Патч. Канун

Позвонил Зайратьянц, отключив своим звонком голос Фредди и вернув Андрея в «здесь и сейчас».

– Летишь?

– Ага. На пути Икара. Скоро крылья будут прибинтовывать.

– Не опоздай, пробки.

– Да похеру мороз. Аэроэкспресс.

– Молодца. Ладно, Дрюн, давай, не грусти. Созвон через день.

– Слушаюсь, Командор. Народ к разврату готов!

– Ну, пока.

Зайратьянц звонил Андрею со своего, с карманного. Тут же в салоне его «броневика» по громкой заверещала вторая мобила. Зайратьянц забыл отключить Андрея – очевидно, просто швырнул ставший ненужным телефон на столик перед собой или на сиденье рядом. Еще секунд двадцать Андрей безразлично слушал, как Зай ругался с какой-то дамой из мосфильмовского продакшна, причем правда явно была на стороне Зайратьянца – но дама профессионально упорствовала и не сдавалась, очевидно стараясь довести Зая до белого каления. Наконец, Андрею надоела вся эта перепалка, не имевшая теперь к нему ни малейшего отношения. Он топнул пальцем по экрану, отключая Зая и возвращая Фредди.

So you think you can stone me and spit in my eye!
So you think you can love me and leave me to die
Ooh, baby
Can’t do this to me baby
Just got to get out
Just got to get right out of here…[2 - Ты думаешь, что можешь забросать меня камнями и высказать презрение!Ты думаешь, что можешь любить меня и оставить умирать?О, малышка,Со мной так нельзя, малышка.Я должен выбраться,Я должен выбраться отсюда.]

Стюардесса-проводница, улыбнувшись, поставила перед Андреем большую кружку американо, пожелала приятного пути. Черноволосая, тонкая в талии красавица в красной пилотке кого-то неуловимо напомнила Андрею.

«Ну-ну, а?.. Ну точно! Вера! Вера Васильчук! Она – не она? Ну просто копия! Только тогда мы были на двадцать восемь лет моложе. Надо же…»

Вера училась в параллельном 10 «Б». С младших классов она занималась в кружке художественного слова и собиралась после школы пойти учиться на артистку или на диктора телевидения. Андрей же с учителем физики Виктором Степанычем как раз только-только закончили оборудовать школьный радиоузел – скоммутировали пульт и усилители, протянули по всем этажам старого школьного здания акустические кабели, развесили колонки. Целых две недели занимались! И вот, когда школьное радио было готово, каждый день на большой перемене теперь устраивали музыкально-новостную программу – в самом что ни на есть прямом эфире.

Андрей писал тексты и подбирал музыку. Вера работала «по специальности» – читала перед микрофоном написанные Андреем заметки. Педколлектив школы был очень доволен качеством программ – всегда интересных, иллюстрируемых отличным музыкальным материалом, в меру веселых и очень живых. Андрей от природы обладал тем, что называется «бойкое перо». Ему нужно было лишь представить любую тему, а написать на нее заметку, причем с нужным хронометражем, получалось само собой.

Андрей с Верой вели программы всю третью и четвертую четверть десятого класса, до самых выпускных экзаменов. Поначалу в программах было много текста, но неделя за неделей слов становилось все меньше, а музыки все больше. И никто в школе не догадывался об истинной причине такого преображения – ни учителя, ни ученики.

А причина была простой и сильной – как проста и сильна сама жизнь. La vie immediate[3 - Сама жизнь (франц.), также название альбома Александра Градского, выпущенного в 1984 году.]. Радиорубка запиралась изнутри. Когда Вера читала текст, с ней нельзя было целоваться. А Андрею хотелось. И моглось – даже очень. Да и Вере, что греха таить, тоже. Поэтому Андрей и сокращал количество слов в материалах.

Впрочем, спонтанно начавшаяся «лав стори» так же спонтанно и закончилась. В пять утра после выпускного бала Вера танцующей походкой прошла мимо Андрея – не замечая, как мимо пустого места, – шмыгнула в открытую дверь шестисотого «мерса», и танк во фраке с красавцем – будущим скорым обладателем диплома МГИМО – за рулем унес ее к светлому будущему, где не было ни единого квадратного сантиметра для Андрея, сына инженера-технолога и нормировщицы с авиастроительного завода «Знамя труда».

