Терракотовые сестры

– Откуда знаешь? – обомлел мальчик.

– Я сам помогал им строить, – прошептал старик. – И, главное, я очень много чего терпел, ради славы страны и ради знания.

Жесткая ухмылка перерезала его незлое, уставшее лицо. И оно заиграло скрытой силой.

– А теперь слушай, маленький грубиян, не уважающий седины, паук стал слишком большим. Когда мы его строили, он был не больше солнечного диска в полдень. Сейчас, ты сам видишь… Но Небесные Гости не замечают того, что видят простые местные люди… Знаешь ли ты как быстро добраться к порту? – неожиданно сменил старик тему. Так мальчику показалось сначала. – И достаточно ли быстрые у тебя ноги? Ешь, сыны Атлантов должны быть крепкими. Даже такие вредные как ты.

Семь или десять дней старик отдавал Годиру половину своей порции еды. И рассказывал, рассказывал… По его словам выходило, что Небесные Гости пришли из мира, где светят другие солнца, где правят другие боги, и богов этих Гости ненавидят. Потому что их изгнали и многих убили. И только нескольким из Гостей удалось спастись, оказавшись на нашем свете. Но в мечтах они лелеют надежду вернуться и отомстить, потому что здесь, в нашем мире, обнаружили великую силу, сильнее всего волшебства их врагов. Обнаружить-то обнаружили, но как ей пользоваться – не могут понять, и теперь ищут того, кто из тварей нашего мира владеет силой.

– Когда они пришли, то были кротки и больше давали, чем требовали, – вздохнул старик, – но теперь, когда я вижу, как именно Небесные Гости ищут, сколько существ по их воле не обретает покоя, я думаю, что не напрасно их изгнали. И давно уже пора сменить им имя на Недобрых Господ… Ибо сила, данная ими нашему народу и нашим правителям, не просветлила наш разум, а лишь обласкала гордость… Но ты еще слишком мал, чтоб понять… Ответь, когда тебя ударят плеткой, на кого ты будешь сердиться: на плетку или на её хозяина?

– На хозяина, конечно, – Годир не понимал, к чему клонит старик, – а еще я бы вырвал плетку, если бы смог, и…

– Точно, мальчик. И потому знай: мы для них всего лишь плётка. Сломаемся – не жалко.

Вот опять старик сменил тему резко, не к месту.

– У нас до прихода Небесных Гостей был обычай: если годы твоей долгой жизни тебе наскучили, то одеваешься в лучшие одежды и в самом веселом настроении прыгаешь в море со скалы. Обязательно с песней. Потому что радости и горя должно быть поровну. «Солнце и море, вы были в начале, солнце и море пребуду я с вами. Всегда» – пел старик гнусаво и нескладно. – Я раньше мечтал так сделать. А сейчас хочу, чтоб так сделали они…

Под бессмысленное бормотание старика Годир засыпал. А на утро всё повторялось: работа, шары, молнии, рассказ старика… Мальчик слушал, но думал о своём. Он замечал, что «паук» действительно растет с каждым новым поглощением. Он замечал, что хозяева смотрят на него только из одной точки: от постамента и что-то там делают. «Колдуют», – ответил старик и снова забормотал о кораблях и прыжках в воду со скалы. И план Годира созрел сам собой.

– Дед, – сказал от однажды, – ты же не зря меня подкармливаешь и говоришь о красивой гибели по нашим обычаям. Ты хочешь, чтоб я что-то сделал, так либо скажи прямо, либо помоги в моей битве.

– Я даже не буду спрашивать, что за безумный план у малыша, – разулыбался старик. – Завтра из порта уходят финикийцы, лучшие мореходы, они знают лучшие скалы, где хочется спеть: «Солнце и море…» Там еще кормчий одноглазый…

На следующий день старик и мальчик зашли в зал Молний чуть раньше обычного. Хозяева даже не удостоили их взглядами. Всё внимание их было приковано к шару с новой жертвой: закутанным в мрачные одежды существом без лица, с гладким как яйцо черепом. Ни глаз, ни рта. Стоя у постамента, колдуны, числом семеро, водили руками так, словно поднимали шар сами, и сфера поднималась всё ближе и ближе к ненасытному чреву «паука». Существо внутри ее странно билось: двигалась только гладкая голова, а одежды летели за ней, как привязанные. «Паук» засветился красным, стрелы— полосы со стен отделились и, подчиняясь движениям хозяев за светящимся постаментом, опутали хрустальный шар как настоящие паучьи лапы, а потом превратились в молнии. Существо в шаре сходило с ума от боли, пока его еще можно было разглядеть. И Небесные гости, занятые своими наблюдениям, разделились: одни «поддерживали» шар на весу над бурлящим озерцом под «пауком», другие поднимали маленькие смерчи из этого озера. Те протягивали свои щупальца к запертому существу, и то беззвучно билось о прозрачные стены, в муках.

