Мир проклятий и демонов

Глава 24

И дни мои – томленье

Весь следующий день Розалия убеждала Третьего, что в состоянии пару часов побыть в одиночестве и под присмотром Клаудии одновременно. Розалия хотела признаться, прежде чем он ушел, что быть рядом с Клаудией – это то же самое, что быть одной, но быстро отбросила эти слова и убедила сальватора, что все в порядке и он может ни о чем не беспокоиться.

Третий все же немного беспокоился и из-за этого опоздал. Однако все равно явился на пир раньше леди Эйлау и почти час был вынужден общаться с не интересными ему гостями. Когда фея все же явилась, как и всегда, облаченная в серое и белое, Третий из последних сил удерживал на лице вежливую улыбку, обращенную к двум довольно сильным магам, пытавшимся не лишиться его внимания.

– Какая красота! – прощебетала леди Эйлау, бережно беря его под локоть и уводя магов, не сумевших скрыть своего разочарования. – Ты все-таки соизволил обратиться к Фламер?

– Розалия уговорила.

– Прелестное дитя. Рада, что хотя бы она знает, как важно уметь преподнести себя в красивой обертке.

– Я – не подарок, чтобы у меня должна была быть обертка.

– Да и по характеру ты тоже не подарок, дражайший.

Третий знал, что леди Эйлау не оставит его в покое, но не жалел о том, что сдался под натиском Розалии. Пока он всю ночь и весь день искал ответ, несмотря на головные боли, столь редко нападавшие на него, Розалия щебетала о том, что он должен выглядеть как настоящий принц. Третий стоически держался три часа, но вновь навестившая их Клаудия подтвердила, что сальватор должен выглядеть соответствующе. Тогда он и приказал привести Фламер – фею из числа немногочисленных протеже Даяна, которая в отсутствие портного в Тоноаке удовлетворяла все капризы леди Эйлау по части роскошных нарядов. В прошлый визит Фламер сказала, что один из его малочисленных костюмов почти готов, но тогда Третий не стал дожидаться наряда, считая, что леди Эйлау зря пытается угодить ему красивыми подарками. Розалия же увидела в этом божественное благословение.

– Это прекрасно! – не переставала восторгаться она, когда Фламер с присущим ей равнодушием объясняла, какие детали добавила на свое усмотрение. Третий кивал, не вникая в суть, но принцесса не останавливалась: – Выглядит превосходно! Он как настоящий принц!

Фламер ее не слушала. Даже на ворчание Третьего, считавшего, что это пустая трата времени и ресурсов, не реагировала. Фее приказали подготовить сальватору одежду, в которой Розалии будет не стыдно отпустить его (она так и сказала, но Фламер опять ее проигнорировала), и фея сделала это, в точности воплотив свою задумку. Или же задумку леди Эйлау. Третий был уверен – этот вырез, который на самом деле не нужен, был идеей королевы.

– Твоя идея? – все же спросил сальватор, позволив леди Эйлау беспорядочно блуждать по огромному залу со сверкающими люстрами и зеркалами.

– Не понимаю, о чем ты, – невинно хлопая глазами, отозвалась фея.

– Такой вырез – преступление.

– Преступление – прятать себя, когда ты хорош.

– Даже если бы я поверил в это… Мех? Чей он? Лисы? Соболя?

– Я лишь пыталась подчеркнуть твою естественную красоту, и не нужно меня в этом обвинять.

Третий совершенно не понимал, как между собой связаны вырез на рубашке до середины груди, украшенный рунической вышивкой, и подчеркивание естественной красоты. Хотя была вероятность, что Фламер вдохновлялась рассказами Даяна, который точно знал, в какую одежду облачался Третий на приемах Лайне. На сальваторе была белая, цвета только что выпавшего снега, рубашка и короткий плащ, украшенный черным мехом. Тонкую сеть шрамов на руках и родовое кольцо скрывали белые кожаные перчатки. Его полностью скрывал белый цвет, за исключением черных металлических ремешков на сапогах, голубых глаз и серьги-кристалла. И от этого глупый вырез казался лишь еще более глупым. Клаудия, увидевшая его, сказала то же самое, но с издевкой.

Третий остановился вслед за леди Эйлау, взявшей хрустальную чашу с фейским вином с подноса, предоставленного слугой.

– Почему ты избегаешь Розалии?

Леди Эйлау посмотрела на него с легким удивлением – или же лишь притворилась, что испытывает это чувство.

– Девочка многое пережила, – вновь взяв его под руку, фея пошла дальше, отвечая на поклоны разномастной и пестрой толпы гостей едва уловимыми кивками головы. – Болезнь, смерть, хаос… Я лишь хочу, чтобы она осознала все это в спокойной обстановке, а не среди буйствующих фей… К тому же, прятать вино от ребенка было бы несколько проблематично. Предпочитаю не портить милых и прелестных деток раньше срока.

– Я приму этот ответ за честный, если тебе так хочется.

– Очень. Появление Розалии нарушило мой привычный ритм жизни, да и ты задержался…

– Были причины, – уклончиво ответил Третий.

– Жаль, что вы припозднились. Я так хотела познакомиться с Первой… Где она, кстати? Уже появилась?

Третий оторопело моргнул.

Где Пайпер?..

Он не видел ее со вчерашнего дня, когда они прибыли в Тоноак и Клаудия забрала ее. Третий целиком и полностью посвятил себя Розалии, и лишь слабое ощущение магии, тянувшейся к магии Пайпер, убеждало, что она в порядке. Только поздней ночью произошел какой-то сильный всплеск, но в тот момент боль раскалывала ему голову, и все силы Третий бросил на то, чтобы усмирить ее. Сегодня Клаудия рассказала, что Пайпер ворчала, возмущалась и грозилась сбежать, но все же согласилась появиться на празднестве.

То, что было в храме, произошло несколько дней или целую вечность назад? Он действительно чувствовал себя так спокойно и умиротворенно, и даже мог бы посчитать это приятным сном, если бы не знал, что приятные сны к нему давно не приходят.

– И куда же ты собрался? – проворковала леди Эйлау, когда он попытался осторожно убрать ее руку со своего локтя.

– Я должен найти Первую.

– Ты должен быть здесь и показывать, что все хорошо. Ты сальватор, дражайший, а не слуга, который бегает за леди и напоминает о том, что она куда-то опаздывает.

– Тебе никогда не понять сути этой связи.

– Я знаю о сальваторах достаточно для той, кем являюсь. Аннабель охотно рассказывала о своей связи с Ренольдом, когда мы встречались во дворце Ариадны.

Третьего словно под дых ударили.

Аннабель, милая, жизнерадостная Аннабель, почти не видевшая мира, вместе с братьями и сестрами была задрана темными созданиями, словно домашний скот. Связь оборвалась быстро, болезненно, всего за две секунды, но этих двух секунд хватило, чтобы уничтожить братьев и сестер Аннабель с изощренной жестокостью.

– Я должен найти Пайпер.

– Разве? Мне кажется, она сама нашлась.

Третий не сразу заметил общий интерес гостей, заставивший едва ли не всех повернуть головы в одну сторону. Он не понимал, что может привлечь фей в этом огромном, безвкусно (исключительно на его взгляд) украшенном зале. Вокруг были только зеркала, отражающие гостей и свет, колонны, портьеры с засохшими цветами, сохранившими свою красоту, и сюжеты, изображенные на стенах одним только серебром. Но все присутствующие почему-то обратили взгляды на мраморную лестницу.

– Фламер превзошла саму себя, – с восторженным вздохом произнесла леди Эйлау, сжав его локоть. – Ты не согласен?

Пайпер медленно, будто никого и ничего не замечая, шла к лестнице, лениво разглядывая убранство коридоров и игнорируя простершийся внизу зал, и выглядела так, словно все в этом дворце принадлежало ей. И это определенно не было заслугой Фламер.

Девушка, еще раз окинув зал ленивым взглядом, одернула юбку платья и ступила на лестницу.

О боги. Пайпер надела платье.

И не просто платье. Она надела одно из самых роскошных, созданных Фламер по эскизам Даяна – тех самых, которые Третий привез в прошлый раз в качестве дара леди Эйлау от Киллиана.

– Фламер превзошла себя, – улыбаясь, уверенно повторила фея. – Не люблю этого признавать, но на Первой это платье сидит намного лучше, чем на мне. Как жаль, что мне не идет золото…

Третий ничего не понимал. Он получил лишнее подтверждение, что Фламер подготовила для Пайпер платье из многочисленной коллекции леди Эйлау, но почему-то продолжал думать, что оно создано исключительно для Пайпер.

Он не знал, откуда столь странные мысли появились в его голове. Пайпер всего лишь спускалась по лестнице, а Третий думал, что она прекрасна.

Леди Эйлау всегда любила прямые юбки в пол и вышивку серебром, изображавшую певчих птиц на ветвях цветущих деревьев, солнце, луну и звезды, плывущие по небу. Платье Пайпер было такого же фасона, но кремово-золотым: с облегающими рукавами и вырезом, оголяющим плечи, ключицы и демонстрирующим полупрозрачный кристалл на тонкой золотой цепочке. Даже витиеватые узоры, охватывающие грудь и медленно перетекающие будто бы в кристальные капли, падающие на подол, были золотыми.

Третий едва не рассмеялся, когда Пайпер, остановившись у подножия лестницы напротив довольно смелой феи, решившей первой заговорить с ней, повернулась так, что стал виден вырез на юбке с левой стороны, а под ним – облегающие кремовые штаны и короткие сапоги, украшенные золотом.

Боги милостивые. Только она могла надеть с таким потрясающим платьем штаны, издалека очень напоминающие те, что были предназначены для верховой езды, и при этом выглядеть великолепно.

– Какой кошмар! – вдруг выдохнула Эйлау, топнув ногой. – Она не надела серьги, которые я ей великодушно одолжила!

– Серьги? – отстраненно переспросил Третий.

– Ты слепой? – тихо, но угрожающе прошипела фея. – Посмотри на ее диадему! К ней идеально подошли бы серьги, которые я одолжила, но эта противная девчонка!..

– Диадема, – все тем же тоном повторил Третий, против воли обратив внимание на золотое украшение в виде переплетенных листьев с крохотными полупрозрачными камнями.

– Как эта противная девчонка могла забыть о серьгах?.. – едва не простонала леди Эйлау с отчаянием.

Судя по лицу Пайпер, она совсем не переживала из-за забытого украшения. Она с безмятежной улыбкой отвечала тем, кто к ней обращался, иногда перебрасывалась парой слов с Мелиной, тенью идущей следом, и позволяла по-настоящему смелым в знак приветствия целовать ей ладонь. Еще недавно она нервничала: в пути, с той самой минуты, как Третий разбудил их после непродолжительного привала, Пайпер крепко держалась за него, чтобы не упасть с Басона, и это позволяло ему чувствовать легкую дрожь, охватившую ее тело. Запах страха, неуверенности, сомнений. Еще недавно она напоминала девушку из Второго мира, которую едва не убили охотники Икаса, но уже сейчас выглядела так, будто родилась с венцом на голове.

Это беспокоило Третьего так же, как и мужчины, ласково целующие ее ладони, и женщины, едва касавшиеся ее щек губами. Типичные приветствия у фей, которые, однако, сильно тревожили его.

– Может быть, – наконец перестав изображать страдалицу, произнесла леди Эйлау, – она – давно потерянная наследница Сердца? Очарование фей у нее в крови если не буквально, то, как минимум, фигурально… Третий? Ты хоть слушаешь меня?

Он пытался отыскать на лице Пайпер хотя бы тень притворства, чтобы убедиться, что это та самая Пайпер из неизвестной семьи Сандерсон, которая совсем недавно попросила его остаться рядом, потому что боялась. Но находил только следы увечий, не умалявших ее красоты, широкую улыбку и яркие золотые глаза, всегда смотревшие прямо в глаза собеседнику.

– Мог бы хоть притвориться, что слушаешь, – пробормотала леди Эйлау. – И не глазеть так пристально. Эй, Третий?.. Ну хоть это ты услышал?..

Он слышал множество голосов, шорох одежды, музыку, ставшую далекой, звон бокалов, смех и даже стоны – с начала празднества прошло, должно быть, не так уж и много времени, но веселье фей было в самом разгаре. Он слышал, как льются вино и эль, ритмично звучат шаги тех, кто уже начал танцевать, и стук чьих-то пальцев по оружию, сегодня выполнявшему исключительно роль украшения. Он начинал слышать даже вдохи и выдохи, но не учащенное от волнения сердцебиение Пайпер. Только ее смех, когда кто-то из собеседников говорил что-то смешное.

– Что ж, – спустя какое-то время произнесла леди Эйлау, так и не сумев убедить Третьего сдвинуться с места: кажется, она действительно что-то говорила, но он почти не слушал. – Полагаю, она нашла себе компанию. Подержи-ка мое вино, я хочу танцевать.

Третий без возражений принял хрустальную чашу, почувствовал, как леди Эйлау легко касается его плеча ладонью, и даже услышал звук ее шагов, но не проводил взглядом. Мелина, безропотно следовавшая за Пайпер, что-то сказала и, дождавшись легкого движения рукой, будто знака, что можно уйти, действительно ушла, оставив Пайпер в обществе нескольких фей и эльфов.

Едва не бросив чашу леди Эйлау на поднос ближайшего слуги и тем самым нарушив его спокойствие, Третий направился к Пайпер, стараясь не потерять из виду и боясь, что сейчас даже запах может неожиданно стать другим.

К счастью, Пайпер почти сразу заметила его. Ничего не сказав эльфу, отвечавшему на ее вопрос, озвученный ранее, она все тем же легким движением руки будто позволила ему удалиться, после чего быстрым шагом направилась к Третьему, без остановки оглядываясь, словно пыталась охватить все и сразу. Ее даже не волновало, что волосы, вновь аккуратно остриженные до одинаковой длины, едва достигающей плеч, лезли в лицо.

– Ой, прости, – выдохнула Пайпер, резко остановившись перед Третьим и опустив для чего-то протянутые руки. – Наверное, надо… вот так, да?

Лишь с помощью какого-то божественного вмешательства Третий понял, что она попыталась изобразить реверанс.

– Нет, – кое-как выдавил он, стараясь скрыть тревогу во взгляде. – Тебе не обязательно кому-либо кланяться, мне уж тем более.

– О, правда? Жаль, – Пайпер мгновенно выпрямилась. – Это сложно, но весело. Так на чем я остановилась?.. Ах да, – щелкнув пальцами, вдохновенно продолжила она. – Мелина говорила, что есть какой-то крутой танец, который мне точно понравится… Когда он будет? И какая музыка будет звучать? Моя обувь вообще подходит? Я не хотела надевать те жуткие туфли, но Флайер, кажется, придумала…

– Фламер, – исправил Третий, и Пайпер, замолчав, посмотрела на него так, будто прощала ему это вмешательство.

– Именно она. А кто тебе подарил этот милый пушок? – она коснулась черного меха на воротнике его плаща, прокрутила между пальцами и улыбнулась еще шире. – Какой мягкий!

Девушка заговорила дальше, с каждым новым словом лишь увеличивая темп, и не обращала внимания на взгляды, направленные на них. Один сальватор – это всегда центр внимания, но двое – это центр катастрофического внимания, к которому Пайпер, как думал Третий, не готова.

– Тут есть что-нибудь веселое? Можно чем-нибудь заняться, пока не начался тот крутой танец? Ах да, кстати! Ты же научишь меня танцевать? Я совсем не умею.

Она успела непринужденно взять его под локоть и повести вперед без конкретной цели, но, услышав про танец, Третий остановился так резко, что Пайпер едва не оступилась.

– Что? – четко спросил он.

– Я не умею танцевать.

– Это я услышал.

– Тогда почему спрашиваешь?

Потому что все в ней было странным, неправильным, не таким, каким он привык видеть. Потому что она…

Она выглядела счастливой. Смеялась, улыбалась, не обращала внимания ни на кого, говорила что-то, что могла сказать только девушка, родившаяся во Втором мире.

– Не кисни, – вдруг произнесла Пайпер. – Магнус сказал, что нужно развлекаться. Где он, кстати говоря?

– Видел, как он почти в самом начале ушел с одной из фей.

– Вот видишь, он времени зря не теряет! Бери с него пример.

Третий недоуменно смотрел на нее, уверенный, что ослышался.

– Мне нужно найти его и ту фею?

– Нет! – округлив глаза, горячо возразила Пайпер. – Ни в коем случае не мешай им!

Тогда о чем она…

– А, – выдал он, самостоятельно найдя ответ на этот вопрос. – Кхм, да… не буду им мешать.

– Умница.

Третий насторожился. Пайпер могла давать странные прозвища, понятные ей одной, практически каждому встречному, но только он всегда становился исключением. Она часто обдумывала различные варианты вслух, однако при этом излучала сомнение, которое никак не получалось скрыть. Сейчас же Пайпер звучала уверенно, будто точно знала, что говорит. Это настораживало Третьего, но еще сильнее настораживала собственная осторожность, вдруг усилившаяся в нем.

Кто он такой, чтобы так критично изучать Пайпер, будто она была лишь объектом исследования? Он чувствовал ее магию, едва не ликующую, вызывавшую ответное ликование его магии, и этого должно было быть достаточно. Всегда достаточно.

Для сальваторов.

Он был слишком напряжен и взволнован, чтобы не начать искать подвохи там, где их быть не может. Пайпер уже рассказала ему о Гилберте – и это было едва ли не строжайшей тайной, которую девушка старалась не раскрывать как можно дольше. Он рассказал ей о Некрополях и Блуждающих душах, открыв то, что знали единицы. Между ними больше не может быть лжи.

– Ты не умеешь танцевать? – переспросил Третий, решив, что этот вопрос поможет вернуть разговор в более спокойное русло.

– Не умею. Кто вообще учится танцам?

– Я учился.

Пайпер с сомнением покосилась на него.

– Правда? Зачем?

– Я ведь из знатного рода. Меня учили танцам, музыке, верховой езде, бою… Всему, что должен знать приличный наследник высшего ребнезарского общества.

Пайпер задумчиво кивнула, вновь взяла его под локоть и повела дальше. Зал и впрямь был огромен, раз вмещал в себя такое количество гостей и слуг, развлекавших всех незамысловатыми историями, балладами и совсем крохотными чарами, которые порой приходилось заменять элементарной ловкостью и изобретательностью. На другом конце зала, за коридором из колонн, тонувших в полутьме, находился выход в стеклянную оранжерею с самыми неприхотливыми растениями, которые, однако, не желали цвести. Там были лишь тонкие стволы деревьев с серой и темно-зеленой листвой, спутавшиеся плющи, высохшие лозы и закрытые бутоны, ни разу за все двести лет так и не раскрывшиеся. Эта оранжерея была единственным местом во всем Тоноаке, которое не менялось.

– А петь ты умеешь?

– Нет, но моя сестра умела.

– А что у тебя получалось лучше всего?

– Бой на мечах и верховая езда.

Лишь секундой позже он осознал, что назвал то, что у него получалось лучше всего сейчас. Он объездил десятки лошадей, приучив их к узде и седлу, тренировался с сотнями воинов и отточил свое мастерство; сумел найти подход к Басону и раз за разом доказывал, что Нотунг не зря подчинился ему. Но это было не тем, что он раньше умел лучше всего.

– Не скажу, что я действительно умел это лучше остальных, но… Я хорошо играю на клавишных. Рояль, пианино, клавесин. Скрипка давалась хуже, но и ее я освоил. С флейтой дела были совсем плохи…

Гвендолин очень громко и долго ругалась, если он, согласившийся сыграть аккомпанементом, сбивался с нужного ритма. Третий ничего не мог поделать: какую бы флейту он не взял, игровые отверстия всегда были маленькими и располагались слишком близко друг к другу, из-за чего он путался. Гвендолин это злило так сильно, что вплоть до пятнадцати лет она совершенно серьезно вызывала его на дуэль за оскорбление ее чести.

Третий отдал бы что угодно, чтобы вновь услышать, как она жалуется родителям, королю и королеве, что ее победили.

– Так ты у нас, оказывается, музыкант, – произнесла Пайпер.

– Я бы не сказал. В Ребнезаре каждый ребенок из благородной семьи должен был уметь музицировать.

– Почему?

– Чтобы показать разносторонность нашего образования и развлекать гостей, если того пожелают родители.

– Звучит как-то очень странно.

– В вашем мире такого нет?

Стефан ему о многом рассказывал, и Третий точно помнил, что подобные особенности воспитания были и у землян.

– Только не в обязательном порядке. Родители могут отправить ребенка обучаться музыке, танцам, прочей ерунде. Меня пару раз пытались записать на танцы, причем в разные школы. В каждой я продержалась от силы неделю.

– Разве это так трудно?

Пайпер посмотрела на него как на умалишенного.

– Не все же живые жерди с идеальным чувством равновесия.

Кто-то из гостей, мимо которых они как раз проходили, случайно услышал ее слова и громко прыснул от смеха.

– Жерди не могут быть живыми, – осторожно заметил Третий. – Это же… дерево, используемое для строительства.

Пайпер рассмеялась.

– Они ведь не могут быть живыми, да?.. – уже с меньшей уверенностью уточнил Третий.

Была ли здесь какая-то земная хитрость, которую он просто не понимает, или это очередное издевательство над ним? Не настоящее, из-за которого может пострадать физически, а подобное тому, о котором говорила Пайпер в Омаге, когда он пригласил Даяна. Будто девушка вновь развлекала себя единственным способом, который знала и который для Третьего был наиболее странным.