Вдовец: утратить, помнить и любить

Михаил: Ты же знаешь, что отец всегда мое мнение уважает, мама может брыкаться, только потому что она властная. Но она «за» в данном случае. К ней нужен подход. Это ты имей в виду.

Светлана: Я просто думаю, что она боится из-за Сереги… Накручивает тебя..

Михаил: Моя мама сама была в такой ситуации не раз, там ухажеров было море всегда. И во время браков тоже. Она с тобой однозначно, как говорит Жириновский, по женски будет стопудово солидарна.

Светлана: Вот и тебя вырастили недотрогой, что тебя надо добиваться.

Михаил: Не говори глупостей. Я сразу говорю «нет» или «да». Тебе сказал «да», сразу же.

Светлана: Да, уж осчастливил вниманием, одарил. Слушай, я все – таки беременна, и мне…

Михаил: Да, да, нужен покой, комфорт и услужливый муж. Это к Сергею, пожалуйста. От меня такой услужливости ты не дождешься.

Светлана: (притягивает меня к себе): Да, мальчик с характером. Предупреждали меня, что такое актерский ребенок…

Михаил: Я и сам тебя честно предупреждал с самого начала, что я гипер эмоционален.

Светлана: Интересно, какой Стасик будет…

Михаил: Владик, а не Стасик.

Разговор с родителями Светы, после всех смертей, когда не стало и Владика

Динара Анатольевна: Миша, завтра похороны. Я твоей маме звонила, твоя мама говорит, что ты совсем не встаешь с кровати. Мы еле держимся, я по три таблетки феназепама пью сама, но есть же последний долг. Ты еще не представляешь, как его тяжело достать в Литве-то. (Моя супруга – дочь россиян, проживавших в советское время в Литве, уроженка городка Лаздияй).

Михаил: Я же не против моего присутствия на похоронах, мама, но Вы поймите меня, там будет все ЛОРНИИ и вся эта гребанная больница. Я не хочу никого видеть.

Юрий Вениаминович: Миша, ну ты же мужик, люди – то что скажут?

Михаил: Люди обо мне забудут на второй день.

Динара Анатольевна: Ты навсегда будешь моим сыном. Мы тебя там поддержим.

Михаил: Как говорится, битый небитого везет. Спасибо, но я там смогу быть только минимальное время. Речей я говорить не буду, благодарностей ее преподавателям-врачам тоже. Она ночей не спала, после вторых родов из-за этой диссертации, каждую свободную минуту в записную книжку, что – то пишет. Я все время думаю, что если у нее расконцентировалось внимание на дороге…

Юрий Вениаминович: Миша, только прилично себя веди. Ради их памяти.

Михаил: Из всех сил постараюсь. Только я не понимаю, что в данном контексте означает «прилично»?

Динара Анатольевна: Светочка, девочка моя, зачем ты села за руль? (начинается истерика, уже ревут все – и моя мама, и Д.А. и Ю.В., и у меня наворачиваются слезы, разговор прекращается, ибо все понимают, что разговор более риторический, и что мне в любом случае, чтобы я там категорично не говорил, придется идти на похороны и вести себя достойно).

Разговор с тестем Юрием Вениаминовичем спустя 10 лет

Мне 34 года. Грузинский ресторан. Санкт-Петербург

Юрий Вениаминович: Мишка, ты что будешь? Я чачу!

Михаил: Я, папа, ты знаешь, этого не пью, хочешь что-то заказать, мне кампари – аперитив возьми, пожалуйста, я к спиртному по-прежнему равнодушен.

Юрий Вениаминович: На кладбище когда последний раз был? Если давно, давай съездим.

Михаил: Юра! (иногда называю тестя папой, иногда просто Юрой, иногда папой Юрой) Ну сколько раз я говорил Вам, я не помню этих похорон. Все было в закрытых гробах. Все получилось таким инфернальным. Я там был чужим. Мальчиком при более взрослой мертвой жене и детях. Поэтому я не чувствую это место как какое -то отражающее мой долг туда приходить.

Юрий Вениаминович: Ну давай все равно съездим.