– Нет, – покачал головой один из колдунов, – похоже, и эта тварь, не то, что мы ищем. Обычный демон.

– Ну так в хранилище его, – отозвалась чернокожая колдунья, – или, может, сбросим его в портал, посмотрим, что будет?

– Лопнет и всё здесь забрызгает, а нам потом прибираться, – грубо засмеялся кто-то из остальных. – Сама пойдешь к этой дыре Межреальности. Не провались, смотри, к приятелям из Упорядоченного.

Все засмеялись, видимо, что-то было в шутке смешное.

Тем временем Годир встал за спинами Гостей, а старик спустился к бурлящему озерцу. На него пахнуло жаром, его брови и бородка задымились.

– А этот что тут делает? Пошел вон оттуда, безумец! – заорали на него Гости, – ты испортишь накопитель!

Но сделать что-то маги не могли, их руки были заняты – держали сферу и радужные вихри. А старик взял тяжелый багор в руки и улыбнулся своей косой улыбкой.

– Пошел прочь, – кричали ему. Но любое движение не по плану отзывалось потерей контроля над молнией или вихрем. Волшебники, казалось, запаниковали.

Годир, стоящий сзади, за спинами магов, рванулся вперед, к постаменту, и что есть силы опустил туда тяжелый камень— голыш. Светящееся белым светом полотно постамента с изображением восьми разнонаправленных стрел, дало сеть маленьких трещин. Годир ударил еще раз и выбил кусок прямо из центра изображения. Затем схватил осколок, зажал в кулаке, и бросился к выходу. Маги же словно опомнились и разом опустив руки, взметнули их снова, чтоб волшбой испепелить дерзкого.

– Солнце и море, вы были в начале, – во весь свой скрипучий голос запел старик. Он захохотал, от души, радостно как ребенок.

Старый человек рубанул багром по телу «паука». Из его чрева посыпались прямо в жадные щупальца смерчей маленькие фигурки, сорванные с серебряных нитей. Небесные Гости забыли про мальчика, их лица перекосило ужасом. Черный огонь испарил багор в руках старика вместе с руками, но тот продолжал петь:

– Солнце и море, с вами я буду всегда! – и упал в бурлящее радужное озеро.

Получив столько пищи одновременно, оно взорвалось тысячей взметнувшихся капель, свившихся в струи, а потом в воздушные столбы, возвращая истинные размеры всему, что в нем оказалось. Огромные вихри взвились оттуда к потолку сферы и наполнились ожившими существами. И потянулись они к самим магам. Небесные Гости закричали в ужасе, и принялись творить охранную магию, но лишь больше распаляли ею разбушевавшуюся материю.

– Не нашими заклятьями, – закричала черная Гостья. – Здесь они не действуют…

– Вспомни всё, что выучили у местных, – повторил за ней худой и очень высокий маг. Ему первому удалось чуть приостановить натиск метущихся смерчей. Чернокожая сделала несколько непривычных ей самой пассов руками, но остальные замешкались. Радужным вихрям хватило мгновений, чтоб кинуться на волшебников и, сметя их разбитый защитный постамент, засосать в себя кричащих Небесных Гостей.

Они продолжали сражаться, налету накладывая одно заклятие за другим, борясь за жизнь и власть над вырвавшейся стихией. И все забыли о Годире, что есть духу несущемся к порту. На финикийский корабль, где правил одноглазый кормчий.

Зал Молний сотрясался могучими ударами. Еще и еще, снова и снова. Окружавшие его дома простых горожан рушились. Люди в ужасе метались по городу, корчившемуся в подземных судорогах. И через несколько часов непрерывных сильнейших ударов круглое здание разломилось, и гигантские черные смерчи вырвались оттуда. Они сметали всё на своем пути, всасывая деревья, людей и здания. А через мгновения исторгали лишь смятые обугленные обломки. К закатному часу Атлантида была уже безлюдна и разрушена. Но из развалин зала Молний забил фонтан радужного цвета. Затем он стал всё увеличиваться и увеличиваться, разрывая саму землю острова. В гигантский провал падали скалы и останки зданий, деревьев. Разлом изогнул сам горизонт и гигантская волна хлынула в ущелье. А радужное сияние над ним всё увеличивалось, пока не засияло над всем погибающим островом.

Носившиеся в дикой пляске черные смерчи резко оторвались от земной, уже не твердой тверди, и поднялись в небо, прямо в эпицентр сияния. Их самих скрутило вместе как жилы гигантского каната, а потом, уже в зените, разорвало на несколько частей. И раскидало в разные стороны. Сияние над погибшим островом погасло.

