Ведьмон

Так кто же он, это самый Димон Кораблёв?

С виду он был совершенно обычным юношей достаточно крепкого телосложения и ростом значительно выше среднего. Постоянное занятие спортом сделало его очень жилистым и подвижным. И это всегда было заметно в его быстрой решительной походке.

Черты лица его были приятны и имели правильные формы. Ровное овальное лицо. Небольшой нос. Слегка припухшие губы, и острые, очень живые чёрные глаза. Шатен с жёсткими непослушными волосами, которые довольно точно подчёркивали настойчивость, но не упрямство в его характере. Наверное, поэтому он всегда носил короткую спортивную стрижку.

Сколько он себя помнил, все вокруг звали его именно Димоном.

Дружки в детском саду, одноклассники, ближайшие родственники, дядьки и тётки. Даже большинство соседей по дому звали его только так. Лишь два человека, бабушка и мать называли его ласково Димулей.

Он не знал плохо это или хорошо. Он к этому просто привык. Его имя никак не влияло на его социальный статус. Родственники вроде бы любили, друзья уважали, и этого было достаточно.

Димон просто жил своей очень непростой жизнью, которая с малолетства была разорвана между домом деда, где он проводил будни, и домом родителей, куда его словно игрушку, привозили на выходные. Будучи ещё ребёнком, он начал сильно тосковать по матери и тогда по требованию бабушки, она по средам стала приезжать к нему с ночевкой. Он называл этот день маминым и всегда с нетерпением ждал его прихода.

Отношения между родителями начали стремительно портиться, когда ему стукнуло всего семь лет. Скандалы в родительском доме становились привычными. Крики, ругань, звон битой посуды. В такие минуты он всем телом глубоко вдавливался в кресло, затыкал уши руками и зажимал голову между поднятыми коленями. Однажды, не в силах больше терпеть, он начал тихо плакать, а затем вырвавшимся из груди криком заглушил родительскую перебранку.

– Ненавижу! Ненавижу вас! – кричал он изо всех сил, разрывая голосовые связки.

Бригады скорой помощи всегда оказывались в финале семейных склок. Иногда, ему первоклашке, в кромешной тьме нового, плохо освещённого микрорайона, приходилось значительно удаляться от родительского дома и уходить ближе к проезжей части. Там, забывая о страхе, он с нетерпением ждал приезда белой машины с синими огоньками.

Страшно ему становилось уже потом. Больше всего на свете он боялся потерять собственную мать. Бывало, он всем телом бросался на неё, бьющуюся в судорогах на кровати, чтобы остановить эти страшные конвульсии. При этом он жалобно плакал и просил её не умирать. Всё это время отец абсолютно безучастно смотрел телевизор в соседней комнате или курил на кухне.

Возвращаясь в дом деда, он заставал иную картину семейного быта. Часто в глубоком подпитии дед, в сущности не плохой человек, вдруг устраивал ссоры с любимой бабушкой, вспоминая какие-то жизненные эпизоды. Доставалось от него и Димону. Бить он его не бил, но из дома выгонял. Хотя Димону в такие минуты иногда казалось, что лучше бы ударил.

И в этот дом тоже приезжали бригады скорой помощи. Приезжали, чтобы откачивать практически умирающего после перепоя сердечника деда или сбрасывать давление разволновавшейся бабушке.

Такие, полные психических потрясений вечера, всегда уходили глубоко в ночь, и на беспокойный сон Димону оставались считанные часы. А поутру он, как ни в чём не бывало, вставал, собирал портфель, одевался, и шёл в школу. И ни одна живая душа даже представить себе не могла того, что пришлось пережить этому маленьком мальчику за прошедшие выходные дни.

Однако, не смотря, ни на что, Димон слыл одним из лучших учеников в своём классе. Не было у него проблем и в общении с одноклассниками. В общем с виду всё было спокойно и хорошо в его жизни. Жизни, в действительности переполненной совсем не детскими страхами и переживаниями. И боялся он даже не за себя, а за своих близких. За тех, кого он так любил. За тех, кто, не желая уберечь его ранимую детскую психику, устраивали у него на глазах свои мелочные, оглушительно громкие разборки.

Позже, вспоминая своё изувеченное детство, он неоднократно ловил себя на мысли о том, что никогда не ждал ни от кого помощи. Он даже не задумывался о том, что где-то может быть совсем иная, светлая и спокойная жизнь.

Выйдя за порог дома, он мгновенно забывал о ночных кошмарах и продолжал жить обычной детской жизнью. Играть, смеяться, мечтать. Да, да. Именно мечтать. Там в его сокровенных мечтах всегда светило яркое солнце и шумел прибой самого синего моря. А ещё там была огромная белая скала, на которой было тихо, спокойно, и почему-то радостно на душе.

Семейные кошмары перестали преследовать его, когда ему стукнуло двенадцать. Родители его тогда наконец разошлись.

Лет в четырнадцать в его снах начал появлялся тёмный силуэт человека. Ни лица его, ни одежд рассмотреть Димону не удалось ни разу. Но всякий раз при его появлении, он испытывал странное чувство абсолютной защищенности, и духовной близости с ним. Этот некто, не желающий открыться Димону, всегда появлялся в мире его беспокойных снов именно в моменты, когда ему требовалось чьё-то вмешательство извне. И она, эта помощь обязательно приходила.

Остававшееся детство и юность, он прожил в дедовском доме и к выпуску из школы подршёл будучи в первой тройке учеников своего класса.

– Димон! Ну хорош от коллектива отлынивать! Айда к нам! Голоса твоего не хватает. Нужно «Ашек» перекричать! Димон! Будь человеком! – снова начали дружно зазывать его в компанию одноклассники.

– Жанка! Отпусти Димона! Хватит тискаться! – подхватили со смехом девчонки.

Желание коллектива – это закон, а перекричать параллельный класс всегда было для него «святым делом». Димон нехотя, но всё же вылез из шлюпки, поймал на лету спрыгнувшую следом за ним Жанну, и с места заревел своим сочным баритоном: «Вот новый поворот!»

В классе Димона уважали. Хороший спортсмен, надёжный товарищ, кроме всего считался честным и принципиальным человеком. Жажда справедливости конечно была обострена в нём сверх меры, но врождённая дипломатичность чаще всего помогала ему избегать ненужных конфликтов и не наживать себе лишних врагов.

В общении со сверстниками Димон всегда держался подчёркнуто независимо, что заметно выделяло его среди других одноклассников, старавшихся группироваться по различным интересам. Поэтому многие причисляли ему хоть и не главное, но вполне определённое лидерство в коллективе.

Удержать такую позицию в классе, где основным авторитетом был Олег, сын важного городского чиновника, было очень сложно.

Помимо папиного авторитета, Олег прекрасно пользовался своими внешними данными. Высокий, красивый, очень хорошо сложенный физически, он словно удав гипнотизировал окружавших его людей. Возражать ему, как правило, не решался никто. Потому, что не согласные с Олегом, очень быстро оказывались в касте изгоев. У него были свои приближённые, стукачи и даже рабы.

Короче говоря, в школе он чувствовал себя полным хозяином. Ходили слухи, что он к тому времени уже вёл активную половую жизнь, о чём в разговорах он сам намекал неоднократно. Однако своих одноклассниц он не трогал, соблюдая принцип «Где живёшь, там не сори».

Отношения между Димоном и Олегом трудно было назвать дружескими. Хотя, и явной вражды между ними не было.

Димон старался быть независимым во всём и это ему удавалось.

Олегу же такая расстановка совершенно не нравилась, но виду он старался не подавать. Он вообще никогда и ничего не делал просто и открыто. Будучи стратегом от рождения, он предпочитал готовить каждый свой шаг старательно и продумывал всё до мелочей. Умение манипулировать человеческими слабостями позволяло ему всё делать чужими руками и из любой грязной истории он непременно выходил чистым.

Димон в свою очередь понимал, что Олег только и ждёт подходящего случая, чтобы указать ему на его место. Поэтому старался быть осторожным в разговорах с ним, чтобы не дать повода к началу какого-нибудь случайного или заранее смоделированного им конфликта. Идти на обострения с Олегом ему совершено не хотелось.

