Мир проклятий и демонов

– Ушла вместе с Клаудией. Иди к ним, мы присоединимся позже.

Эйкен посмотрел на него долгим, испытующим взглядом и вдруг обнял.

– Не убивай Гидра, – прошептал мальчик. – Пожалуйста. Ты и так многих убил.

Третий потрепал его по макушке и отстраненно ответил:

– Я сделаю то, что нужно.

– Ах, старые добрые темницы, – мечтательно протянул Магнус, провожая взглядом двух охранников, которым Третий приказал оставить их. – Как же я по ним скучал!

– Они ведь ничем не отличаются от омагских, – непонимающе возразил Третий.

– Как это ничем? В Омаге холодно, в Тоноаке теплее.

Сальватор ждал продолжения, но Магнус развел руками.

– И? Это все?

– Разумеется. Тебе нужно что-то еще?

– Темницы везде одинаковые.

– Не путай, мой драгоценный. Благодаря теплу Тоноака все привычное становится намного лучше.

Третий не сказал бы, что в Тоноаке очень уж тепло. Но Магнус всегда отличался неизменной верой в лучшее и особой любовью к Тоноаку, включавшей в себя не только тепло и гостеприимство фей, но также вино и женщин.

Однако сначала всегда были темницы и пленники.

На затертой заплесневелой поверхности двери в самом конце длинного коридора слабо мерцали сигилы, не позволявшие войти и выйти тому, кто не знал нужной последовательности магических знаков. Это знание хранилось у Клаудии, и она передала его с крупицами информации, которые удалось добыть за это время.

– Ну, вперед, – со свистом втянув воздух, сказал Магнус и толкнул дверь сразу после того, как Третий перестроил последовательность сигилов.

Их встретила полутьма и тишина, разгоняемые лишь треском факелов на стенах и тусклым огнем. Здесь было достаточно места, чтобы расположить стул с кандалами, к которому был прикован Гидр, и оставить пространство для взмаха меча. Пол был багряным от крови, но сухим.

Магнус закрыл дверь. Третий провел рукой по ней, складывая сигилы в нужной последовательности, и посмотрел на Гидра.

Мужчина выглядел изможденным, но все еще способным ответить на несколько вопросов. Его щетинистое лицо было перекошено, карие глаза потускнели, а на пальцах виднелась кровь, будто Гидр отчаянно царапал ногтями деревянные подлокотники, пытаясь вырваться.

Магнус обошел бывшего целителя и встал позади, сложив руки за спиной.

– Здравствуй, Гидр, – с широкой улыбкой поприветствовал Третий, наклонившись к нему. – Как ты тут?

Мужчина не ответил. Всего на секунду Третьему показалось, что в его взгляде промелькнул проблеск осознания, воспоминания о том, из-за чего он оказался здесь, но все тут же исчезло.

– Так и быть, я повторю вопрос. Как ты тут?

Гидр не ответил и на этот раз.

– Я хочу напомнить, что ты должен отвечать, когда я спрашиваю. Ты ведь меня понимаешь?

Целитель не мог не понимать его, ведь в воспоминаниях Клаудии, прочтенных Третьим, четко виделось, как Гидр разговаривал с ними.

– Когда я спрашиваю, – взяв мужчину за подбородок и заставив посмотреть в глаза, тихо произнес Третий, в то же время ощутив, как все существо Гидра отчаянно сопротивляется попыткам Времени прочитать его, – ты должен отвечать.

Гидр не ответил. Третий, понимающе кивнув, резко поднял ногу и коленом ударил целителя в сломанную челюсть. Громкий хруст и отборная ругань – единственное, что перебило фырканье Магнуса. Совсем не этого добивался Третий.

– Когда я спрашиваю, – повторил Третий, возвращая голову Гидра в прежнее положение, – ты должен отвечать.

– Ты мне не король, – с трудом прохрипел мужчина.

– Рад, что ты наконец здесь, с нами, – холодно отреагировал Третий. – Поговорим?

– Великанские ублюдки только и могут, что громко рычать, но не кусаться.

Магнус фыркнул еще громче.

– Поверь мне, ты не захочешь, чтобы я тебя укусил.

– Неужели у тебя все-таки есть настоящие клыки?

Третий сделал шаг назад и со всей силы ударил Гидра ногой, решив, что пачкать об него руки – последнее, что он стал бы сейчас делать.

– Поговорим? – обманчиво миролюбивым тоном повторил сальватор.