Финикийский корабль с Годиром на борту попал в страшный шторм, но уцелел…

– … Дальше ты знаешь, – вздохнула Мириам, – только вчера я рассказывала тебе, как столкнулась с этими черными смерчами.

Глава пятая

Кайно хмыкнул: значит, эти Небесные гости, складирующие существ в огненном «пауке», живые смерчи, утопившие друг друга, и кучу волшебного народа в нашем соленом море, а так же прекрасная Кали – слуги Хаоса. При мысли о вчерашней ночи снова заныла плоть. А мама – посланница великого Духа Познания из других миров, поставленная защищать от хаоситов вот эту смрадную лужу. Его мама, которая любит финики и рождению козленка радуется больше, чем гостям с ошеломляющими известиями о новых завоеваниях Рима или геройской гибели защитников Масады? Она – воительница? Хранительница и защитница?

– Твой отец много путешествовал и много повидал, прежде чем мы встретились, – продолжила Мириам. Её глаза устремились вдаль, за горизонт, как всегда бывает, когда вспоминаешь что-то. – Он пришел как-то вечером, усталый, в сильно поношенной одежде, и с сумкой, полной странных вещей. Но поразил меня, конечно, его высоченный рост и сила, исходящая от всей фигуры Годира. Или это были собранные им хаоситские талисманы, – женщина попыталась пошутить, обычно так они мирились с сыном, если случалась размолвка.

– Тебе не трудно удивить ростом, – отозвался тот, – я уже сейчас на две головы выше тебя.

– Весь в папочку, – Мириам оттаяла, не замечая, или не желая замечать изменения в интонациях сына. Ей важно было выговориться, обосновать собственное пребывание здесь и сейчас в глаза единственного близкого существа во вселенной и для себя самой. – Он говорил, что атланты все высокие и способные к магии. Все тайные знаки, которые ты делаешь по моему наущению, передал мне твой отец. Моё волшебство осталось там, в прошлой жизни, – женщина кивнула в сторону моря. В твоих жилах течет кровь двух миров, сынок. Ты – особенный.

И тут же она с легкостью подскочила на ноги, уразумев что-то, что ожгло ее как молния:

– Да, особенный, продолжатель рода атлантов по отцу, хранитель живого по материнской линии. Так может быть ты создан Творцом, чтоб снять с меня эту ношу? Пойдем, мой сын, – тут она стала говорить степенно и торжественно, как жрица, – пусть сегодня откроется истина твоего пути и предназначения! Следуй за мной!

Кайно пошел за матерью, держа под мышкой голову-тыкву со сверкающим грузом. В его голове же всё смешалось и совсем не чувствовал он торжественности момента, которым почему-то прониклась мать. Она ступала по песку и соли легко, изящно обходя валуны. Он же – тяжелой поступью, замечая черную грязь у линии прибоя и едва перенося серный запах. Но ослушаться матери не смел.

Солнце нещадно палило. За разговорами люди не заметили, как перевалило за полдень и марево повисло над морем. Синева воды, ее сверкание казались Мириам необычайными, торжественными сегодня, Кайно же молчал и страх закрадывался в его сознание. Мать собиралась делать что-то с ним? Что именно?

Остановившись на самой кромке воды, женщина велела сыну встать рядом и подать ей голову чудовища.

Кайно подчинился, но соляная корка предательски трескалась под его ногами. Он ковылял совсем не так величаво, как представлялось матери. Когда же он передавал ей трофей, то Мириам заметила легкую дрожь в его руках. Улыбнулась ободряюще. Его же ответ больше походил на гримасу.

– Да установится равновесие, – возгласила женщина, протянув вперед, к морю зловещую «тыкву». – Да явится истина и откроется путь, – это она уже шептала. Затем, взяв голову чудища в одну руку, в другой она сжала руку сына и двинулась в глубину моря.

Вот она в воде по колено, вот по пояс. Кайно следовал за матерью, но дрожал всем телом. Женщина зашла в соляной раствор по грудь. Только тут Кейно заметил, что ее одежда не пузыриться, не задирается, а торжественно обволакивает тело, словно и не в соленом море идет мать. В соленом настолько, что его, крепкого высокого парня уже выносит вверх. Он едва достает ступнями дно, хоть воды всего по пояс. Вот Мириам уже в воде по плечи, по шею. Вот она отпустила руку сына и обернулась:

– Иди вперед, дитя моё, и пройди этот путь впервые, впервые отдай пучине злое, чтоб сила Хаоса не превозмогла силу Порядка. Соль удержит всё, и равновесие прибудет в покое.

С этими словами женщина вынула из воды сильно уменьшившуюся, и даже уже дымящуюся, пузырящуюся и исходящую бледной пеной, трофейную голову. Её содержимое же по-прежнему сияло и искрилось на солнце.

–Иди. Опусти нечистое на дно моря, – пояснила Мириам растерявшемуся Кайно.