– Док, говорят, обладает способностью находиться сразу в нескольких местах одновременно. Ладно, давай я тебе перечислю альтернативы. – Доктор Укол достал из кармана кожаный портсигар с серебряными застёжками. – Закуришь?
Джим кивнул:
– Почему бы и нет?
Укол бросил Джиму сигару. Тот ловко поймал её на лету и прикурил от огонька, который зажёг у себя на большом пальце. Дым был приятным на вкус, и Джим тихо порадовался про себя, что он не опозорился перед полубогом – не уронил сигару и с первого раза высек из пальца огонь. А тем временем полубог обвёл ледяную пещеру широким жестом, как риелтор, охмуряющий потенциального покупателя.
– Эта пещера могла бы стать твоей крепостью одиночества.
Джим с недоумением взглянул на доктора:
– Ты что, предлагаешь мне записаться в супермены?
– Такой вариант тоже не исключается.
– Это что, пункт первый в длинном списке искушений?
– Ну, не совсем искушений…
– Тогда объясни.
– Всё очень просто. Ты был звездой, потом начал пить, потом сел на иглу – стало быть, ты теперь мой. И я просто пытаюсь придумать, что мне с тобой делать.
– И вроде как примеряешь меня к самым разным мирам, типа, впишусь ли я в этот контекст?
– Вот именно, mon ami.
* * *
Глаза у Годзиро закрылись, и центральный экран погас.
Но на боковых экранах было видно, что два самолёта, облетев Короля Ящеров по широкой дуге, уже спускались на крышу дворца, чтобы забрать Анубиса и его свиту. Сэмпл была вне себя от ярости. Она даже ударила кулаком по экрану, когда самолёты стали спускаться. – Нет. Нет. Нет.
Мистер Томас флегматично изрёк:
– Жизнь всегда лотерея, даже в Посмертии.
– Слушай, давай без избитых банальностей, а?
– Невозможно всегда выигрывать.
– Да, блядь, хоть бы раз выиграть.
Иисус отложил в сторону бесполезный теперь пульт и откинулся на спинку дивана. Похоже, он тоже смирился, что Анубис от них уйдёт.
– Жалость к себе – недостойное чувство.
– Да ебись оно в рот. Вам легко говорить. Вас этот урод-психопат не трахал.
Мистер Томас качнул рогами:
– За что мы безмерно ему благодарны.
– И это не вас едва не разорвало на части при взрыве его идиотской бомбы.
Иисус, похоже, обиделся:
– Если б не эта дурацкая бомба, мы бы не встретились.
– Ты это уже говорил.
– Но это же правда.
– Тогда я тоже повторюсь: и какая мне с этого радость? Сижу тут с вами, в этом мудацком костюме…
Мистер Томас обернулся к ней:
– А мне, кстати, нравится твой костюм.
– Вот, бля, ты его и надень. Он совершенно кретинский. Я в нём полуголая. И в нём неудобно. Везде тянет и режет, а эти ублюдочные сапоги вообще не приспособлены для ходьбы.
Пока Сэмпл психовала, матеря злую судьбу, а заодно и Иисуса, и мистера Томаса, мощный храп пробежал дробным эхом по куполу. Для Сэмпл это стало последней каплей.
– Он что, и вправду заснул?!
Иисус сладко зевнул:
– Боюсь, что так.
– Если б ты был настоящим мессией, то что-нибудь сделал. А не сидел бы здесь, в опухоли у него в мозгу, в компании какого-то козла. Иисус Христос, распятый за грехи наши? Да если бы тебе грозило распятие, ты бы сбежал сломя голову. Едва завидев крест и трёх римлян с гвоздями. Только тебя бы и видели.
– Грубость и хамство – ещё более недостойные веши, чем жалость к себе.
Сэмпл сжала кулаки. На этот раз она точно врежет ему по морде, этому лже-Иисусу. Может, фингал под глазом или разбитый нос слегка поубавят его непомерное самодовольство. Дрочила притыренный. Но тут снова включился центральный экран. Сэмпл застыла на месте:
– Что происходит?
– Кажется, он проснулся.
Самолёты уже приближались к крыше, где ждали Анубис, его придворные, стражники и гарем.
Мистер Томас первым сообразил, что к чему:
– Это из-за самолётов. Он ненавидит летательные аппараты.
Купол задрожал, и Иисус схватился за пульт. Он с упрёком взглянул на Сэмпл:
– Я сделаю, что смогу, хотя, если честно, ты этого не заслуживаешь – после всего, что только что наговорила.