– Ты убьешь меня, как убил каждого, кто не угодил тебе. Зачем нам разговаривать?

– Я даю тебе шанс доказать, что ты невиновен. Или хотя бы смягчить наказание. Поверь мне, никому не хочется, чтобы его убивали долго и мучительно.

– Как ты убивал Лайне?

Третий почувствовал на себе внимательный взгляд Магнуса раньше, чем в полной мере осознал слова Гидра. И обязательно бы отреагировал, как это всегда было, когда кто-то упоминал Лайне, но сумел вовремя остановиться. Краем глаза посмотрев на рыцаря, заметив серьезное выражение лица, прямую спину, идеальную выдержку и сокрушитель на бедре, Третий вспомнил тепло, которое не раздражало его, и ощущение шелка под пальцами.

– Перед смертью люди всегда пытаются доказать, что они невиновны. Почему ты не пытаешься?

– Я не виноват.

– Ты подсыпал каромеру. Пытался убить Первую, избранную самой Лерайе. Из-за тебя едва не погиб ни в чем не повинный Эйкен.

– Мальчишка – лишь незначительное отклонение от плана.

– И в чем же он заключался?

Гидр улыбнулся еще шире и рассмеялся, запрокинув голову. Магнус не шелохнулся, зато Третий уловил перемену так четко, словно весь мир разом застыл. Теперь понятно, почему Время встретило сопротивление.

Этот хаос был совершеннее любого, с которым они сталкивались ранее, и скрывал присутствие Карстарса так долго, сколько было возможно, и спал лишь потому, что сам Карстарс того хотел. Он занял тело Гидра легко, словно сменил одежду, и, несмотря на кандалы и слишком крупное телосложение, сумел вальяжно расположиться на стуле, улыбнуться, как старому другу, и даже склонить голову, в издевательской манере демонстрируя почтение. По лицу Гидра поползли крохотные черные линии, несущие хаос в чистом виде, и сломанная челюсть мгновенно исцелилась.

– Здравствуй, Третий, – даже голос, звучавший из уст целителя, принадлежал Карстарсу – глубокий, точно звучащий из самой темной бездны, холодный, режущий. – Я заждался.

Магнус обнажил меч и уже сделал быстрый шаг вперед, но Третий остановил рыцаря, подняв руку.

– Как ты сумел подчинить его?

– Я не хочу раскрывать тебе своих секретов, иначе станет скучно. А у вас здесь очень уютно, – с улыбкой добавил Карстарс. – Добавить тебе света, когда ты в следующий раз будешь в Башне?

– Этот свет сожжет тебя дотла, – цедя каждое слово, ответил Третий.

– Жаль, что ты так и не понял правил игры. Мне становится скучно, а когда мне скучно, я злюсь.

Легкое потрескивание в воздухе – признак концентрации хаоса. В Диких Землях все было пропитано хаосом, но Третий изучил его достаточно хорошо, чтобы перехватить контроль до того, как Карстарс начнет упиваться им, словно дурманом.

Магия и хаос всегда были ближе, чем многие думали, и контролировать его можно было точно так же.

– Ты лишаешь меня единственного удовольствия, – разочарованно протянул Карстарс. – Девчонку убить не дал, хаосом насытиться не позволяешь…

Третий резко схватил демона за горло и дернул к себе. Время мгновенно вступило в противоборство с хаосом.

– Как ты сумел убедить его?

Чтобы контролировать человека так, как это делал Карстарс, нельзя было умерщвлять будущее тело или подселять в него тварь послабее – это неизменно привело бы к смерти, как произошло с Риком, о котором рассказывала Пайпер. Карстарс же позволил частичке хаоса, из которого он состоял, поселиться в теле Гидра, что позволило ему взять чужое тело под контроль.

– Сила в руках девчонки, непонимающей, какой магией она обладает. И поверь мне, – сказал Карстарс, оскалившись, – Гидр – не единственный, кто в этом уверен. Не доверяют тебе, не доверяют сальваторам. Предатели на каждом углу. Спи беспокойно, Третий, и жди, когда скверна поглотит тебя.

Не успел сальватор сжать горло Гидра сильнее, когда Карстарс ушел, вернув контроль над телом его законному владельцу. Третий зарычал, оттолкнул от себя мужчину и отошел, вцепившись в волосы.

Карстарс был так близко, а он не смог удержать его. Все длилось мгновения, и все же… Если бы он только сумел проникнуть в хаос достаточно глубоко, чтобы понять, где находится настоящий Карстарс, если бы нашел его и убил, многие проклятия Диких Земель спали бы. Его собственные проклятия спали бы.

