Очерки из жизни советского офицера

Верь

Верь, что вселенские звезды

выжгли над нами венец,

верь, чтобы не было поздно

сердцу

и мне, наконец…

Верь в бесконечное небо

павшее дымкой в реку…

Кто сказал, дева,

что я тебе лгу?

Значит, лгут и звезды

где-то мерцая в ночи…

Чтобы не было поздно

-лучше уж промолчи.

Слова – они будто сабли

наповал рубят сплеча…

Почему же мы их сами

заносим сгоряча?

Все оказалось просто,

в мире разбитых сердец…

-видишь, над нами венец

выжгли вселенские звезды…

Со временем, я стал писать чаще и больше, по поводу и без повода. Наконец, я начал думать стихами. Как это? – Очень просто: на любой предмет, который ты видишь, в голове возникает рифма. И, оказалось, находясь в таком состоянии, писать крупные поэтические произведения совсем не трудно. Думаю, Пушкин написал Евгения Онегина именно в таком состоянии. Он просто записывал свои мысли. Хоть я не Пушкин, но меня все равно понесло. Экзаменационное сочинение по литературе в 10-м классе я написал в стихах. На экзамене в военное училище, я тоже написал сочинение в стихах. К сожалению, нет возможности восстановить это все. Только помню, что то там рифмовал про «утопающий линкор самодержавия». Линкор – утонул, а я поступил в военное училище, летом 1972 года. Но все это было потом, а пока были школьные будни и любимая, во снах и наяву.

Поводы для беспокойства

Поводы для беспокойства, конечно, были. И их было немало. Любой взгляд, брошенный не в мою сторону, появление любого сколь – нибудь симпатичного пацана. Драматическая картина развернулась с появлением в нашем классе нового ученика Султана Газиева. Это был узбек. Но это был очень симпатичный узбек. У него было правильное смуглое лицо и СИНИЕ глаза. Не какие-то там блекло-синие, а сочные, яркие, синие глаза! Я не знаю, будь я девчонка, как можно было устоять он этого красавца. Поэтому каждый его шаг был под негласным контролем: кто на него посмотрел, что сказал. Парни в классе находились в наивысшей степени готовности к защите «родной отчизны» от всяких там заезжих абреков. Но Султан был мальчиком благоразумным, и наших девочек своим вниманием не беспокоил. Кроме того, моя девочка училась в параллельном классе, и мне было от этого чуть спокойнее. Вскоре, к всеобщему облегчению, Султан уехал, куда-то к себе на родину.

Более серьезное беспокойство вызывал другой индивид, Женя Тердик. Он был звездой школьной величины, всегда на виду, красивый, эрудированный, комсомольский вожак. Ему удалось побывать в Артеке, и он этим бравировал. Усугубляло дело тем, что кому то из моей компании девчонок он нравился, и они пытались всякими уловками привлечь его внимание (например, звонили ему и молчали в трубку). Я активизировался, чтобы вырвать Наташу из этой компании (готовой увести ее не туда), и мне это удалось. Мы стали гулять вдвоем. А Женя Тердик перестал меня интересовать.

Поводов для беспокойства не было только у родителей Наташи. Меня переполняла любовь, но это была любовь платоническая, как любят икону. Я боялся даже прикоснуться к ней. Родители спокойно отпускали девочек с нами хоть куда. Так однажды, мы приезжали с ночевкой, к бабушке в Вощажниково. Из мальчиков, я и Валера, и с нами 4 известные нам девочки. Днем гуляли на природе. Валера взял мольберт и писал картину, а мы мешали ему. Ночью спали всей толпой на сеновале. Случился непредвиденный момент, я, ворочаясь, случайно рукой облокотился на грудь Наташе. Что парни делают в такой момент? – Я извинился! Вот какая она, самоуничтожающая платоническая любовь. Если бы было все иначе, кто знает, уехала бы она в Тюмень?

Первый поцелуй

Мой первый поцелуй случился где-то в седьмом или восьмом классе. Мы с Наташей вечером гуляли. Наш маршрут обычно проходил под тополями по улице Окружной, мимо школы, затем по Коммунаров, там, в аппендиксе, который соединяет Коммунаров с Фрунзе (где теперь стоит новый микрорайон), раньше стоял деревянный дом ее бабушки. Мы часто заходили и к ней. Раньше я помнил каждое сказанное моей девочкой слово, и мог воспроизвести его через много-много лет. Чтобы вы понимали, я помнил каждое слово, сказанное в каждый день. Сейчас память унесла это все с собой. Но тот вечер я помню и теперь. Встреча подходила к концу, и мы зашли за изгородь ее дома. В то время это был частный деревянный дом на две семьи. Позже она переехала. Дом был обнесен высоким глухим деревянным забором и вокруг росли яблони. У калитки стоял стол. На нем мы часто сидели нашей компанией (4+1 или 4+2) и играли в карты. Теперь было темно. У двери дома терся маленький котенок, и Наташа взяла его на руки. Уходить не хотелось. Желание прикоснуться к «иконе» прибывало и став чудовищным, переломило меня и заставило потянуться к ней. Я поцеловал ее в щечку. Сердце выпрыгивало. Она немного смутилась и потянула мне котенка. Сказала улыбаясь: «Теперь его»! То, что я смог ее поцеловать, не значило, что теперь мне это позволено делать. Целовать себя в щечку она разрешала лишь иногда, так сказать, за особые заслуги. Я целовал ее бережно, как целуют святую деву Марию, когда требуется отпустить грехи, а в губы не целовал ни разу. Вот такие превратности любви.

Так и шли мы по жизни, рука об руку, пока не пришло время расставаться. Окончив школу, каждый пошел своим путем. Мы этот путь не выбирали, ее выбрал товарищ случай.

Поясню. Раньше не было интернета, и актуальные новости можно было узнать только от кого-то. Местная пресса была озабочена проблемой построения коммунизма, и через нее узнать, что либо, было нереально. Смотрели на старших. Узнавали, куда поступили наши старшие товарищи, и шли по их следам. В результате, в городе сложились цепочки, куда выпускники поступали год от года. Так, я подал заявление в рязанское училище связи, потому что туда в прошлом году поступил Володя Волокитин, из нашей школы. Кроме того, мой отец тоже был связистом и мне это импонировало. Так же поступили и мои друзья: Володя Бодулев (он заканчивал школу в п. Семибратово) и Володя Шокель. С ними мы встретились уже в училище. А девочки год за годом поступали в Москву, в МИИТ (Московский институт инженеров транспорта). Так в малом городе в наше время была налажена работа по выращиванию профессиональных династий.

Наташа сдавала экзамены в Москве, а я в тот незабываемый день на Казанском вокзале, собирался сесть в поезд, чтобы отправиться в Рязань. Она провожала меня. Поезд слегка дрогнул. Кондуктор занервничала. Я поцеловал Наташу в щечку и шагнул в вагон. Поезд тронулся. Меня ждала новая жизнь.

Жизнь III. Наука побеждать (31.07.1972-21.07.1976)

Спаси нас Бог

От ночных тревог

От подъёма раннего

От крика дневального

От тренажей химических

От зарядок физических

От проверки батальонной

От губы гарнизонной

От взводного беса

От ротного КЕСа

От каши перловки

От строевой подготовки

От занятий тактических

От помех акустических

От утреннего развода

От глаз замкомвзвода

Дай нам Господи