Авиатор: назад в СССР 3

– От больших деревень ушли сразу. Потом, пока фонарь скидывал, увидел эти три дома. Дал ещё ручку вправо, привёл в действие катапульту, но задел не до конца открывшийся фонарь. Удар был сильный. Думал, спина у меня разлетится. От кресла, когда отделился, до земли лететь было совсем немного. Плохо помню, как приземлился и на что.

Мы разговаривали ещё долго. От души посмеялись над вечером у Светы и Наташи, когда Тёмыч делал предложение своей девушке. Николаевич рассказал, как он вступал на путь создания семьи. И, как всегда, разговоры про авиацию. А потом проснулась Ирина.

– Как вы прошли? – удивилась она, разнося всем чай, который она вскипятила в небольшом самоваре.

– Просто вежливо попросили, – сказал я. – Ну, и тортом «Ленинградским» придавили.

– Тут вы угадали. Наша Галя очень любит этот продукт кондитеров, – сказала Ирина.

– Она, похоже, не только тортики любит, – посмеялся Тёма, намекая на крупное телосложение постовой медсестры.

– А вам только стройненьких подавай! – воскликнула девушка. – Это хорошо, что вы Валентиныча не привели ещё.

Я чуть не обжёгся от неожиданности. Мне уже не хотелось слышать, почему ставка на обаяние Новикова была ошибочной.

– А что не так с Валентинычем? – спросил Костя, чуть не выронив кружку из рук.

– У них с Галей странные отношения. Он иногда приходит, чай они пьют, могут и вина. А потом вдруг вспоминается, что Новиков женат и супруга у него тоже работает в больнице. А вы чего замолчали?

– Да всё хорошо, Ирина Сергеевна, – сказал я, переглядываясь с парнями. – А почему нам не говорили о состоянии Николаевича?

– Это я сказал, чтоб никто не знал, – проговорил Нестеров. – Ты ж видел следы психов моих. Да и пугать не хотелось. На глазах же у всех курсантов произошло. Я за Тёмыча переживал больше. А он оказался крепче. Да, Рыжов?

Артём лишь молча кивнул. Не крепче он оказался, а просто не думал о последствиях.

– Он нам сказал, что всё на автомате делал. Глаза даже закрыл, – сказал Макс.

– Значит, хорошо запоминал на тренаже по вынужденному покиданию. Так, нам пора товарищи, – объявил я. – Ещё в училище идти.

– Серый, погоди, а как же В… сопровождающий наш? – спросил Артём.

Ну вот что за олень! Проговорился насчёт Валентиновича. Когда мозгов нет, от таких стрессовых ситуаций, как катапультирование, проще отходить наверное.

– Вы издеваетесь? Немедленно уводите его отсюда. Его супруга сегодня в столовой на смене, а сейчас…

В коридоре раздался женский крик, и звук разбивающегося стекла. Неуверенный голос Валентиновича перемешался со звуками падающей железной посуды.

– Сволота! Алкаш! Бабник! – кричала на красавца Новикова женщина схожей комплекции с Галиной, когда мы выглянули из палаты.

– Зинуля, холодное оружие убери! – защищался от ударов половником Валентинович, накидывая на себя пиджак и выбегая из ординаторской.

На его пути возникло препятствие в виде тележки с ужином для пациентов. Преодолеть удалось, только перевернув её со всеми кашами и запеканками.

– Зина, это не то, что ты подумала, – пыталась оправдаться Галя, которую повариха дергала за волосы.

– Я вам покажу, голубки!

В понедельник на построении Новиков был молчалив и слегка помят. Видимых увечий на лице не присутствовало, но за спину и плечо наш командир звена постоянно держался.

Как потом выяснилось, казус Валентиновича был в неправильном расчёте графика его супруги. Ожидалось, что в тот день она будет на даче, но кто-то из сотрудниц заболел, и Зинаиде Новиковой пришлось прям с грядок бежать, спасать от голодной смерти весь госпиталь.

– Главное, что живой. Тётя Зина, судя по всему, его не сильно отругала дома, – предположил Артём, когда мы пешим ходом отрабатывали экзаменационный полёт на спортгородке.

