Времена года

От этой мысли Марта улыбнулась. Повернулась к мужу – тот завтракал на ходу. Что ж, они-то поженились по любви. Она внимательно смотрела на него: неужели он не любит её больше? Или – но нет, этого не может быть! – никогда не любил?.. Чушь какая! Тогда почему она всё больше и больше ощущает себя домработницей, а не женой – женщиной, которая нужна не для того, чтобы в доме были чистота и борщ на плите, а для того, чтобы быть вместе в горе в и радости? А уж ощущая свою нужность, свою незаменимость близкому человеку, она сама и приготовит, и погладит, и даже диванные подушки вышьет. Она подошла к Борису, молча обняла его. Она так соскучилась по тем временам, когда обниматься было их естественной потребностью, – и когда они прошли?.. Муж обнял её в ответ, чуть коснулся губами виска.

– Ну всё, малыш, я побежал. Не грусти давай.

Ей хотелось задержать его, сказать, как стосковалась она по его рукам, по его глазам – по его вниманию, наконец! – но Марта видела, что мысли мужа уже заняты другим, и слова застряли у неё в горле, натолкнувшись, как на глухую стену, на его равнодушие. Борис всегда был занят в первую очередь собой, но раньше у него хватало внимания и для неё. Сейчас же она – словно актёр второго, а то и третьего плана в пьесе его жизни. Пелена жгучих слёз обиды и бессилия что-либо изменить затуманила зрение. Марта отвернулась и принялась торопливо убирать со стола за Мишей.

11

– Ах, чёрт! – Марта вскочила, отпрянула от стола. По его поверхности растекалась горячая кофейная лужа. Часть рабочих бумаг уже пропиталась коричневой жидкостью, которая начала тонкими струйками стекать на пол. Аня, моментально оценив масштабы бедствия, рванула с салфетками на помощь. Марта поспешно убирала подальше компьютер, который, к счастью, не пострадал. Да уж, если день с утра не задался, другого продолжения ждать не приходится. И когда они с коллегой, наконец, закончили приводить в порядок рабочий стол, Марта, опускаясь на стул, чувствовала себя так, словно все силы покинули её. Она уронила голову на руки и вдруг заплакала.

– Марта, Марта, что такое, у тебя что-то случилось? – Аня встревожено обняла её за плечи. – Дома неприятности? – И, поскольку Марта только молча всхлипывала, добавила: – Ведь не из-за кофе же ты плачешь!

Аня присела рядом, продолжая обнимать подругу. Она не стала больше ни о чём расспрашивать, только легонько поглаживала Марту по спине. Наконец, та перестала всхлипывать, вытерла слёзы, глубоко вздохнула, глядя невидящим взглядом куда-то в пространство.

– Всё нормально. Я сама виновата. Плохо спала, потом накрутила себя глупыми мыслями… не важно…

Какое-то время Аня ничего не отвечала, продолжая пристально смотреть на подругу.

– Что-то ты мне не нравишься, дорогая, – наконец изрекла она. – Уж слишком твой потухший вид не соответствует тому, что ты мне тут говоришь. – И осторожно, после краткой паузы понизив голос: – Муж что-то натворил?..

Марта опустила голову, помолчала, потом с коротким вздохом произнесла, будто про себя:

– Если бы я знала…

Она и в самом деле не понимала, что происходит, – с ней, с их отношениями с Борисом, с её отношением к собственной жизни, и главное: почему она вдруг начала видеть всё в новом свете. И эта бессонница, коварно извлекавшая то из глубин памяти, то из подсознания именно то, над чем до сих пор Марта не задумывалась… И непросто было разобраться, где – суть, а где – пустые блуждания в темноте.

Все эти месяцы она ни с кем не обсуждала эти изменения. Сначала просто не придала значения – ну подумаешь, стала просыпаться по ночам! Говорят, в мегаполисе это распространённое явление… – но потом, когда размышлений стало всё больше, а вместе с ними стало меняться и восприятие всего, что происходит, Марте стало не по себе. Она и хотела с кем-нибудь поговорить об этом, и боялась. Боялась, что не поймут, лишь махнув про себя рукой, – мол, чего ей ещё в этой жизни не хватает, – или напротив, что узнают о ней что-то слишком сокровенное. Раньше она всеми сомнениями, тревогами, надеждами делилась с мужем. Он был для неё всем – лучшим мужчиной, лучшим другом, даже лучшим психологом. Впервые за десять без малого лет она не то, что не чувствовала желания рассказать ему о том, что её снедает, а наоборот – даже боялась, как бы он об этом не узнал. И последнее пугало Марту ещё больше.

Но сейчас ситуация, видимо, достигла критической точки. И Марта, собравшись с духом, произнесла:

– Кажется, мне больше не нравится то, как я живу… Так странно – вот уже несколько месяцев я никак не могла понять, в чём дело, а сейчас, стоило заговорить с тобой – и вот я сразу пришла к самой сути… – она чуть усмехнулась. – Скажешь, я дура, да?

Марта подумала, что, пожалуй, напрасно она выбрала сейчас в наперсницы Аню: разведённая мать дочери-подростка вряд ли поймёт, как может молодая здоровая женщина, имеющая прекрасного мужа, – во всяком случае, со стороны всё выглядело именно так, – души не чающего в ней очаровательного сынишку, просторную квартиру и прочие социально-бытовые блага, всерьёз жаловаться на жизнь. Аня, конечно, человек добрый, но – всего лишь человек, а злорадная мыслишка, что и более успешным, чем ты сам, тоже бывает несладко, не мелькнёт, разве что, у святого.

– Что-то конкретное? – Аня продолжала пристально всматриваться в лицо подруги.

– Да в том-то и дело, что нет… Ничего не изменилось по сравнению с прошлым годом или предыдущими годами, но меня это как-то больше не радует. И ещё мне кажется, что мой муж относится ко мне совсем не так, как я к нему.

Неожиданно слова посыпались из неё, как из рога изобилия. Перескакивая с пятого на десятое, она рассказывала всё, о чём передумала в последние несколько месяцев: о бессоннице, о желании курить, об отношениях с мужем и – умолчала только о своих мыслях о художнике-французе.

Все эти дни Марта не переставала воскрешать в памяти подробности их встречи, вспоминая звук его голоса, слова, которые он произносил, его худощавое лицо, глубокие тёмные глаза. Ей было хорошо тогда, и вопреки этому – а, возможно, именно по этой причине – Марта решила, что ей больше не стоит видеться с Марком. Ей не хотелось разрушать очарование того вечера – ощущение свободы сбежавшей с урока студентки, лёгкий флирт с интересным мужчиной, давно забытое чувство новизны.

И всё же это было, как попасть на киностудию, где улицы и дома выглядят так правдоподобно, где за пять минут можно попасть из Лондона и Нью-Йорк, и утрачивается чувство реальности, но где жить ты не останешься, потому что это не дома и не улицы, а всего лишь искусно раскрашенный картон. Марта отчётливо понимала, сколь абсурдно выглядела бы любая попытка их дальнейшего общения: разные страны, разная жизнь – разные люди, в конце концов! Ей хотелось просто сохранить это в сердце как приятный, но ничего не значащий эпизод. И она, выгребая сейчас из души весь накопившийся там и тяготивший её беспорядок, не тронула только маленький уголок, оставленный для этого человека.

Говорила Марта долго. Она чувствовала, как с каждой фразой из неё уходит нервозность, стихает напряжение.