– Третий! – испуганно вскрикнул Магнус.

Третий поднял голову и метнулся к Гидру, пытавшемуся откусить себе язык. Магнус схватил его челюсти, просунув пальцы в перчатках в рот, и дернул голову назад. Третий уперся ладонями в подлокотники, липкие от пота и крови, и уставился в обезумевшие глаза Гидра.

– Ты знал, на что идешь, – выдохнул он, пока Гидр пытался откусить Магнусу пальцы. – Знал, кого впускаешь в свое тело, и согласился. Ты едва не убил невинных людей!

Гидр со всей силы дернулся вперед и ударил лбом в подбородок Третьего. Удар получился легким, незначительным, но внутри Третьего что-то вновь сломалось. Он наклонился ближе, снял с пояса Магнуса короткий нож и, демонстративно покрутив его перед глазами Гидра, резко сделал надрез на его руке.

– Тебе следовало умолять меня быть милосерднее, – с улыбкой, почему-то не желавшей исчезать, произнес Третий, после чего пальцами расширил надрез и запустил их в кровь и плоть. – Тебе следовало бороться так же, как борется каждый из нас.

Он нарисовал сигил на языке Гидра, переборов желание просто перерезать предателю горло, вновь опустил пальцы в надрез, чтобы получить свежую кровь.

– Подержи его еще немного, – бросил он Магнусу, подходя к стене.

– Что ты делаешь?

– Добавляю света.

Нанесение всех сигилов, способных удержать Гидра в пределах этого помещения и вместить в себя магию, которая вернется к нему, когда все закончится, не заняло много времени. Движения были легкими вопреки ярости, сжиравшей Третьего изнутри, и рука ни разу не дрогнула. Гидр стонал от боли и пытался избавиться от Магнуса, все еще державшего его рот открытым.

– Хорошо, – наконец заключил сальватор, возвращаясь к целителю. – Можешь отпустить его.

Магнус отошел. Третий, на секунду насладившись настоящим испугом в глазах предателя, разбил чары на кандалах.

Гидр мгновенно бросился на него, но Третий был готов. Он выхватил Нотунг, одной стороной отвел руку Гидра в сторону и плавно ушел сам. Целитель с шумом врезался в дверь, резво отскочил от нее и попытался напасть вновь. Третий уклонялся, мечом уводя беспорядочные атаки кулаками, выжидая подходящего момента. И он наступил, когда Магнус уже был готов вмешаться.

Третий нырнул под руку Гидра, замахнулся мечом и резко провел лезвием по его ногам, перерезав сухожилия. Кровь хлынула из свежих ран. Предатель застонал, упал на стул и вцепился в него руками.

– Мы закончили, Магнус, – произнес Третий, отерев лезвие Нотунга с помощью лоскутов одежды Гидра.

Рыцарь молча, не глядя на трясущегося в молчаливых стенаниях мужчину, вышел и придержал дверь для Третьего. Когда та захлопнулась, сальватор вновь изменил порядок сигилов и сквозь зарешеченное маленькое окно посмотрел на Гидра, пытавшегося остановить кровь, хлеставшую из перерезанных ног.

– Когда я спрашиваю, – повторил Третий, подняв руку, – ты должен отвечать.

Он щелкнул пальцами, и помещение за дверью вспыхнуло голубым пламенем, которое не погаснет до тех пор, пока не сожжет Гидра, уже неспособного издать ни звука, дотла.

Если бы Пайпер сначала оказалась в Тоноаке, а потом бы ей сказали, что Дикие Земли – жуткое местечко, она бы не поверила, восхищенная красотой фейского дворца.

Он не шел ни в какое сравнение с дворцом в Тайресе, ведь тот окружали цветущие сады, рассветы и закаты, звезды, появлявшиеся лишь по желанию королевы Ариадны. Дворец в Тоноаке стоял в центре города, окруженный серыми стенами, лишенный какого-либо внешнего лоска. Огромные башни и остроконечные пики частично покрывали мох и плющ, зато внутри была такая роскошь, которую Пайпер не видела даже в Омаге.

