Высшая справедливость

Так очевидно, что она заметила. Это же ее работа. Читать людей, толковать их, помогать раскрывать свой потенциал. Она была хороша. Хороша для него. Он не хотел ей лгать. Но ей необязательно знать все. Полуправда – еще не ложь.

– Ты помнишь Йеннифер? С которой я пару раз работал?

Еще бы ей не помнить, Билли же постоянно о ней говорил, и Мю было известно, что эти двое пересекались и вне работы.

– Да, а что с ней? – проницательно спросила Мю.

– Говорят, она могла утонуть.

– Что?

– Во Франции. Несчастный случай. Ты же знаешь, она занималась фридайвингом.

– Боже мой, какой ужас, – выговорила Мю и прильнула к нему, чтобы обнять. – Мне так жаль. Я знаю, она тебе нравилась.

– Да, это так.

Они немного постояли в тишине, а потом Мю немного ослабила объятие и взглянула ему в глаза.

– Это еще не точно? Я имею в виду, ее не нашли?

– Ее не нашли, но обнаружили ее одежду рядом с одной системой пещер. Все зависит от того, что именно произошло, но я предполагаю, что ее могло унести течением.

Мю издала глубокий вздох, встала на цыпочки и легонько чмокнула Билли в губы.

– Бедняжка.

Билли не знал, кого она имела в виду – Йеннифер, или его самого. Мю снова заключила его в утешающие объятия. Она никогда не должна узнать правду. Как бы это ужасно ни звучало, со смертью Йеннифер во Франции Билли сможет оставить всю эту историю в прошлом. Начать уговаривать себя, что этого никогда не было. Переписать начисто.

Еще не поздно.

* * *

Сала.

Здесь есть, или, во всяком случае, когда-то был серебряный рудник. Этим исчерпывались знания Себастиана о городе, в котором он по случаю оказался. Этим, да еще тем, что в полумиле от города, в большом четырехэтажном здании серо-бежевого цвета расположился двухзвездный отель. Отель не делал попыток выглядеть сколько-нибудь привлекательно, как снаружи, так и внутри. Если бы номер был на несколько квадратных метров меньше, он вполне мог бы называться чуланом. Четыре стены были выкрашены в никотиново-желтый цвет – этот нюанс придавал им дополнительной неряшливости. Единственным украшением служила репродукция какой-то картины Карла Ларссона в ужасной раме. Поддон, призванный служить ночным столиком – сбоку от узкой кровати. Маленький пузатый телевизор на угловой полке в изножье. Никаких попыток скрыть провода, как от телевизора, так и от обоих светильников. Ванная, в которой Себастиан при определенном уровне ловкости мог развернуться, не врезавшись в стену. Очевидно, сейчас книготорговля не слишком процветала, но чтобы дела шли так плохо… В общем, дело было за тем, чтобы расслабиться и получать удовольствие, как выразился заведующий книжным магазином, когда в беседе с Себастианом была затронута проблема издания бумажных книг.

Расслабиться и получать удовольствие.

Себастиан принял существующее положение.

Возможно, даже смирился с ним, но он, черт возьми, не может и не должен получать от этого удовольствие.

Он больше не был сотрудником Госкомиссии. Торкель вконец устал. Или лучше сказать, Ванья устала от Себастиана, так что Торкелю пришлось сделать выбор. Он выбрал Ванью. Вполне логично, на месте Торкеля Себастиан поступил бы так же. Странно было, что ему удалось продержаться там целых полтора года. Притом, будем честны – он не слишком напрягался, чтобы называться работником месяца.

Ванья. Его дочь.

Он не видел ее с самого июня.

Он помнил чувство, с которым оставил ее в гараже под Вотерфронтом и уехал в начиненном взрывчаткой автомобиле. Ему казалось, что он видит Ванью в последний раз.

Что она исчезнет из его жизни.

Навсегда.

Кажется, так и случилось. Он долго надеялся, что Ванья соберется навестить его, узнать, как он себя чувствует, но она так и не появилась. Было совершенно ясно, что она не хочет иметь с ним ничего общего.

Его вина, определенно. Как всегда.

Ему представилось так много шансов наладить с ней отношения, а он не воспользовался ни единым! Себастиан прекрасно сознавал, что всегда делал неправильный выбор, всегда все сам себе портил. Но всякий раз, как он начинал ощущать что-то, отдаленно похожее на счастье, или хотя бы довольство, на него наваливалось чувство вины.

Он упустил ее.

Свою вторую дочь.

Держал маленькую ручку в своей руке, но упустил, и ее унесла вода.

Он этого не заслужил.

Ложь, и он знал это. Но знать о проблеме и предпринимать какие-то действия для ее разрешения – это разные вещи. Поэтому он продолжал.

Он вообще не участвовал в сверхурочной работе по их последнему делу. «Реалити-маньяк», Давид Лагергрен, человек, который убивал, чтобы привлечь внимание к отупению и инфантилизации общества, но кончил как террорист. Суд состоялся в сентябре, и вполне ожидаемо Лагергрен был приговорен к пожизненному сроку заключения. Себастиан подозревал, что приговор еще не скоро вступит в законную силу.

Единственный положительный момент в связи с Лагергреном – во всех репортажах сообщалось, что Себастиан играл важную роль в расследовании, а что касается поимки преступника – так и вообще главную. Его имиджу не повредила даже безумная гонка, окончившаяся взрывом в заливе Риддарфьярден. Скудным на события летом этой теме были посвящены несколько ток-шоу и новостных эфиров.

Его старое издательство напомнило о себе в августе. У публики проснулся определенный интерес к книгам Себастиана об Эдварде Хинде, поэтому в издательстве интересовались, не хотел бы Себастиан написать еще одну? Возможно, о Лагергрене? Себастиан ответил вежливым, но твердым отказом. Он не желал привлекать еще больше внимания к этому человеку, тем более, что существовали темы, которые занимали Себастиана гораздо сильнее.

Ральф Свенссон, к примеру.

Человек, убивший четырех женщин по поручению Хинде.

Женщин, с которыми Себастиана связывали пусть и очень короткие, но личные, интимные отношения.

Помимо этого, Свенссон убил еще и старого приятеля и коллегу Себастиана – Тролле Херманссона.

Издательство ухватилось за идею. Логическое продолжение существующих книг, да еще и с привязкой к личности автора, интимно и откровенно. Хоть Себастиан и не имел намерения писать ни интимно, ни откровенно, предложение он все же принял, и приступил к работе. Проводил дни напролет в квартире, в своем кабинете, который много лет пустовал. Себастиан долгое время пользовался только гостевой спальней, кухней и ванной в своем жилище. Остальные комнаты слишком о многом ему напоминали. О других временах. Более счастливых. Просто счастливых. Единственных счастливых временах, что у него были.

С Лили и их дочерью. Они и пожить здесь успели недолго, после свадьбы переехали в Кельн. Но все же здесь они проводили вместе время. У Сабины была своя комната. Ванья в ней тоже провела несколько ночей.

Тогда, когда еще не испытывала к нему ненависти.

Пока он все не уничтожил.

«Ученик», так он назовет книгу. С подзаголовком: «Наследие Эдварда Хинде». Пока что Себастиан занимался лишь исследовательской частью работы, и готовился к первому интервью с Ральфом, которое было назначено на следующую неделю.

У него были дела.

Себастиан взглянул на ноутбук, лежавший на кровати, но тут же отбросил идею. Так следовало поступить и с предложением издательства об организации небольшого авторского лекционного турне. Шесть населенных пунктов за две недели. Одновременно с перевыпуском старых книг ограниченным тиражом.