Просто будь

Глава 2. Держаться когтями

Она сказала мне: «Не возвращайся».

– Бахчисарайский, Куйбышево! 13-я кабина, 2 минуты! – звонким сопрано объявила оператор московского Главпочтамта. Подхватив сумку с колен, я побежала в конец зала, влетела в кабину:

– Алё, мам?

– Люда! Ну наконец-то… Как ты, какие новости?

– Такие… – собралась с духом. – По сочинению – «два». Перепутала съезд КПСС с пленумом ЦК… Надо было сто раз перечитать…

На том конце провода пауза… потом – вздох:

– … Ясно. Ну, что делать… Жаль, конечно, снова год терять…

– Меня тётя Нина в Ленинград зовёт…

– Зачем??

– Не знаю. Говорит, могу пока у них пожить. Наверное, не просто так. Может, есть какие-то мысли… Я поеду? – спросила с надеждой, зная, что мама и тётя друг друга недолюбливали.

Родная сестра отца всегда казалась мне немного чужой на фоне маминых сестёр. Неудивительно – отец был к нам, ко мне и моим двум братьям, почти равнодушным. Я так и не узнала, каким он был на самом деле. Видела только две его стороны: молчаливый – когда трезвый, и многословный с нецензурной бранью – когда пьян.

И лишь однажды, уже разведясь с мамой, он приехал ко мне в Ленинград, и я заметила другие его качества: скромность, застенчивость…и даже интеллигентность. Захотелось узнать его лучше, поговорить, но – не получилось. Он уехал, и больше мы не увиделись.

Папа, если ты можешь слышать мои мысли… Я думаю, ты любил маму. Просто, возможно, не чувствовал взаимности, поэтому и ревновал… и на этом фоне тебе было не до нас. Мне жаль, что мы друг друга так и не узнали по-настоящему. Но я гордилась тобой, когда ты на своём автобусе возил всех соседей и нас на море. Я уверена, ты был хорошим, порядочным и честным человеком.

На моё «Я поеду?», как я и ожидала, мама возразила:

– Нет, погоди, это надо обсудить дома. Деньги на билет есть? Телеграфируй, как купишь.

– Хорошо. Пока. Целую, – я повесила трубку и вышла из кабины.

На улице было чудесно – ранний, тёплый вечер, в воздухе ощущался аромат свежей выпечки… Ммм… может, сочни пекут?

Я пошла к метро через старый зелёный парк, где играл оркестр, кажется, вальс. Атмосфера уюта, как в Крыму у моря… Кое-где на деревьях уже желтели листья – значит, скоро моё 19-летие. Второе лето после окончания школы, а я всё ещё не студентка… «Всему своё время», – говорила мама.

Щурясь на нежное осеннее солнце, мысленно представляла себя в Ленинграде. Какой он? Тётя Нина писала, что очень красивый.

Возвращалась домой я с грустью. Лёжа в купе на верхней полке, вспоминала старинный особняк факультета журналистики МГУ, его огромные прохладные аудитории в виде амфитеатра… магическое пространство, в которое у меня был шанс войти…

После московских масштабов наш посёлок мне показался крошечным, и я физически ощутила, что мне нужен большой город. Убеждать в этом маму не пришлось – мы стали собирать меня в Ленинград.

– Мам, только страшно вас с папой оставлять. Он пьёт, вы всё время ругаетесь. Разводитесь уже, живите порознь. Всё детство мы с Максимом (мой брат, к сожалению, покойный) слушали ваши скандалы… Пусть хоть Артёмка растёт без них.

Мама вздохнула, ничего не ответила…

Брат Артёмка родился, когда мне было 16. Третий, поздний, самый обласканный мамин ребёнок. Я брала его с собой на встречи с подругами. Он слюнявил мне плечо и кряхтел как медвежёнок.