Все вокруг сияло чистотой, порядком, едва не кричало о процветании фей вопреки ограниченности Диких Земель. Мраморные полы с серыми прожилками будто подсвечивались. Стены украшали барельефы, изображавшие цветущие сады, горные вершины, долины с реками и озерами и множество сцен битв, которые, как объяснил Эйкен, были частью истории фей. Пайпер хотела остановиться, рассмотреть их, но Клаудия вела ее дальше. Мимо статуй с отломленными конечностями, которые, однако, не потеряли своей красоты; мимо одетых в простую, но определенно красивую одежду слуг, послов, лордов и леди, лишь единицы из которых в знак приветствия склоняли головы; мимо картин и гобеленов, колонн, украшенных резьбой, и цветочных украшений, сохранявших свежесть и красоту.

Создавалось впечатление, что Третий обманул ее, сказав, что в этом мире мало магии.

Впрочем, после того, как он рассказал о Некрополях и Блуждающих Душах, девушка уже не была так уверена в том, что он никогда не утаивал правды. Магия различала ложь, но не утаивание. Но увидев Некрополи лишь мельком, в воспоминаниях, которыми поделился Третий, она впервые обрадовалась, что от нее что-то скрыли.

Огромные подземные города, лишенные всяких признаков жизни, поддавшиеся разрушению и запустению, где раздавались только стенания призраков – вот что такое Некрополи, скрытые от людских глаз и покоившиеся под толщами отравленной земли. Третий и Клаудия нашли первый Некрополь еще во времена, когда никакой структуры, подобной той, что была сейчас, и не существовало. Там не только Клаудия слышала далекие голоса, но и Третий, и они оба чувствовали чье-то присутствие, будто там присутствовали незримые наблюдатели. Третий сказал, что нигде, кроме Некрополей, такого нет. Голоса, тени, силуэты вдалеке, расплывающиеся в туманы и тьму, – это и были Блуждающие Души, ни одна из которых ни разу не поговорила с Третьим и Клаудией напрямую. Ни в первый их визит в Некрополь, ни во второй, ни в третий. Блуждающие Души неустанно напоминали о себе любому, кто попадал в Некрополи через тайные ходы, скрытые от глаз посторонних, но не позволяли полноценно увидеть и услышать себя.

Пайпер не понравились Некрополи, а ведь она видела лишь короткое воспоминание, длившееся меньше секунды. Но после этого еще больше оценила яркость дворца Тоноака.

Сама она вновь почувствовала себя самозванкой и белой вороной, случайно попавшей в это прекрасное место. Даже Клаудия, всегда носившая черное и серое, нечто многослойное, напоминавшее то ли камзол, то ли плащ с высоким воротом, облегающие штаны и сапоги, казалась более подходящей гостьей, чем Пайпер. Сальватор сейчас даже не отказалась бы от роскошных одежд, созданных Даяном, ведь в них ей было намного комфортнее, чем в черно-красном плаще с чужого плеча, плотной рубашке и то ли куртке, то ли пиджаке, спешно подобранном из гостевого гардероба. Неизменными оставались только волосы, кое-как стянутые лентой на затылке, и подвеска-кристалл Йоннет.

И, разумеется, скептицизм Клаудии. Классика, без которой жизнь Пайпер была бы слишком скучной.

– Где Розалия? – наконец решилась спросить сальватор.

– Со Стеллой и Мелиной. Ей понравилось волчье обличье Стеллы. Сказала, что шерсть очень мягкая.

– Замечательно, – не придумав ничего лучше, ответила Пайпер. – А мы куда идем?

– К леди Эйлау.

– Я думал, – подал голос Эйкен, – что мы пойдем к Стелле и Розалии.

– Леди Эйлау хотела поговорить с Пайпер. С ней бывает сложно. Хоть она не настоящая королева, но ведет себя соответствующе.

– Не настоящая?

Вопрос вырвался раньше, чем Пайпер успела вспомнить, что настоящая королева фей находилась во Втором мире.

– Она была наследницей Сердца вместе с королевой Ариадной, – легко ответила Клаудия, – и верно служила ей, когда Сердце сделало выбор. Хотя был ли это выбор, а не борьба не на жизнь, а на смерть?

– Что?

– Мы пришли.

Клаудия кивнула двум стражникам, стоявшим возле массивных посеребренных дверей. Один из них постучался, выждал две секунды и толкнул правую половину двери, пропуская девушек.

– Подожди здесь, – сказала Клаудия Эйкену, и тот тут же опустил плечи, жалостливо выпятив нижнюю губу.

Пайпер оглянулась на Эйкена, но он лишь пожал плечами и кивнул вперед. Выдохнув, девушка попыталась собраться с силами.

