После расставания. Вернуть Любовь

– Не смей меня трогать! – отступив на шаг, скрестила я руки на груди, пытаясь скрыть волнение. – Мы не вместе, я пришла к тебе только потому, что у меня не было выбора, – чуть ли не плача, выдавила из себя я. Всё навалилось снежным комом, еще и этот дурацкий поцелуй, всколыхнувший во мне, казалось бы, давно похороненные чувства.

– Нас мы обсудим позже. Сейчас я хочу познакомиться с дочерью, которой ты меня лишила, – с холодной решимостью проговорил он, заставляя меня ежиться от своего пронзительного взгляда.

– Тогда прекрати осыпать меня упреками и поехали наконец в больницу! – не выдержав, огрызнулась я.

– Знаешь, однажды ты нарвешься, Маруся! И я укорочу тебе язычок! – отняв у меня сумку, за которую я ухватилась, прорычал он в ответ и направился к выходу.

Быстрее бы добраться до Москвы и вытерпеть его. Это всё, о чем я мечтала, словно мантру повторяя про себя, что нельзя ссориться с тем, от кого зависит жизнь моей крохи.

***

– Она… другая… – сглотнув, прохрипел Глеб, наблюдая за дочкой, которая спала в специальной люльке. – Но фото… – видимо поняв мое недоумение, пояснил он.

Поговорив с врачами, Глеб пришел в палату, которую нам выделили и на которую уходила львиная часть моих сбережений, но я не могла не быть рядом с дочерью двадцать четыре часа.

– Да, она сильно похудела. Ничего не ест, и врачам приходится кормить ее искусственно, – шмыгнув носом, прошептала я.

Вася снова плакала, и мне с трудом удалось уложить ее. В такие моменты я чувствовала себя такой беспомощной, что тоже начинала плакать вместе с ней. Никогда не болевшая и не доставляющая мне хлопот девочка буквально угасала на глазах!

– Не волнуйся, мы выясним, что с ней, – не так тепло, как мог бы, но всё же успокаивающе сказал он, продолжая сосредоточенно изучать дочь.

Я знала, что он видит. Вася была удивительно похожа на меня. И он не мог этого не заметить.

– Мы уезжаем? – смахивая слезу, которую не смогла сдержать, прошептала я.

Я столько раз представляла эту картину, что сейчас, видя это наяву, видя его с дочерью, не смогла сдержаться и позволила эмоциям взять над собой верх.

– Еще рано, – взглянув на циферблат часов, ответил он. – Пусть поспит, пока есть время. А мы с тобой спустимся в кафетерий и выпьем по чашечке кофе. Иначе ты просто свалишься мне под ноги. Давай, пошли, – кивнул он в сторону двери, пропуская меня вперед.

Погасив в зародыше желание поспорить, я молча вышла из палаты и последовала к лифту. Если я собираюсь сделать так, чтобы мы смогли вместе помочь дочери, нам нужно начать нормально вести себя с друг другом, забыв про старые обиды.

– Садись, я сейчас, – выбрав столик в отдалении, попросил он, идя делать заказ. Здесь было самообслуживание, так что мне пришлось ждать, пока, приняв заказ, буфетчик поставит заказ Глеба на поднос.

Было странно видеть миллионера в дешевой столовой, еще и несущим поднос.

– Ешь. И поговорим, – сказал он, поставив передо мной тарелку с пюре и котлетами и чашечку латте. Себе он взял только черный кофе.

– Я не хочу…

– Когда ты ела в последний раз? – не дав мне договорить, строго спросил он, смотря так, что я аж окаменела от напряжения.

Я и забыла, каким он может быть. Раньше подобный взгляд действовал на меня мгновенно, заставляя тут же выполнять его просьбу. Но не в этот раз. При одной мысли о еде меня подташнивало.

– Я не могу. Правда, – отодвинула я от себя тарелку, чувствуя, как от запаха еды комок собирается у горла. – Кусок в горло не лезет.

– Муся…

– Я поем по прилете. Я не выделываюсь, просто… Не могу, понимаешь? – глубоко вздыхая, прошептала я, не желая той нежности и трепета, прозвучавшего в его голосе.