Пока мы упаковывали чемодан, Тёма смотрел мультик про Винни-Пуха и заразительно смеялся, когда тот падал с дерева:

– Мишка очень любит мёд… Бум! … Почему? Кто поймёт? … Бум! … В самом деле – почему? … Бум! … Мёд так нравится ему? … Мааамааа! – Винни-Пух свалился в колючки. Мы хохочем все вместе.

Что ж, вещи собраны. Можно расслабиться. Мама протягивает конверт:

– Здесь письмо для тёти Нины. Я ей немного рассказала о тебе. Мы ведь не общались – так… лучше.

– Окей, – я убрала конверт во внутренний карман куртки и подсела к Артёмке, подумав с упрёком: «Наверняка все мои недостатки расписала».

Я, конечно, ещё та дочь – скорпион. Ей от меня доставалось, да и мне от неё тоже. Как старшая, я и отвечала за всех.

На железнодорожной станции в Бахчисарае мы, встречая мой поезд "Севастополь – Ленинград", за 3 минуты стоянки едва успели найти нужный вагон и забросить багаж в тамбур. Тут же быстро обнялись и мама сказала:

– И не возвращайся, поняла?…

Я кивнула…

И вот снова поезд, стук колёс, мелькание пейзажей за окном. Еду в Ленинград. С какими целями – не знаю точно. Поступать на дневное поздно, на вечернее или заочное – общежития не дадут… Надежда только на тётю Нину, на её идеи. Смотрю на своих старых соседей. "Наверное, будут храпеть". Засыпаю прямо в джинсах. «Ночь-день – и уже приедешь».

Проснулась в отличном настроении. Душа моя ликовала – я еду в красивейший город строить своё будущее. Оно будет прекрасно. Вся жизнь впереди!

Набирая кипяток для чая, познакомилась с ленинградкой лет 30-ти, которая сразу взяла меня под опеку, не оставляла ни на минуту, рассказывала о любимом ею городе, о своей юности и расспрашивала о моей жизни в Крыму. Мы сидели на откидных стульчиках в коридоре и болтали, болтали. Незаметно прошёл день и, подъезжая к Московскому вокзалу г. Ленинграда, я уже чувствовала, что мой дом точно будет здесь.

Паровоз, замедляясь, бесшумно подтягивал за собой вагоны… Попрощавшись со всеми, я перетащила по очереди свои сумки на платформу. Высокая, худая, в джинсах и красной "дутой" модной куртке, смотрела на людей, спешащих к выходу, и крутила в голове мамино "не возвращайся".

Классное напутствие, кстати. Помогало мне в трудных ситуациях держаться "когтями", потому что Питер, известное дело, проверял на прочность. И, наверное, половина девчонок из общежития, в котором я жила, вернулись домой, не выдержав то ли тяжёлых условий работы, то ли климата… скорее всего, и то, и другое.

А мне после жаркого Крыма нравился прохладный ветер, морозная зима и весь этот уникальный питерский стиль, когда переливающееся свинцовое небо нависает над пастелью фасадов зданий.

Каждый день, выходя из метро рано утром в центр города, я восхищённо «обнимала» Невский проспект и Казанский собор, Спас на Крови и Адмиралтейство, Арку и Дворцовую площадь. Днём работала, вечером училась, и не уставала. Мне нравилось всё, потому что впервые я почувствовала, как это классно самой управлять своей жизнью.

***

На платформе я стояла уже минут 5, но никто не подходил ко мне. Я уже начала искать в сумке адрес тети Нины, чтобы сказать его таксисту, как услышала позади себя:

– Вот, наверное, в красной куртке. Люда, ты? – пара – высокий и широкоплечий дядя Саша и стройная невысокая тетя Нина, заметно похожая на отца, подошли ко мне приветливо улыбаясь.

– И это весь твой багаж? – искренне удивился дядя Саша, подхватывая в обе руки большой чемодан, огромную сумку и такой же рюкзак, – ты к нам всего на 3 дня?

– Здрааасте, – улыбаюсь, – не знаю, как получится.