Она знала, чтобы произвести соответствующее впечатление, следует смотреть перед собой, а не под ноги, но мозаика на полу привлекала внимание. Из цветных кусочков сверкающих камней и стекла были выложены виноградные лозы, переплетающиеся таким образом, что образовывали собой сразу несколько тропинок. Одна из них вела к кушетке, обитой фиолетовым бархатом, на которой сидела леди Эйлау – утонченная и грациозная, словно лань. Длинные волосы цвета серебра украшали сверкающие драгоценными камнями гребни. Платье в пол было простым, серым, с длинными рукавами и высокой горловиной под самую шею, талию обтягивал корсет из черной кожи со сложной шнуровкой спереди. На каждом тонком пальце сверкало по три-четыре кольца.

Вокруг феи были аккуратно разложены подушки, а прямо напротив стояла еще одна кушетка и низкий стол с вином, одной пустой чашей и одной полной, и большим количеством еды, от вида которой у Пайпер тут же скрутило желудок.

Двери беззвучно закрылись. Клаудия, все это время державшая Пайпер под руку, будто боялась, что та сбежит, теперь отпустила ее и отошла в сторону. Леди Эйлау хищно улыбнулась, грациозно поднявшись и расправив плечи, и сделала к ним шаг.

– Приветствую в Тоноаке, городе света и знаний, – произнесла фея. На мгновение ее темно-карие, почти черные, глаза сверкнули белым – цветом магии. – Для меня большая честь познакомиться с сальватором, выбранным Лерайе.

Пайпер была готова к чему угодно, но только не к тому, что королева фей, улыбнувшись еще шире, положит руку на сердце и склонит перед ней голову.

– Но к раксу формальности, – мгновенно изменившись в лице, добавила леди Эйлау, после чего откинула упавшие вперед серебристые волосы и указала на одну из кушеток. – Присаживайся, милая, поворкуем немного. Клаудия, ты свободна. Спасибо, что проводила Первую.

Ничего не ответив, ведьма мертвых развернулась и уже сделала шаг, когда Пайпер вдруг произнесла:

– Пусть останется.

– Я хотела бы поговорить с тобой, милая, – нервным движением поправив складку на длинной юбке, повторила леди Эйлау. – Не с Клаудией.

– А я бы не хотела говорить с вами без нее.

Здесь не было Третьего, который уж точно знал, что делать, или Магнуса, способного одной улыбкой очаровать любого. Пайпер приходилось справляться самой, и она сделает это лишь в том случае, если Клаудия останется.

Пусть она язвит, бросает едкие комментарии и напоминает, какая Пайпер размазня, но она всегда говорила правду, и Третий верил ей.

– Думаю, – наконец произнесла Клаудия и, не дожидаясь приглашения, подошла к низкой кушетке, где с удобством расположилась, прислонившись к спинке и закинув ногу на ногу, – на пару минут я могу задержаться.

Пайпер либо придется осыпать Клаудию золотом, либо перестать быть размазней и стать такой же сильной, как Третий: девушка не сомневалась, что за оказание этой услуги Клаудия спросит с нее позже.

Сальватор села рядом, чувствуя напряжение. Она то и дело косилась на блюда, стоявшие на столе, на вино и на леди Эйлау, вернувшуюся на место так, словно ничего страшного не произошло.

– Не поймите меня неправильно, – со смешком начала фея, – я доверяю Клаудии настолько, насколько могу доверять человеку, который знает мои тайны против моей воли. Но я была сильно расстроена, когда ни ты, ни Третий не прибыли вовремя.

– Задержали кое-какие дела, – стараясь звучать уверенно, ответила Пайпер.

– Я знаю, что Гидр отравил тебя и малыша Эйкена, но не знаю почему. Впрочем, согласно нашим законам, преступника наказывает тот, кто пострадал от его руки. При условии, что пострадавший выжил, разумеется. Так почему ты не пошла к Гидру?

Пайпер знала правильный ответ так хорошо, будто только и делала, что без остановки заучивала его, но с языка сорвалось совершенно другое:

– Потому что он пытался убить меня и Эйкена.

– Это не ответ.

– Это ответ, просто вы его не понимаете.

Клаудия хмыкнула, приподняв уголки губ в улыбке.

– Что ж, – выдержав небольшую паузу, продолжила леди Эйлау, – если я не понимаю твоего ответа, значит, я не знаю того, что знаешь ты. Это могло бы меня оскорбить, если бы я не была поглощена празднествами и переживаниями из-за этой встречи. Я действительно рада познакомиться с тобой, Пе…

– Нет!