Андрей подал документы в МАДИ. Про институт он знал лишь, что после школы с автоделом и правами категорий B и C пацанов туда берут при любом раскладе, если, конечно, не обосраться, получив двойку, а также слышал где-то раньше развеселую речевку: «ударим мадями по бездорожью!» Кроме того, до института было близко ехать – одну остановку на метро или четыре на троллейбусе по прямой безо всяких пересадок.

Экзамены Андрей сдал, что называется, «не приходя в сознание», и без проблем был принят на АТФ. За мощной аббревиатурой скрывалась вовсе не аденозинтрифосфорная кислота, как ему надлежало знать из школьного курса биологии, а автотранспортный факультет.

В институте Андрей практически с первого семестра оказался в команде КВН. Светить мордами желающих было, как всегда, много, а вот делать креативные тексты для команды – не особо. Андрей же совершенно не желал заниматься актерским промыслом, а от клавиатуры его было не оторвать. Андрей быстро вышел на первые роли в команде, руководимой Володей Зайратьянцем – в недалеком прошлом комсомольским активистом и студентом, а теперь ассистентом кафедры «Автомобили».

Зай был умен, подвижен, совершенно не заносчив и обаятельно-талантлив во всем, что касалось коммерции. Как раз когда Андрей заканчивал обучение, Зай ушел с кафедры и открыл рекламное агентство. «Маракуя» с неба звезд не хватала, но кэш-фло генерировала неустанно и прилично. Зай пригласил Андрея к себе на работу, но Андрей отказался – почему-то он вбил себе в голову, что будет работать по специальности.

По специальности, в автоколонне, куда по знакомству с начальником привел его отец, Андрей отработал ровно полгода. Больше у него не хватило сил выносить творившийся вокруг идиотизм. Однажды в случайно купленном номере газеты «Коммерсант» Андрей прочел, что издательский дом собирается выпускать автомобильный журнал. Редакция «Коммерсанта» располагалась на улице Врубеля – в пешей доступности от недавно законченного МАДИ, только разве что с другой стороны Ленинградки. Сочтя этот факт добрым предзнаменованием, Андрей без обиняков пошел в разведку боем. Ночами дома он за пять дней написал три статьи на взятые из головы темы автомобильной тематики и отправился с ними в редакцию.

Собеседование Андрея замотанный ответсекретарь несуществующего пока журнала проводил в курилке на черной лестнице. Выкурив за разговором о том и о сем две сигареты, он взял из рук Андрея стопочку листов и сказал «позвонить завтра». Ни завтра, ни послезавтра, ни неделю спустя застать его не месте не удавалось. Тогда Андрей плюнул на все эти идиотские безрезультатные прозвоны и поехал в редакцию сам. Ответсекретарь поглядел на Андрея как баран на новые ворота, потом спохватился, вспомнил, хлопнул себя по лбу и объявил, что Андрей принят с испытательным сроком в полгода, пока за штатом, а дальше – по обстоятельствам.

Алый состав пронесся мимо платформы Лиано-зово за несколько секунд. Андрей едва успел повернуть голову туда, где стояли две прилепившиеся друг к другу старые грязно-зеленые шестнадцатиэтажки. Знакомый балкон на пятнадцатом теперь выглядел иначе. Вместо зияющей амбразуры, откуда круглый год торчали старые рассохшиеся лыжи, и лет им было явно больше, чем Андрею, а в углу притулился потерявший всякий товарный облик от ветров и дождей еще более древний шкаф, – так вот, вместо всего этого теперь балкон закрывали новые стеклопакеты. Ну наконец-то, подумал Андрей, наконец у нее есть кто-то, кто может решать ее проблемы. И вместо должной бы к месту дежурной ревности он, к своему стыду, испытал лишь облегчение.

Это было десять лет назад. Или двенадцать? – да, собственно, какое имеет значение. Андрей тогда уже не работал в «коммерсовском» журнале. Там он задержался всего-то года на два или два с половиной – на гораздо более интересных условиях его пригласили в автомобильный «глянец», и он, вообще не раздумывая, согласился. «Глянец» соседствовал в одном холдинге с телеканалом. Канал был так себе, маленький, малюсенький, сидел на дециметровом вещании. Но – все же телеканал, причем вполне профессиональный и, как считал содержавший его «папик», имевший перспективы. Вообще, в медийном так – чем в большем количестве «гнезд» ты засветишься сегодня, тем выше твои шансы завтра. Помимо работы в журнале, Андрей делал на канале автомобильную передачу. Причем именно делал – что означает: полностью определял и обеспечивал контентную политику, – а не работал «попкой-дураком» в режиме «куда пошлют».