Замечаю, что люди они простые и открытые.

– Не смущай девушку, – беря меня под руку, сказала тетя Нина, – он всегда шутки шутит, привыкнешь. Привет, – обнялись. – Как доехала?

Мы сели в трамвайчик и двинулись по Лиговскому проспекту в сторону Купчино. Поскольку уже было темно, я увидела только очертания зданий, а уж само Купчино, пока мы шли пешком к дому, совсем не впечатлило. Жилые дома и дворы, ничего особенного. Заходим в подъезд, тетя Нина растегивает плащ, обмахиваясь носовым платком, и я замечаю, что она беременна.

– Поедем в центр, ты увидишь настоящий Ленинград, – сказала, проворачивая в замке ключом.

Дальше меня ждали ещё два сюрприза: маленькая однокомнатная квартира и… полуторогодовалая Настя в гипсовых распорках на обеих ножках. За ребенком смотрела соседка, которая, как только мы вошли, поздоровалась и тут же попрощалась, скрывшись за входной дверью.

«Зачем же тетя Нина позвала меня к себе, если у них и места нет, и ребенок маленький?»– оглядывая фотографии на стенах, подумала я.

– Гавава баит! («голова болит»), – сказал ребенок.

Родители расхохотались…

Душ, ужин, и – "утро вечера мудреннее", под Настину болтовню я сразу провалилась в сон. Кресло-кровать в коридоре в маленькой квартирке с ребёнком и беременной женщиной – "этого лучше маме не говорить".

Следующим вечером меня оставили в няньках на пару часов. Я развлекала Настю игрушками и вспоминала слова тёти Нины, что и она когда-то приехала одна, но ни родственников, ни знакомых не было. Всё сама. Вот и квартиру получила. Правда, название у неё странное – служебная… И за то, чтобы жить в ней, вдвоём по утрам моют подъезды.

"Сколько всего неизвестного и непонятного… Может, и мне придётся так… Но всё равно домой не вернусь".

Инсайт. Что делают птицы, выбрасывая подросшего птенца из гнезда? Правильно: заботятся о нём.

Добро пожаловать в мою ленинградскую жизнь.

Глава 3. Вселенная всегда говорит ДА

Есть закон, о котором никто не предупреждает нас в юности: Вселенная всегда говорит «да». Не важно, что именно ты думаешь о себе, она поддержит твоё убеждение. Если ты считаешь, что твои ноги не соответствуют стандартам красоты, она обязательно подарит тебе обувь, которая будет портить ступню. Если ты не ценишь себя и убеждена, что должна подстраиваться под других, пусть даже близких людей, – она вернет тебя в ситуацию, где ты снова почувствуешь себя дискомфортно и даже униженно. Это не злая воля, это зеркальное отражение твоего внутреннего состояния.

– Шшш… заходи, только-только Настёну убаюкала, – шепнула тётя Нина, открыв мне дверь, и, придерживая большой живот, своей характерной «уточкой» направилась вглубь квартиры, на кухню.

Я осторожно прикрыла дверь, приложив максимум усилий, чтобы замок не щёлкнул, но тот, конечно, издал громкий, предательский щелчок. Бросила виноватый взгляд в сторону комнаты: «Хоть бы не разбудила…» – но, кажется, обошлось.

Кухонька крошечная, уютная, но такая тесная, что если сесть на табурет прямо в центре, можно легко дотянуться до всего необходимого, не вставая с места.

– Саша должен быть с минуты на минуту. Дождёмся его? Как твой день, как учёба?

– Всё хорошо, – с готовностью ответила я. – Завтра у нас "колхоз", не учимся – едем на сбор морковки в Шушары… У вас случайно нет лишних резиновых са… – я запнулась на полуслове, бросив быстрый взгляд на её маленькую стопу.

– Тебе нужны сапоги? – сразу догадалась тётя Нина, сияя материнской заботой. – Давай сначала Сан Саныча покормим, а потом «зашлём» его в «Красный треугольник» – лады?