В этот последний осенний поход, продлившийся два выходных дня в лесу на берегу Волги, Олег вёл себя очень странно. Вопреки обычаю, он не старался привлекать к себе внимание класса. Он, в задумчивости всё чаще удалялся от всех. А вот у ночного костра, Димон неожиданно начал перехватывал взгляды Олега, который расположился тогда напротив по другую сторону от кострища. Когда их взгляды пересекались, Олег быстро отводил глаза в сторону, но вскоре это повторялось снова.

И тогда Димон заметил, что взгляды одноклассника стали всё чаще останавливаться не на нём, а на Жанне. Ему даже показалось, что Олег не просто рассматривал его девушку, а скорее любовался ею.

В какой-то момент он даже решил, что они оба, сквозь пламя костра, не отрываясь смотрят друг на друга. Это нечаянное наблюдение испугало его и даже вызвало жгучее чувство ревности, а затем породило и затаённую тревогу.

Поэтому, когда по дороге домой Олег наконец-то решился на разговор с Димоном, тот сразу решил, что разговор пойдёт о его отношениях с Жанной.

Когда последний куплет «Поворота» близился к завершению, Олег тихо подошёл к Димону из-за спины и мягко положил руку ему на плечо.

– Слышь, Димон. Дело есть. Пошептаться надо. Пошли в трюм. Тут ушей посторонних много.

Димон не задумываясь, согласно кивнул головой в ответ и оставив Жанну с одноклассниками, проследовал за Олегом.

В пассажирском трюме, заставленном чёрными длинными сидениями, пахло сыростью, дешёвым портвейном и старой вонючей колбасой.

Кроме Олега и Димона, сюда так же спустились ещё трое.

Это был Пашкей, их общий одноклассник считавшийся правой рукой Олега, и пара неразлучных друзей, Санёк и Женёк. Это были в целом неплохие, но трусоватые, абсолютно не конфликтные, а потому всегда согласные с мнением более сильного, ребята. Олег прекрасно знал об этом и для того, чтобы создать нужный ему перевес голосов в каком-то важном для него споре всегда тащил за собой эту парочку.

Лидер класса по-атамански, с ногами залез на спинку кресла и пригласил остальных сесть напротив. Таким образом он сразу оказался над всеми и мгновенно захватил инициативу. С фальшивой улыбкой на лице он осмотрел одноклассников и озабоченно спросил.

– Ну, что? Как дальше жить будем, друзья?

В воздухе зависла пауза удивления, во время которой Олег успел заглянуть каждому из присутствующих в глаза. Больше всех удивился такому началу разговора Димон, так как понял, что речь вовсе не идёт об их личных отношениях.

Словно по заранее спланированному сценарию, Пашкей вытянул свою, и без того длинную шею, и задал не менее прогнозируемый вопрос: «А, чё, Олежа? Чё случилось-то?»

Олег выдержал сценическую паузу, снял кривую гримасу с губ и начал разговор, что называется, на чистоту.

– В общем так, пацаны. На повестке дня наша новая англичанка. Надо что-то делать с этой молодой куклой. Если кто не в теме, поясняю. Ещё и месяц не прошёл с тех пор, как этого молодого специалиста кинули на наш класс, а мой дневник уже нашпигован «гусями» по инглишу»! Лично мне это вообще никак не катит. Я в армию не собираюсь. Сапоги пусть дураки топчут, а мне универ светит. Сегодня она меня опустит, завтра кого-то из вас. И главное, упёртая какая! Моя маман на собрании пыталась ей втолковать суть проблемы. Так оказалось, что она, то ли дура полная, то ли прикидывается! «Я пришла, чтобы дать им знания, а не хорошие отметки ставить!» Говорят, что с красным дипломом институт закончила, зараза. Похоже теперь придётся к её диплому ещё и красную морду в комплект добавить!

Слушатели мгновенно отреагировали лёгким смешком, но Олег почти не прерываясь, быстро перешёл на повышенный тон.

– Нет! Я не настаиваю! Если кому-то это нравится, может открыто высказаться. Я жду.