Тексты, написанные Андреем, озвучивала на камеру бойкая девчонка с «правильной» родословной из большой папиковой семьи, и поэтому в герои стендапа Андрей никогда не лез. Он быстро усвоил правила игры, и они его вполне устраивали. В качестве отдушины он оставил для себя рубрику «Наш тест-драйв», выходившую со свежим материалом раз в две недели. Можно было, конечно, сделать ее еженедельной, но, во-первых, где было взять столько нового материала – пришлось бы сутками не вылезать со съемок и из монтажки, а ведь работу в журнале и редакторские обязанности по передаче в целом с него никто не снимал; и во-вторых, у Андрея были большие сомнения в том, что в году можно набрать сорок восемь или там все пятьдесят моделей автомобилей, достойных тест-драйва, – таких, при виде которых у зрителя не возникнет желания перещелкнуть канал. Поэтому, отказавшись от спринтерского азарта и гигантомании, он стал осваивать «бег на длинную дистанцию».

Ранним сентябрьским вечером Андрей возвращался домой на только что отснятом со всех ракурсов и во всех аспектах новом, только что вышедшем «рендж-ровере» из пресс-парка представительства «Лендровера». Днем помесили прилично грязи на заброшенном карьере. Устал, решил: помою машину завтра, перед тем как отдавать. «Рендж» был весь в глине, выглядел живописно – в разводах, с налипшей пожухлой травой, и только сектора на ветровом стекле, обрабатываемые лезвиями дворников, да фары, омываемые чистящей жидкостью под давлением, нескромно сверкали в начинавших спускаться сумерках.

Андрей поехал через промзону. Дорога там была разбитая, грязная, но отнюдь не более грязная, чем кузов машины, – терять было нечего. В набегающих порывах ветра пошел косой дождь, за считаные минуты превратившийся из мороси в ливень.

На автобусной остановке он увидел ее, безуспешно пытавшуюся спрятаться от непрошеного холодного душа в павильончике с проломленной крышей и выбитыми стеклянными секциями.

– Девушка, да вы тут йогой занимаетесь?! Это вас инструктор послал? Как асана называется? – Андрей выскочил из-за руля и распахнул перед девчонкой переднюю пассажирскую дверь.

– Мокр-асана! – рассмеялась она, запрыгивая на сиденье. – Где тут у вас климат-контроль крутить?

Аэлита – так ее звали на самом деле – согревшись и уяснив, что ограбление, изнасилование и убийство не предусмотрены программой сегодняшнего вечера, всю дорогу до ее дома развлекала Андрея импровизированной дискотекой, подключив плеер из сумочки к бортовой акустике восьмидесятого уровня от «Харман-Кардона». Ехать предстояло долго. К удивлению Андрея, «Пинк Флойд» сменял «Рэйнбоу», «Электрик Лайт Оркестра» соседствовал с «Депеш Мод», а «Квин» мирно уживался с «Алан Парсонс Проджект».

Встретиться договорились через два дня. Андрей, до сих пор не обзаведшийся собственным автомобилем – тут тестовые незнамо куда девать, – приехал на Чистые пруды на своих двоих, в чем признался Аэлите честно и сразу. В ответ черноглазая Дюймовочка достала из сумочки красную книжечку; раскрыв ее, Андрей прочел: «Верескова Аэлита Михайловна. Московский уголовный розыск. Следователь».

На следующий день – была суббота – гуляли весь день по ВДНХ, завалились потом в ресторан «О, кино!», а на третий вечер, после «Юноны и Авось» в Ленкоме Андрей поехал провожать Аэлиту, да и остался у нее насовсем – она так решила. В этой хрупкой девчонке, выглядевшей лет на десять моложе своего возраста, не достававшей макушкой Андрею даже до подбородка, была какая-то невероятная сила. Не подчиниться ей было нереально. Подчиняться же доставляло здоровенному мужику ростом метр девяносто доселе неизведанное удовольствие.