– Лады, – отозвалась я эхом, а про себя подумала: «Бедный Сан Саныч – только придёт с улицы и снова обратно. Скорее бы уже в общежитие, чтобы никого не напрягать…».

Подобные мысли о том, чтобы никому не досаждать, даже в ущерб своему комфорту, были моим постоянным фоном.

Я пересела на своё кресло в коридоре и принялась рыться в сумке в поисках теплой одежды для поездки в колхоз. Поедут все: и студенты, и преподаватели. Я представляла, что это будет весело, что мы там подружимся, может быть, даже устроим пикник.

Что касается училища: когда мы искали учебное заведение, которое может принять меня в середине сентября и, самое главное, предоставить общежитие, к моей будущей специальности "редактор" ближе всего оказалось Полиграфическое училище № 4 на Измайловском. «Кто не верил в МГУ – поступает в ПТУ», – пошутила над собой.

Да, после несостоявшегося МГУ это, безусловно, было «падение». Но я нашла себе аргумент: «Зато буду знать, как печатают книги и журналы!» – и подписала заявление на специальность «помощник печатника».

Мне повезло: в группе я оказалась в своём кругу – не поступивших в вуз, что было и утешительно, и немного обидно.

Сан Саныч приехал, и квартиру заполнил его голос, низкий, бархатный. Он был хорошим исполнителем песен, романсов, поэтому часто напевал что-нибудь. Мне очень нравилась атмосфера, которую создавали эти двое.

– Нинуля, я слона сейчас съем!

– Уже лежит, тебя ждёт, – парирует жена.

Мне было любопытно наблюдать за ними: как они дурачатся, как свободно обсуждают свои дела и делят обязанности.

В моём детстве всё было иначе. Я приходила из школы и сразу садилась за уроки, потом приходила мама с младшим братом. А после ужина начинала внутренне дрожать – из-за отца. Мой вечер зависел от того, в каком состоянии он придёт – трезвом или пьяном. Пьяный – значит, начинался громкий, страшный скандал, долгий и мучительный, от которого хотелось сбежать из дома. Если приходил трезвый, то молча ложился на диван с газетой, и этот факт сам по себе уже был для меня счастьем. Я мечтала, чтобы так было всегда.

Тётя Нина отвлекла меня от невеселых воспоминаний, поставив на стол большое блюдо:

– Давайте есть слона, а то день уже заканчивается.

После обеда, глядя на мои скрещённые под стулом ноги, дядя Саша, озадаченный срочной покупкой сапог, спросил:

– Людочка… у тебя какой размер, 39-й?

– 38-й, – ответила я, не соображая о последствиях, втягивая пальцы в шлёпанцах 40-го.Через полтора часа мне торжественно доставили голубые резиновые сапоги, разумеется, 38-го размера.

Утром я вышла в них… и до самого вечера ни о чём не думала, кроме: "где бы сесть, чтобы снять". На завтра я разработала план частичного спасения себя: надевала «пыточные» сапоги дома, потом всоседнем дворе переобувалась в удобные кроссовки. В автобусе до Шушар меняла всё обратно, и таким образом, страдала хотя бы полдня, а не весь день.

Собирать урожай моркови поздней осенью в Шушарах оказалось адским испытанием даже для тех, кто приехал в адекватной по размеру резиновой обуви: холодная, вязкая жижа морозила ноги, пронизывающий ветер задувал в поясницу, заледеневшие пальцы в резиновых перчатках дервенели и не слушались…

Периодически я выпрямлялась, чтобы передохнуть, расправляла плечи, смотрела вокруг – красота! Повсюду морковные и какие-то ещё поля, а справа и слева, спереди и сзади медленно двигаются согнувшись, словно зомби, твои коллеги по колхозу…

И в этот момент ловила себя на мысли: а если вдруг зачешется спина… или там пятка… что делать? Или срочно приспичит? При таком-то холоде и влажности, шутка ли? Пока добежишь, утопая в этой грязи, до одинокого деревянного домика, уже и спешить не надо будет.

