновленный духом и искренне дал обещание, что больше не вернется к леди Гариссон.

Он пришел на рассвете в свою мастерскую, в бедную обстановку с холстами начатых картин, с диваном, сделанным из ящиков, и с рябой кухаркой в затрапезном сарафане.

Рябая кухарка ничуть не удивилась ни исчезновению Варгана на несколько дней, ни внезапному возвращению его среди ночи, ни новому богатому платью, бывшему на нем. Во время своего служения у художника она видала от него и не такие виды, привыкла ко всему и, махая рукой, обыкновенно говорила:

– Одно слово – художник!

Варгин пришел домой, лег и заснул, не раздеваясь. Сильное возбуждение, испытанное им, разрешилось крепким сном; благодатная здоровая молодая натура взяла свое.

Проспав часов девять, Варгин проснулся поздно, среди дня, переоделся и умылся. Он чувствовал себя как после сильного угара. Да, это был угар, но он прошел и не возобновится.

Так решил было сначала Варгин, но мало-помалу соблазн стал заползать незаметно для него самого ему в душу, и, если бы не обещание, данное Киршу, он, кажется, не усидел бы дома.

Нет, вернуться к леди не было возможности, да и Кирш взял честное слово, и все, что он говорил, была правда; если это так, идти к ней нельзя, но если бы… если бы только увидеть ее, хотя бы встретиться как будто случайно?

Но где Варгин мог теперь встретиться с ней случайно? Он не искал, не раздумывал об этом, но как-то само собой вышло так, что он вдруг собрался и пошел к Вере Туровской.

Не было никаких оснований к тому, чтобы леди появилась у Туровской. Ну, а вдруг?

В вестибюле верхотуровского дома Варгин застал человека в мундире гражданского ведомства, которому как раз в то время, когда Варгин вошел, лакей, спустившийся с лестницы, сказал:

– Пожалуйте, просят!

– Доложите и обо мне! – поспешно приказал ему Варгин.

Лакей повел наверх человека в мундире и вместе с тем пошел докладывать о Варгине. Потом он вернулся и по-прежнему бесстрастно и равнодушно проговорил:

– Пожалуйте, просят!

Варгину очень хотелось спросить у лакея, здесь ли леди Гариссон или нет; он уже было решился на то, что, если она здесь, он не пойдет, но не спросил и пошел.

Вера Туровская была одна с человеком в мундире, которого она успела уже усадить.

– Я очень рада, что вы пришли как раз кстати, – сказала она Варгину, здороваясь с ним. – Вот господин чиновник от генерал-губернатора, который хочет получить сведения о леди Гариссон. Это – художник Варгин, – пояснила она, обращаясь к чиновнику, – он тоже знал леди и может рассказать о ней так же, как и я, все, что знает.

– А вы давно знаете ее? – спросил чиновник у Веры.

– Нет, очень недавно! – ответила она. – Я познакомилась с ней в доме маркиза де Трамвиля.

– А раньше, за границей, не встречали ее?

– Нет, не встречала.