Поезд плавно затормозил у перрона в зале прибытия. При входе в авиатерминал Андрей погрузил чемоданы на ленту рентгенотелевизионного интроскопа. «Одежный» чемодан проехал без проблем, а разглядывая внутренности второго, женщина-оператор с немым вопросом посмотрела на Андрея.

– Бэ-эм-эс. Боевая машина сценариста, – улыбнулся он в ответ.

На паспортном контроле пограничник, привычно бросив взгляд на лицо, в паспорт и снова на лицо, дежурно поинтересовался: цель поездки.

Андрей помедлил немного и честно сказал:

– Неясная.

– Запишем: туризм. Счастливого пути! – откликнулся пограничник, с грохотом шлепнул штамп и вернул паспорт.

В самолете сиденье рядом с Андреем пустовало. Через проход сидела дама, расставшаяся с темными очками только после того, как самолет выехал на рулежную дорожку. Впрочем, очки помогали плохо. Андрей сразу узнал ее, сыгравшую в конце восьмидесятых главную роль в фильме, после которого на нее дрочила половина мужского населения великой страны. Актриса была не одна. Рядом с ней небрежно откинулась в кресле властная, но веселая дама, развлекавшая артистку шутками-прибаутками. Андрей хорошо знал все эти продюсерские заморочки. Не иначе антреприза едет: примы – в «бизнесе», остальные – как всегда, в хвосте, чтобы подешевле.

Звезда выглядела усталой. Она быстро и интенсивно набралась плохоньким брютом, посетила заведение и в позе эмбриона сложилась в своем кресле. Андрей с жалостью смотрел на нее, спящую. Вот тебе и sic transit gloria mundi[4 - Так проходит мирская слава (лат.).]. Вчера – свежая девочка и звезда экрана, а теперь что? – антреприза да долгоиграющий сериал. Если бы она знала, кто я, то точно бы удивилась. Интересно, сколько лет она живет моими сюжетами и говорит моими фразами? Андрей вспомнил, посчитал, еще раз уточнил. Шесть. Шесть лет. Да, забавно это. Есть такая работа – творить параллельную реальность. Не самая плохая работа. Один из плюсов – тебя не знают в лицо. Так что можно обходиться без темных очков. Легко. Использовать их только по прямому назначению.

После ленча Андрей задремал и проснулся только от объявления по громкой бортовой связи.

– Дамы и господа! Командир корабля включил табло «Застегните ремни». Наш самолет приступил к снижению и примерно через пятнадцать минут совершит посадку в аэропорту Ларнаки. Погода в Ларнаке солнечная. Температура плюс двадцать четыре градуса по Цельсию. Мы прекращаем обслуживание и начинаем подготовку к посадке. Просим вас: занять свое кресло; убедиться, что ручная кладь размещена на багажной полке или под сиденьем кресла перед вами; застегнуть ремень безопасности; поставить спинку кресла в вертикальное положение; убрать откидной столик; открыть шторку иллюминатора…

Под крылом, как в немом кино, побежали мелкие бурунчики штилевого Средиземного моря, мелькнула серебрящаяся океаном Соляриса маслянистая поверхность Ларнакского солевого озера. Еще один легкий вираж, прицеливание, быстрое проваливание вниз – и самолет с натужным гулом турбин и выпущенными под девяносто градусов закрылками в реверсе, едва заметно подпрыгивая, побежал по полосе.

Пожалуй, в джинсовке с подстежкой мне будет здесь жарковато, улыбнулся Андрей.

Глава 02

Димитру бил кашель. Сухой, хриплый, частый. Кадри проснулась. Девушки никогда не закрывали дверь между комнатами на ночь. Димитра любила засыпать на диване в гостиной, а лежбище Кадри было в спальне. Димитра шутила: я маленькая, вот мне и положена маленькая кроватка, а ты, Кадри, у нас модель и королева – поэтому спи в собственных покоях. На самом деле причина была совсем в другом. Димитра могла полночи куролесить без сна, если рядом вполголоса не работал телевизор, – она не умела засыпать в тишине. А телевизор в крошечной «one bedroom»[5 - Квартира с одной спальней.] был всего один.