Я выдёргивала оранжевую моркву из земли и думала, что вот именно так, наверное, в смутные времена наказывали за враньё.

А сейчас бы добавила: и за нелюбовь к себе тоже. Разве виновата душа, что ей достались эти ступни?

Прихожу после занятий домой, снимаю куртку, обувь, заглядываю в кухню – и та-дам… Накрыт стол: салаты, торт, шампанское…

Только открыла рот, чтобы спросить: «Гостей ждёте?» – как в этот момент за моей спиной раздалось громкое, многоголосое:

– С Днём рождения тебя, с Днём рождения, наша Люда, с Днём рождения тебя!

Ситуация – конфуз: день рождения у меня – через месяц. Я слегка онемела, и тётя Нина воскликнула, хватаясь за голову:

– Ай-ай, разве не сегодня, я ошиблась??

Вот хоть режьте меня – я не могу опровергнуть. Почему? Потому что они взрослые, потому что стол накрыли, готовили, старались, потратили время… Мой мозг работал по привычному с детства сценарию обесценивания себя.

– Да. Сегодня день рождения, спасибо! – сумасбродно выдала я и поняла, что никто мне не поверил. Паспорт, естественно, не проверяли, но за ужином всем было не очень....Я отчётливо помню, какой «железный якорь» сидел тогда в моей голове и руководил моими поступками: «Другие люди умнее меня, опытнее, богаче, красивее, лучше…».

Инсайт. Самый главный человек в твоей жизни – это ты. Цени, люби и уважай себя. Не трать время на тех, кто поступает с тобой иначе.

Глава 4. Авантюра или риск?

Когда считать действие авантюрным, а когда— рискованным? Например, девушка, выходящая замуж без любви, за человека, не уважающего её,– рискует или совершает авантюру? А если вытащить украдкой свои документы из кабинета директора, поверив другому директору в лучшие условия работы, – это авантюра или риск?

Комната моего общежития находилась на 9 этаже 16-этажного дома и оказалась малюсенькой, метров 10, с одной койкой у стены и другой – у окна. «Старушка» – моя соседка Надя 25 лет, выглядела старше – крупная, чуть сутулая фигура, жидковатые светлые волосы до плеч и, что совсем удивило меня, – повисшая грудь, которую она «заворачивала», чтобы поместить в бюстгальтер. Она не стеснялась переодеваться при мне.

Ёе свадьба планировалась через неделю, а пока Надя приносила откуда-то пустые коробки, готовилась к переезду. А мне не терпелось увидеть её жениха. Он не заставил себя долго ждать – пришёл вечером забрать кое-какие вещи. Длинный, как антресоль, и такой худой, что несмотря на три слоя одежды, в профиль мог бы спрятаться за столб. Он не проявлял к ней нежности, наоборот, вёл себя высокомерно, задевал её, неприятно шутил. Мне стало жаль добрую Надю. Какой бы некрасивой она не была, этот тип точно её не достоин.

В одну из наших вечерних посиделок на кухне с открытым в звездное небо окном Надя мне грустно сказала, что очень ей хочется уехать из общежития, родить ребёнка…а муж – или стерпится-слюбится, или разведётся, если будет невыносимо.

На свадьбе было шумно, жирно и пахло селёдкой. Мне казалось, что вся эта весёлая компания общается на каком-то незнакомом мне языке: эти взрослые мужчины и женщины, их «ха-ха», «ну ты даёшь!» их манеры были явно не из моего мира. Один – с круглым лицом – улыбался мне во весь рот, а потом подхватил два бокала с шампанским и торжественно направился в мою сторону. Не дожидаясь этого непрошенного визита, я быстро пересела к Наде и крепко обняла её. Опасность разочарованно прошла мимо.

