Просто будь

– Да!! – от радости я чуть не подпрыгнула на стуле.

– Ну и замечательно. Жду вас завтра, – и ушёл.

«Меня украли», – сказала я себе. Ручка выпала из рук и покатилась под стол.

Вот это да! Дворцовая площадь. Одна смена. Возможность учёбы! Как будто кто-то мягко повернул вентиль – и мой жизненный поток пошёл в желаемую сторону. Я рисковала, конечно, когда из сейфа в директорском кабинете тайком вытаскивала конверт со своими документами. Но оно того стоило.

Я начала работать в типографии «Воениздат» на Дворцовой площади. Это было хоть и маленькое, но настоящее производство – с огромными ротационными машинами, гулом, маслом, бумагой, барабанами. Я приходила на работу к 8 утра, надевала рабочий комбинезон, завязывала «конский хвост» на голове и усаживалась на свою наблюдательную точку – смотреть, не уехала ли краска, не съехала ли линия, не порвалась ли бумага.

Мне нравилось: сидишь, смотришь, как двигаются механизмы, бумага то всплывает, то исчезает, снова появляется и плавно соскальзывает на лоток…медитируешь одним словом…главное – не зазеваться и вовремя снимать печатные листы и ровненько уложить на паллету.

Леонид часто проходил мимо и каждый раз улыбался мне или подмигивал. Иногда казалось, что он намеренно ходит туда-сюда. А однажды, когда печатник, с которым мы работали парой, что-то кричал, смеясь, мне на ухо, Леонид остановился, похлопал его по плечу, мол, «иди-ка сюда» и что-то сказал такое, после чего мой бригадир больше не поднимался на наблюдательный пункт, когда там сидела я. "Хм… или строгий, или… ревнивый??".

Последствия моих лихих действий не замедлили сказаться. Как только я сбежала от законного распределения, меня сразу лишили общежития. Это было ожидаемо. Нарушаешь правила – освободи койко-место.

И ещё. Отдел кадров «Печатного двора» требовал, чтобы за свидетельством об окончании ПТУ №4 я приехала именно к ним, а не в училище. Наверное, хотели заковать меня в кандалы в назидание остальным. Лично мне не нужна была эта «бумажка». Беспокоился о ней только Леонид. Но он же сам обещал мне "решить вопрос".

Как только меня попросили съехать из общежития, я, естественно, обратилась к начальнику. Общежитий у типографии было два. Одно – огромное, шумное, с длинным широким коридором, общими местами пользования, зато находилось на Литейном проспекте, в самом центре. Второе – почти мечта: обычная 4-комнатная квартира у станции метро "Ломоносовская". Конечно, мне хотелось туда, где по-домашнему уютнее, тише. Но мест, увы, не было. Леонид, выслушав молча моё грустное «ну нет так нет, поеду на Литейный», приподнял бровь и произнёс:

– Поставим третью кровать. В большой "проходной".

Что из себя представляет эта "проходная", мне было не важно. Главное, что нашлось для меня место в этой квартире.

На сборы у меня был день, но я управилась быстрее и вызвала такси.

В модной ситцевой юбке до пят, белой из тонкого хлопка блузке, с красной большой сумкой на плече и второй чёрной в руках, я вошла в тенистый двор большого дома сталинской архитектуры на ул. Седова. Тихо, зелено… Где-то здесь квартира № 215 – то самое маленькое общежитие, где для меня есть уголок.

Нашла подъезд, поднялась на второй этаж, позвонила в дверь. Никто не открыл. Позвонила ещё раз. Тишина. «Вот интересно, никого нет», – я спустилась вниз.

Из окна первого этажа выглянула старушенция с причёской «розовый одуванчик»:

– Девушка, во-он там, на скамейке, сидит мамочка с коляской – она из 215-й.

– Спасибо большое!

«И откуда они всё знают-понимают, эти старушки», – усмехнулась я и направилась вглубь двора. За густой прохладной зеленью я увидела скамейку, на которой сидела девушка с темной кудрявой копной волос, покачивая коляску.

– Девушка, это вы из 215-й квартиры?

– Да, я, – а кто вам сказал? – спросила она хихикнув.

– Бабушка с первого этажа, – засмеялась я в ответ. – Это же ба-буш-ки, куда нам без них! Я от Леонида Григорьевича. Меня Люда зовут.

– Да, мне передали, что приедет новенькая. Я Марина, – ответила девушка, вставая со скамейки и поправляя короткую юбку на загорелых стройных ногах. Взглянув на меня задорными черными глазами, взъерошила волосы обеими руками. – Идём. Покажу тебе твоё новое жильё.

Так в моей жизни появилась Марина. А также её годовалая дочка – Наташка с рыжими кудряшками.

Марина открыла ключами входную дверь, и мы вошли в небольшой коридор сталинской квартиры. Паркетный пол был начищен и блестел. Высокий белый потолок освещала старинная люстра из мелких стекляшек, массивные стены наполовину выкрашены в светло-зелёный, местами потёртый, цвет. Кухня квадратная, метров 10, ванная, туалет – раздельные, всё старенькое, "поношенное", но было видно, что девчонки следят за чистотой. В коридор выходили три двери, комнат – четыре.

– Вот здесь «проходная» комната, – открыла центральную дверь моя новая знакомая. – И твоя кровать здесь, – показала на большое арочное окно, у которого стояла застеленная свежим бельём кровать. Две другие расположились по углам – с полочками, столиками, книгами, фотографиями в рамках.

– Протянем вот так веревку по диагонали и повесим несколько штор, чтобы изолировать вас от проходящих, – уточнила Марина, показывая направление панамкой, которую только что сняла с себя Наташка, требуя маминого внимания.

У Марины с ребёнком была своя отдельная комната. В остальных трёх, включая проходную, жили ещё семь девчонок. Примерно ровесницы – от 20 до 25, с разными судьбами, но с общей ванной, общей кухней и общей типографией на Дворцовой площади.