Пусть лучше ругается и обвиняет, чем смотрит так! Не нужна мне эта жалость! Не хочу снова чувствовать себя той бездомной бродяжкой, которую он подобрал с улицы, дав кров. Неизведанная ранее злость поднималась из глубины души, пугая меня. Эта ожесточенность не была свойственна мне! Но, черт побери, всё связанное с Глебом злило. Особенно его жалость.

– Мы выясним, что с ней. Всё будет хорошо… – отводя от меня взгляд, прохрипел он, словно почувствовав ту негативную волну эмоций, что я источала.

– Да, всё будет хорошо…

***

– Можно мне? – спросил Глеб, присаживаясь в кресло рядом со мной.

С тех пор как мы взошли на борт самолета Османа, я не могла справиться с обрушившимися на меня воспоминаниями. Одно за другим они затапливали меня, заставляя пережить те прекрасные моменты заново. Когда мы так же летели на этом самом самолете, в Эмираты, по приглашению Ксюши и Османа.

Летели навстречу новому этапу в своих отношениях. Целовались в каждом уголке этого салона, ведь я то и дело сбегала от Глеба, жалуясь на боль в губах, на что он лишь бесстыже усмехался и вновь целовал…

– Не волнуйся, я знаю, как справляться с детьми, – приняв мою заминку насчет беспокойства о дочери, проговорил он.

– Главное – не трогай ее нос. Она жуть как это не любит, – аккуратно передавая на удивление спокойную дочку Глебу и удобнее устраивая ее у него на руках, прошептала я.

Картина того, как он держит ее, снова довела меня до слез, которые уже подступили к глазам и готовы были вот-вот сорваться. Я даже представить себе не могла, что моя мечта увидеть дочь в руках отца сбудется при таких трагических обстоятельствах.

– Какая ты у меня хорошенькая… – донеслось до меня его воркование. – Вся в маму.

Я и забыла, каким нежным и заботливым он может быть. Плохое смыло хорошее. Обида на его нежелание делать меня чем-то большим, кроме как сожительницей, была сильнее его доброты ко мне.

Вася закряхтела, чем отвлекла меня от тяжелых мыслей и полностью переключила мое внимание на себя.

– Надо будет снова отъесть эти щечки, да? – продолжал ворковать Глеб.

Было странно видеть его таким. То, что он сразу принял дочь, поверив мне на слово… Он ведь должен был сначала проверить мои слова, так? Неужели сомнения не посещали его голову? Сколько на этом свете женщин, воспользовавшись доверием мужчин, обманывали их, выдавая чужого ребенка за…

– О чем ты думаешь? – прервал Глеб мои размышления.

– Ни о чем, – соврала я, нервно облизывая губы и вздыхая. Не стоит ему знать о моих сомнениях. Поверил и поверил. Мне же лучше, не нужно ничего доказывать с пеной у рта. Неизвестно, как бы я отреагировала, потребуй он провести анализ ДНК.

– Я слишком хорошо тебя знаю, Маруся. – испытывающе глянул он из-под бровей. – И я очень не люблю, когда ты мне врешь.

– Почему ты так просто мне поверил? – понимая, что этот вопрос не даст мне покоя, спросила я.

Не знаю почему, но мне было важно знать это.

– Потому что я знаю твою натуру, Муся. Даже ради денег и помощи ты не стала бы выдавать чужого ребенка за моего. Будь она чужая, ты бы просто вернулась ко мне, зная, что я не откажу тебе.

– Это было бы слишком самонадеянно для меня, – невесело хмыкнула я.

– Почему? – в полном недоумении свел он брови на переносице.

– Потому что миллионеры, а тем более графы, не станут ждать бывшую любовницу, чтобы принять ее обратно и решить все ее проблемы.

– Я никогда не считал тебя любовницей! – недобро сверкнул он глазами в мою сторону. – Я всегда считал тебя особенной, родной… Кем-то, кто понимает меня и поддержит, и кого поддержу я. Деньги никогда не играли роли в наших отношениях, которые ты в своем уме окрестила чем-то позорным и…