Минут через 10, пока ещё не стемнело, контролируя свой тыл на всякий случай, не увязался ли кто за мной, добежала до общежития и плюхнулась в кровать. Вся комната – моя! Это было новое ощущение. Удивительное.

Рассыпав волосы по подушке, я вспоминала детали вечера, взгляды … «Наверное, что-то во мне есть?…Хм…Никогда не вышла бы замуж за такого, как надин муж, будь мне хоть 40. Что-то с ней будет? Бедная…»

Мужчины…они были для меня как люди с другой планеты. Со мной пытались знакомиться с виду нормальные ребята – в троллейбусе, в столовой, на остановке…

– Привет, мы не из одного института? – Девушка, а у вас не будет зажигалки? – Вы почему такая грустная?

Некоторые мне нравились, но я всё равно не решалась заговорить. Тем не менее это были первые звоночки о том, что я, наверное, привлекательная. И, может быть, даже красивая. Но это не точно.

В этой маленькой комнате я прожила почти год – до окончания училища. Первое пространство, где можно было закрыть дверь и остаться наедине с собой.

Будущее, правда, выглядело не особенно светлым. По распределению нам всем предстояло отрабатывать три года на полиграфическом предприятии. Всю группу направляли на «Печатный двор». Работа – в три смены. Это означало, что учится будет очень сложно, если вообще возможно. На заочное идти не хотелось, да и у станка стоять 3 года тоже в мои планы не входило. Вспоминая мамины слова «закончи хотя бы техникум», я ещё в училище решила идти в вуз по ступенькам: ПТУ, издательский техникум на «корректора» и потом – на 3-й курс полиграфического института на «редактора». Но 3 смены – это был тупик.

В голове застряла мысль: «Хочу работать только в первую смену». Обратная связь от Вселенной, на удивление, пришла быстро. Может, очереди у неё в этот период не было?

В последний день экзаменов, поскольку я «отстрелялась» раньше всех, директор попросил меня помочь с оформлением документов. Я сидела за столом в актовом зале, где проходили выпускные зачёты, и быстро заполняла бланки. Иногда я поддерживала своих одногруппников, мол, «давай-давай!» и обратила внимание на незнакомого мужчину лет 35-40, с которым встретилась взглядом. Он был рыжий и усатый, синий костюм очень плотно сидел на нём.

Продолжила заполнять журнал, как вдруг услышала:

– Можно присесть?

Поднимаю голову: рыжий мужчина в синем костюме.

– Да, пожалуйста. Вот, берите любой стул.

– Вы здесь работаете или учитесь?

– Учусь, но прямо сейчас работаю за секретаря, потому что уже всё сдала. А что?

– Я начальник печатного цеха типографии "Воениздат", ищу специалистов, меня зовут Леонид, – представился он.

Моя душа затрепетала: вот он, шанс! И спросила первое, что меня интересовало прежде всего:

– А у вас печатники работают в три смены? Очень приятно, я Людмила, – спохватилась представиться.

– Нет, в две.

– Знаете, – зашептала я, слегка склонившись к нему. – Мне очень нужна работа только в первую смену, потому что вечером я буду учиться на корректора и потом хочу работать корректором, и потом – редактором, – выпалила все желания разом.

Он одобрительно кивнул и сказал, тоже понизив голос:

– Первую смену я могу вам обеспечить, это не проблема. Кстати, типография вам понравится, она небольшая и находится на Дворцовой площади. Каждый день будете видеть красоту.

Я затрепетала ещё сильнее.

– То есть мои условия выполнимы? И с корректурой тоже?

– Не вижу никаких препятствий, – улыбнулся усами Леонид.

– Ой, – разочарованно вспомнила я, – а у меня есть препятствия: я же обязана отработать три года на «Печатном дворе».

– Людмила, вы же секретарь, возьмите ваши документы и приходите завтра вот по этому адресу, – протягивает мне визитку. – Силой вас затащить на предприятие не могут, отрабатывать можно и у нас. Если что не так, говорите мне, я решу вопрос.