– Половник – страшнейшее оружие в руках женщины. Ну, а Валентиныч, оказывается, тот ещё кобель! – сказал я.

Отстранённо держался Костян, сидевший на скамье. Так он и не отошёл от увиденного.

– Может, ему с Майоровой поговорить? – предложил Артём. – Она же психолог.

– Лена уже предлагала, – сказал Макс. – Я ей рассказал про состояние Кости и его эмоции, но он отказывается идти к ней. Боится, что от полётов отстранят, а потом и спишут.

– Он в таком состоянии может нормально и не слетать. Да и к Майоровой ему все равно придется идти перед полётом, раз она знает о его проблеме, то не допустит. И не потому что она вредная, а для его же безопасности, – предположил я. – Разговаривали с ним?

– Костян уходит от разговора на эту тему. Начинает сразу про свою Зою говорить, и как ему с ней хорошо.

Почему-то, я думал, что встреча с Николаевичем и получение объективной информации о его здоровье позволит Бардину успокоиться. Этот поход только усугубил его состояние и страх перед вылетом. Не раз я замечал, что он не спит ночью, в столовой не может ровно держать приборы и совершенно отстраняется от нас. Нужен был кто-то, кто сможет привести его в порядок. С этим вопросом я решил отправиться вместе с Максом к нашей Леночке Петровне.

В своём кабинете, который находился в санчасти училища, она как раз проводила приём по личным обращениям курсантов. Мы предварительно заглянули к ней, чтобы удостовериться в наличии там посетителя. И я заметил, насколько это возмутило Макса.

– Ты чего? Это её работа. Не увольняться же ей теперь? – спросил я, когда Макс ходил взад-вперёд передо мной в ожидании вызова в кабинет.

– Ты видел его? Это же Королёв. Отличник с четвёртого курса. Пловец, ударник и всё такое. Он специально ходит к ней. Я уже заметил, что он частенько здесь. Подкатывает к моей Леночке…

– Ух ты! А вы собственник, я смотрю, Максим. У вас проблемы личного характера. Хотите об этом поговорить? – сделал я умный вид, будто веду приём как врач.

– Не смешно, Родя! – рыкнул Макс. – Я каждый раз, когда его вижу, сломать хочу пополам…

После такой угрозы из кабинета появился тот самый Королёв. Высокий, статный, плечистый, без единого прыщика на лице, белозубая улыбка, как у Тома Круза. У меня было ощущение, что передо мной прототип Мэверика из «Топ Гана».

– Да, сударыня. Вы сегодня замечательно выглядите. Рад, что наша беседа прошла в хорошем ключе, – сказал Королёв, закрывая дверь.

– Свободно? – спросил я.

– Да. О, а ты Родин? – поинтересовался Королёв. – Тебе говорили на кафедре физо, что скоро соревнования по плаванию?

– Да, но сначала училищные. Вроде как отбор будет в сборную.

– Не-а, это так для вида. Сборников привлекать не будут. Мы только рядом стоять будем. С кем там соревноваться? Вон с ним, что ли? – кивнул он в сторону Макса. – А ты чего пришёл? На красивую девушку поглядеть? Не заглядывайся, чернявый. У меня планы на неё. Давай, Родин. В бассейне встретимся, – сказал Королёв, хлопнув меня по плечу.

Как только мачо скрылся за углом коридора, Макс разжал кулаки и выдохнул.

– Утопи его там незаметно, Серый. Бесит он меня, – сказал Макс.

Цветовая гамма стен кабинета психолога являлась сочетанием бледно-бежевых тонов. Помещение просторное, для того, чтобы посетителям было комфортно и их ничего не стесняло при общении с Майоровой. Большой мягкий диван, небольшая «чайная» зона в виде столика с необходимым набором для чаепития. Никаких плакатов, дипломов, фотографий и прочих отвлекающих элементов.

Леночка Петровна, как и всегда, органично смотрелась за своим рабочим столом. При мне уже можно было не скрывать своих чувств, и Макс подошёл к ней и чмокнул в щёчку.

– Давно ты ко мне не приходил сюда. У вас какие-то вопросы ко мне? – спросила она.