Клаудия подскочила на ноги, как ужаленная, замотав головой, будто пыталась выбросить оттуда услышанное.

– Моя дорогая? – обеспокоенно обратилась к ней леди Эйлау. – Что-то не так?

– Розалия, – коротко ответила девушка. – Я должна помочь Стелле.

– В таком случае…

Клаудия не стала дожидаться обещаний феи или дозволения уйти. Она сорвалась с места, открыв двери раньше, чем это успели сделать стражники, и исчезла, оставив после себя лишь ощущение взволнованной магии внутри Пайпер.

Вот тебе и поддержка, за которую с нее спросят. Отличное начало, ничего не скажешь. И двух минут не прошло!

Пайпер сжала кулаки, уговаривая себя быть спокойной и собранной. Это лишь разговор, пусть и без Клаудии, которая сначала согласилась остаться и поддержать ее, а потом бросила, поняв, что Стелле нужна помощь с Розалией… Девушка остановила взгляд на чаше с вином, которую наполняла фея.

Как Клаудия смогла понять, что Стелле нужна помощь с Розалией?

– Ты доверяешь ей, – скорее констатировала, чем спросила леди Эйлау, отвлекая девушку от мыслей и протягивая чашу.

Пайпер с притворной улыбкой, стоившей неимоверных усилий, взяла чашу и ответила:

– Я доверяю Третьему, а он доверяет Клаудии.

– А ты знаешь, почему он доверяет ей?

Ответ казался очевидным, но Пайпер промолчала, крепко сжав чашу с вином. Она не собиралась ни пить, ни есть, но не могла отказать фее.

– Говорят, – так и не дождавшись ответа, произнесла леди Эйлау, – что Клаудия – первый человек, которого Третий встретил, когда… все это закончилось. Говорят, она была простой девушкой без магии, силы или оружия, только с проклятием, которое терзало ее день и ночь, но она вправила Третьему мозги. Ни магии, ни очарования. Элементарная сила духа и желание защитить его.

Пайпер начало казаться, что она лезет во что-то крайне личное. Так было и в самом начале, когда она согласилась вместе с Третьим оставить крепость Икаса – казалось, будто ее, как сломанную деталь, непригодную к работе, засунули в идеально функционирующий механизм.

– Говорят, – вздохнула фея, отведя глаза в сторону, на шпалеру с засохшими цветами, – что она единственная, кто видел все его слабости. Она не знала его как великана, которым тот был до Вторжения, но оказалась той, кто помог ему стать кем-то большим, чем просто Третьим. Понимаешь меня?

– Нет, – честно ответила Пайпер. Она действительно не понимала, что все настолько серьезно и что роль Клаудии в жизни Третьего настолько велика.

– Жаль, – коротко и скучающе ответила леди Эйлау, но вдруг мгновенно оживилась и спросила с неприкрытым интересом: – А что насчет Магнуса?

– Э-э…

– Ты знаешь, почему он так много пьет и спит со всеми подряд?

– Ну-у…

Что это за допрос с пристрастием такой? Пайпер думала, что леди Эйлау будет интересоваться ею и ее магией, а не людьми, с которыми явно была знакома лучше.

Фея ждала ответа. Девушка поняла это по испытующему взгляду темных глаз в обрамлении пушистых ресниц, но так и не озвучила его.

– Магнус ненавидит себя, – с широчайшей улыбкой, которую только Пайпер видела, произнесла леди Эйлау. – Ненавидит с самого детства, потому что считает, что не сумел защитить наследие матери от отца, присвоившего все себе. И после, годы спустя, когда появилась возможность вернуть это наследство, по праву принадлежащее ему… Все, что он сделал, – это пьянствовал без остановки и спал со всеми подряд. Магнус разрушает себя даже сейчас, ведь думает, что заслужил это. Ты об этом знала?

Пайпер нервно сглотнула.

Ей не следовало этого слушать, особенно от кого-то вроде леди Эйлау. Девушка сомневалась, что Магнус и Клаудия настолько доверились ей, что позволили трепать о своих жизнях направо и налево.

– А что насчет Стеллы? – не унималась фея. – Ты знала, что она и Катон…

– Хватит, – выдавила Пайпер, сжав чашу так сильно, что та вдруг сломалась.

Глиняные осколки полетели на пол, вино выплеснулось на одежду и руки. Леди Эйлау улыбалась, смотря на нее, будто ждала продолжения. И Пайпер продолжила: