Мир проклятий и демонов

Глава 25

С бесчестных тронов ад восстанет

Эйлау выбрала полуразрушенное здание за пределами Тоноака, до которого можно добраться меньше, чем за полчаса. Возможно, раньше это был божественный храм – наличие пробравшейся внутрь скудной растительности и покрытые трещинами витражи не позволяли определить с первого взгляда. К счастью, с потолка не падали камни, а колонны еще держали крышу и то, что осталось от балконов второго этажа. Все вокруг было недвижимым, кроме шума деревьев за пределами здания и вкрадчивого голоса Клаудии, разговаривавшей с Розалией.

В действительности принцесса умерла в Сигриде, за полгода до Вторжения, от болезни, которую ребнезарским целителям не удалось победить. Розалия умерла по-настоящему: ее тело сожгли, а прах закопали в снегах, в особом месте, которое у великанов считалось священным. Та принцесса, которую они видели, не была настоящей. Даже тело не принадлежало ей, ведь его просто не существовало в этом мире.

Розалия – концентрация хаоса, сплетенного в проклятие исключительно для Третьего. Он видит ее, слышит, может касаться, но все это было недоступно остальным. Эйлау не слышала и не видела Розалию, пока Пайпер не поделилась с ней Силой, которая коснулась проклятия Клаудии. Ведьма мертвых тоже не видела принцессу, только слышала, и лишь благодаря этому поняла, что Розалии не существует в привычном понимании этого слова.

Проклятие Клаудии, Сила Пайпер и чары Эйлау создали сложную структуру сигилов, позволившую им всем увидеть и услышать Розалию и даже ненадолго коснуться ее. Но теперь все держалось исключительно на Силе – единственной магии, способной противостоять хаосу, из которого состояла Розалия. Эйлау молилась всем богам, имена которых смогло вспомнить ее измученное сознание, чтобы девчонка не сглупила и не позволила магии сорваться из-за какой-нибудь мелочи.

Клаудия как раз подвела принцессу к границе зачарованного круга, который не позволил бы Розалии навредить им, когда та вдруг остановилась. Эйлау, старательно рисовавшая сигилы в воздухе и воздвигавшая защитные барьеры, замерла. Магнус, находившийся по другую сторону круга, положил руку на меч. Тени Эйкена беспокойно рыскали вокруг, а Стелла негромко зарычала.

– Где Третий? – спросила Розалия тихо и отчаянно.

– Скоро будет, – не моргнув и глазом, солгала Клаудия.

– Сколько еще ждать? Он говорит, что времени осталось совсем мало…

Эйлау напряглась.

– Он? – переспросила Клаудия, сделав аккуратный, почти незаметный шаг назад. До этого Розалия покорно шла за ней к пределам круга, но сейчас не сдвинулась с места. – Кто это – он?

– Мой друг, – растерянно моргнув, ответила принцесса. – Карстарс.

– Я так ждал, когда ты позовешь меня!

Он появился за спиной Розалии, будто бы из пустоты, и сразу же ласково обнял принцессу за плечи, как если бы хотел защитить от всего мира. Стелла зарычала громче, припав к земле, Клаудия благоразумно отошла назад, а Магнус почти рванул вперед, но Карстарс остановил его, сказав:

– Убьешь меня – убьешь и ее.

Они не могли убить принцессу за пределами круга, иначе хаос вырвался бы наружу. Не могли убить Карстарса, если он действительно связал свою жизнь с жизнью Розалии. Они могли лишь смотреть, как демон почти заботливо поправляет ее волосы, накручивая черные пряди на когтистые пальцы, и гладит по плечам так, будто пытается успокоить. Могли лишь смотреть и не понимать, каким образом он сумел проникнуть сюда. Барьеры и сигилы должны были оградить храм от ненужного внимания, постороннего вмешательства и тварей, рыскавших неподалеку. Карстарс должен был быть мертв уже потому, что пересек все барьеры, но он стоял целым и невредимым, улыбаясь железными зубами, пока его красные глаза с черными склерами горели в полутьме. Единственное, что радовало, – это острые короткие рога, кончиками загибавшиеся к макушке. Если они все еще не стали больше, значит, Карстарс восстанавливал силы значительно медленнее, чем мог бы. Но даже этого оказалось достаточно, чтобы создать Розалию, связать ее с собой, обмануть Третьего и пробраться сюда, не получив ни царапинки.

– Не получила весточку, Эйлау? – не отвлекаясь от дела, спросил Карстарс. – Жаль. Джокаста хотела, чтобы вы знали. Но ласточки – очень ненадежные птицы.

Наоборот, ее ласточки были самыми быстрыми и незаметными птицами из всех, что они использовали, чтобы передавать послания. Если ласточки из Элвы не прилетели, значит, кто-то перехватил их.

– Ты слышишь это? – спросил Карстарс у Розалии, наклонившись так, что их глаза оказались на одном уровне. – Дрожь земли, шевеление магии, звук, с которым сталь пробивает грудь? Я разберусь с ними, моя дорогая, а ты сделай то, о чем договаривались. Третий уже здесь.

Эйлау услышала ржание перепуганных лошадей в тот же момент, когда мимо нее, с бледным лицом и испуганным взглядом, пронесся Третий. Кто-то из фей попытался преградить ему дорогу, но черные непроглядные тени, сорвавшиеся с рук Карстарса, напали быстрее.

Эйлау отбивалась мечом и чарами, не боясь, что силы закончатся раньше, и слышала, как звучит хриплый смех Карстарса, перемежаясь с утробным рычанием тварей и звуком, с которым они впивались в живую плоть. Где-то совсем рядом – за стеной шевелящейся тьмы, изредка прерываемой лязгом стали и всполохами яркого света, иногда золотого, иногда голубого, – кричала Пайпер, требуя, чтобы Третий немедленно вернулся. Эйлау бы сильно удивилась, если бы это действительно сработало.

Нужно лишь загнать тварей в зачарованный круг. Даже если Третий будет мешать, он не сразу решится остановить кого-то из них. Эйлау или Магнус успеют поднять меч и отсечь Розалии голову – в зависимости от того, кто окажется ближе. Это не так уж и трудно.

Это действительно не так трудно, но лишь в том случае, если твари пытаются убить их, а не оттеснить. Это напугало фею намного сильнее, чем клыки ноктиса, щелкнувшие совсем рядом с лицом. Она всадила меч твари в челюсть и оттолкнула ногой, почувствовав дрожь земли и шевеление магии раньше, чем хаос атаковал. Раньше, чем стены сдались перед ним и начали осыпаться. Раньше, чем земля стала расходиться, поглощая тварей. Раньше, чем раксова Башня сотворила саму себя из пустоты, мощным порывом ветра отшвырнув всех остальных в стороны.

Затылком Эйлау ударилась то ли о чей-то доспех, то ли о корень ближайшего дерева, к которому были привязаны беснующиеся лошади. Теплая кровь мгновенно пропитала серебристые волосы, стянутые в тугую косу, и наполнила рот, стекая по правому виску. Развороченные, обугленные куски здания; с корнем вырванные деревья; лошади, копытами взрывающие землю и рвущиеся с привязи, чтобы сбежать; твари, от которых остались лишь оторванные еще кровоточащие конечности, – Эйлау заметила только это. Не было ни луны, ни звезд, но фея хорошо увидела, как на месте, которое раньше занимало старое полуразрушенное здание, высилась черная Башня, верхушкой разрезающая небо.

А вокруг – только члены ее свиты.

– Где они? – выдохнула Эйлау, хватаясь за руку одного из рыцарей, подскочившего к ней. – Где они все?!

Клаудия разочарованно вздохнула.

– Это и есть твоя игра? – спросила она, зная, что Карстарс ее слышит.

Разумеется, он не ответил. Вряд ли он вообще обращал внимание на простую смертную девчонку, не обладающую достаточной силой, чтобы противостоять ему.

– Что ж, – произнесла она, коснувшись деревянного изножья кровати, возле которой стояла, – пусть будет по-твоему. Однажды я уже выжила среди хаоса. Выживу и сейчас.

Ни Третий, ни Эйкен не любили говорить о Башне, но Клаудия узнала достаточно: это место умело читать сознание тех, кто оказывался внутри, и перестраивалось в соответствии с ним. Башня подчинялась своему создателю (нынешняя – Карстарсу), но порой могла творить нечто самостоятельно, будто и впрямь была живым существом. Клаудию это ничуть не пугало. Она выберется отсюда, найдет остальных и покончит с Розалией. Но если этого не произойдет… Что ж, она постарается забрать с собой как можно больше тварей, если те осмелятся напасть. Даже если сокрушитель не желал ложиться в ее руки, девушка умела постоять за себя.

Клаудия оглядела свою простую комнату. Средних размеров, без лишних украшений и изяществ, которые ее семья не могла себе позволить. Лишь всегда заправленная кровать, стол, низкий комод для одежды и круглое зеркало, висевшее на стене. Из зеркала на Клаудию смотрела девушка с короткими черными волосами, черными губами и почти таким же равнодушным взглядом, только белки у нее были совсем не светлыми.

– Ты уверена, что выберешься?

Клаудия решила не отвечать. Башня будет путать ее, лезть в сознание, показывать образы, которые она не хочет видеть, но она справится. Не имеет права даже думать о вероятности провала и останавливаться.

– Эй, – произнесло отражение, когда Клаудия подошла к двери, ведущей в коридор. – Я с тобой говорю.

Клаудия приложила ухо к двери и прислушалась. Да, ей не показалось: по дому рыскали твари.

– Эй! – возмутилось отражение, когда Клаудия подбежала к зеркалу и сняла его со стены. – Что ты творишь?! Как ты можешь?! Я – это ты, а ты – это…

Клаудия швырнула зеркало себе под ноги и разбила его. Натянув рукав почти до кончиков пальцев, она взяла первый попавшийся осколок и торопливо отрезала от тонкого одеяла кусок ткани, который после обмотала вокруг другого осколка так, чтобы было удобнее держать. Он не заменит настоящего оружия, но меч ее погибшего отца, который вернули рыцари, ждал внизу, на первом этаже. Клаудии нужно было лишь добраться до него.

Медленно открыв дверь, девушка скользнула в коридор и направилась к лестнице. Она не отвлекалась на стены родного дома и не слушала, как отражение, найдя любую стеклянную или зеркальную поверхность, пыталось достучаться до нее.

Клаудия знала, что будет дальше, ведь сотни раз видела это в кошмарах. Она ни за что не забыла бы тварей, проникших в дом и заполнивших все селение, не забыла бы, как кровь и слюна одной из них уничтожили меч ее отца и как ей пришлось отбиваться исключительно топором, чудом найденным возле двери, ведущей на задний двор. Клаудия была уверена: если бы она не была достаточно настойчивой, мать убрала бы топор туда, где он и должен был быть. И тогда бы в тот день Клаудия умерла бы вместе с ней.

Первая тварь встретилась на лестнице, как и раньше. Существо было бесформенным, как дым, и черным, как самая темная тень. Клаудия знала, куда бить и как уклоняться от зубов и когтей. Не дожидаясь, пока отражение вновь заговорит, девушка бросилась вперед, вскинув руку, и вонзила осколок точно в то место, где у твари должны были быть глаза. Она столкнула визжащую тварь с лестницы, на других чудовищ, сцепившихся друг с другом, и перепрыгнула через перила. Отцовский меч висел над камином в скромно обустроенной гостиной – всего лишь в трех метрах, которые можно преодолеть за считаные секунды.

Кто-то резко схватил Клаудию и резко дернул назад. Не сдержавшись, девушка закричала и слепо полоснула осколком сзади.

– Я же сказала тебе, – прошипело отражение на ухо, перехватив руку, – что я – это ты, а ты – это я.

Клаудия наугад ударила левым локтем, но не попала. Правая рука с зажатым в ладони осколком дрожала от прикладываемых усилий и боли, с которой отражение стискивало запястье. Отражение вновь дернуло ее за волосы и ласковым голосом – как тот, что Клаудия так редко слышала в детстве от матери – произнесло:

– Почему ты так упорствуешь? Разве есть что-то, ради чего стоит возвращаться?

Клаудия не ответила. Левой рукой она пыталась избавиться от железной хватки отражения, а правую тянула на себя, стараясь освободить. Отражение вдруг начало помогать: вывернуло ее руку так, что теперь девушка краем глаза видела свое лицо в длинном и остром осколке зеркала.

– Разве то, о чем ты думаешь, было на самом деле?

Клаудия сжала челюсти. Все это – лишь жалкая иллюзия, попытка Башни оказать на нее влияние. Все, что произошло в этом доме и что она помнила, произошло на самом деле. Каждый ее удар, крик боли и ярости, когда она поднимала меч отца и опускала его, когда отчаянно цеплялась за топор, который единственный мог стать хоть какой-то преградой между ней и тварями, привлеченными криками и запахом свежей крови. Каждое принятое решение и слова проклятия, что навечно закрепилось за ней, было на самом деле.

Наконец Клаудия сумела увести руку вперед достаточно, чтобы и отражению стало неудобно держать ее. Осколок выпал из правой руки и тут же был подхвачен пальцами левой. Острые грани порезали кожу, но Клаудия не обратила внимания на кровь, сразу же замахнувшись и всадив осколок в голову отражению. Оно заверещало и отпустило ее. Клаудия развернулась, но никого не обнаружила. Ни отражения с осколком в голове, ни тварей, сцепившихся в клубок у лестницы.

На самом деле все было не так, и Клаудия не знала, что делать.

Она побежала в гостиную, запрыгнула на старое скрипучее кресло и забралась на камин, чтобы снять меч со стены. Пусть она не понимает, что происходит, но хотя бы будет при оружии.

Развернувшись обратно, она увидела Карстарса.

– Здравствуй, моя милая ведьма, – улыбнулся он.

Не думая ни секунды, Клаудия обнажила меч и замахнулась. Сталь разрубила дерево шкафа, но не Карстарса: он тут же оказался в другой части комнаты.

– Замахиваться на гостей неприлично, – строго произнес мужчина, пригрозив пальцем.

Демон, очевидно, ждал ответа, который она не собиралась озвучивать. Клаудия знала о Карстарсе достаточно, чтобы не открывать рот в его присутствии и всегда быть настороже.

– Да, ты права, – наконец произнес мужчина столь непринужденным тоном, словно и не было этой затянувшейся паузы. – Это моя игра. И я люблю, когда в нее играют по правилам.

Клаудия проследила за его размеренным шагом, вздернутым острым подбородком и взглядом горящих, точно угольки, красных глаз, направленных на нее. Вплоть до этого дня она не встречалась с Карстарсом лицом к лицу, но, исключая глаза, клыки, когти и рога, он казался обычным мужчиной с белой кожей и черными волосами, аккуратно уложенными назад. Лишь одежда не поддавалась описанию: словно состояла из плотных теней, облепивших тело так, что оставалось минимум открытых участков кожи, и слабо подрагивала, когда Карстарс шевелился. Если не обращать внимания на эти странности, непривычные человеческому глазу, Карстарса и впрямь можно принять за самого обычного мужчину.

Клаудии всегда было интересно, почему темные создания были похожи на людей.

– Почему ты хочешь выбраться? – медленно опускаясь во второе кресло, спросил Карстарс. – Почему думаешь, что за пределами этого места лучше?

Быстрее, чем девушка успела опустить занесенный для удара меч, Карстарс растворился в тенях и появился из них же в другом месте, у окна.

– Ты ведь можешь быть с семьей.

Ее семья ждет, когда Клаудия найдет выход из своей Башни. Та семья, о которой говорил Карстарс, давно умерла, как и их дочь, бывшая куда мягче и человечнее.

– Мне становится скучно, а когда мне скучно, я злюсь.

Он может злиться, сколько его темной душе захочется, – при условии, что она у него есть, разумеется. Клаудия ни на мгновение не позволит демону подумать, что она сдалась и готова остаться в Башне. Пусть она была самой слабой физически, пусть в прошлый раз, когда по-настоящему была в этом доме, она поднимала оружие раз за разом исключительно благодаря адреналину и страху за свою жизнь, сейчас она будет сражаться до самого конца исключительно своими силами.

Молчание затягивалось. Клаудия неотрывно следила за Карстарсом, который медленно, будто был на прогулке, ходил из стороны в сторону, за его железными зубами и когтями, откуда-то ловившими блики света, и пыталась найти наилучшее решение проблемы. Неизвестно, что будет, если она убьет Карстарса сейчас. Отразится ли это на Розалии, и если да, то как именно? Сумеет ли Клаудия за один удар избавиться и от твари, и от Розалии?

– С другой, той, что перевоплощается, интереснее, – произнес демон, улыбаясь. – Мы показали ей то, о чем она не хотела вспоминать: шатры, костры, поля, залитые кровью. Мне понравилось, как она кричала.

Клаудия сорвалась с места, но тени, вырвавшиеся из-за спины Карстарса, сбили с ног и заволокли собой все видимое пространство. Она отбивалась, давя крик, рубила мечом направо и налево до тех пор, пока звуки не стихли, как и ощущение чужого присутствия. Пальцы почти сжались на рукоятке меча, но и он исчез.

Клаудия открыла глаза и увидела свою простую комнату. Зеркало вновь висело на стене, и из него смотрело ее неправильное отражение.

– Как тебе результат? – весело спросило оно. – Ты можешь продолжать так целую вечность, но разве тебе это нужно? Разве есть что-то, ради чего стоит возвращаться? Разве то, о чем ты думаешь, было на самом деле?

Напоминая себе, что это лишь пустые провокации, Клаудия в точности повторила все свои действия: натянула рукав, разбила зеркало, отрезала кусок ткани от тонкого одеяла, выбрала самый длинный и острый осколок, замотав одну его сторону в ткань, и, сначала прислушавшись, вышла в коридор.

Все произошло точно так же, как и в прошлый раз. Клаудия ранила тварь, ждавшую на лестнице, столкнула ее вниз на других тварей, ринулась в гостиную, постоянно меняя траекторию и пригибаясь совершенно случайно, чтобы отражение не схватило ее за волосы. Она почти дотянулась до меча отца, когда что-то облепило лодыжки и потянуло вниз. Увидев бесформенных тварей со ртами, полными острых окровавленных зубов, между которыми застряли кусочки гниющей плоти, девушка едва сдержала крик. Второй ногой Клаудия отталкивала тварей, пытавшихся утянуть ее вниз, пока руки тянулись к мечу.

– Здравствуй, моя милая ведьма, – прошелестел голос Карстарса над ухом.

Твари рванули сильнее, и Клаудия свалилась вниз, оказавшись между темными созданиями и тенями, смыкавшимися вокруг. Она рычала, отбивалась лишь одним осколком и свободной рукой, изо всех сил пытаясь подняться, прорваться сквозь этот жутко воющий клубок, но он исчез быстрее, чем девушка успела сделать хотя бы еще одно движение.

Клаудия открыла глаза и увидела свою простую комнату. На этот раз она не дождалась появления отражения. Уже после, избавившись от тварей внизу, Клаудия изо всех сил рванула к отцовскому мечу, сорвала его со стены и обернулась, спиной прижавшись к холодному камину. Отражение стояло перед ней, сложив руки за спиной.

– Почему ты продолжаешь?

Клаудия обнажила меч.

– Почему ты никак не остановишься?

Она сделала шаг вперед, сжимая рукоять двумя руками.

– Почему ты не отвечаешь?

Потому что Клаудия не привыкла разговаривать сама с собой. Все рассуждения – исключительно в мыслях, чтобы никто не подслушал и не использовал ее слова и кроющиеся в них знания в собственных интересах, чтобы никто не подумал, что на самом деле у нее куда больше переживаний, чем она показывает.

И потому что Клаудия не отражение.

– Хорошо, – спустя еще несколько секунд тишины произнесло отражение. Твари и тени стекались ближе, точно оно беззвучно призывало их. – Тогда слушай мое проклятие, ведьма мертвых. Тот, кто убьет меня, убьет и себя.

Клаудия убедила себя, что верить всему происходящему в пределах Башни не стоит, но знала, как ощущается проклятие. В первый раз, когда ее губы навсегда окрасились черным, она почувствовала, будто ее сковали невидимыми цепями. Каждая клеточка тела вопила от боли, сердце билось, точно птица в клетке, и мысли путались. В эту минуту было точно так же.

– Вперед, – произнесло отражение, раскинув руки. – Нападай.

И Клаудия напала, но твари и тени вновь помешали ей. Она рубила их мечом до тех пор, пока все не застыло в тишине и притворном спокойствии.

Клаудия открыла глаза и вновь увидела свою простую комнату.

Она втянула воздух сквозь зубы, на мгновение прикрыв глаза, и выдохнула. Отражение – либо концентрация хаоса, как Розалия, либо настоящая тварь. Но если это тварь, то ее можно убить.

Именно это и собиралась сделать Клаудия. Она разбила зеркало, убила тварь на лестнице и почти вбежала в гостиную, когда вдруг поняла, что отражение не появилось в зеркале. Меча на стене не было, зато за спиной раздались шаги и голос, еще звучавший сквозь рычание, шипение и отвратительное чавканье.

Клаудия метнулась к другой двери, вбежала на кухню и схватила топор. Острое лезвие поймало льющийся откуда-то свет. Шаги и голос стали громче, и раньше, чем девушка успела понять, почему на кухне нет ножей, на пороге показалась высокая женщина с растрепанными каштановыми волосами.

Клаудия сглотнула, поудобнее перехватив рукоятку топора.