Пять звезд

– А знает ли Варенька о фотографиях в интернете? – подумала Вика. – Скорее всего, нет. Это ее добьет.

Подошла расстроенная Лиза. Она обняла Вику за плечи, с тревогой заглянув ей в глаза.

– Вика, она ничего не ест и все время плачет. Я не знаю, что делать, – прошептала Лиза, сама готовая разрыдаться. – Может, она хоть тебе расскажет, что же все-таки случилось?

– Я, кажется, и так все знаю. Вчера она собиралась встретиться с мальчиком из новой школы. Посмотри, чем это закончилось, – сказала она, показывая сестре фотографии Вари в интернете.

– Какой ужас! – воскликнула шокированная Лиза. – Нужно пойти в школу, поговорить с директором. Они же должны что-то сделать! Я завра же туда пойду и…

– Никуда ты не пойдешь! – властно прикрикнула на сестру Вика. – Ты уже сделала все, что могла, отдав Вареньку в эту «элитную» школу. Теперь смотри, чем это закончилось.

– Мы что же, оставим это просто так? – возмутилась Лиза. – Тот, кто это все снимал, должен ответить по полной! Нет, я обязательно пойду к директору!

– Ни в коем случае! Я этим сама займусь, лично! – зловеще улыбнувшись, сказала Вика.

– Но, как же Варя?! Может ей вернуться в старую школу? – предложила ошеломленная тоном сестры Лиза.

– Лиза, сядь и выслушай меня! – очень серьезно сказала Вика. – Варенька больше не пойдет ни в эту, ни в какую другую школу. Хватит с нее этих гадюшников! Учиться на инженера, как ты того хочешь, она тоже не будет. Я и близняшки ведь окончили кулинарный техникум, и ничего, живем как-то без институтов! В жизни важно заниматься тем, что по-настоящему нравится.

– Что же тогда она будет делать? – с недоумением глядя на Вику, спросила Лиза.

– Варя хочет стать модельером. Так пусть и становится! Не нужно давить на нее, – решительно ответила Вика. – А что? Девятилетку она закончила. Сейчас уже поздно куда-то подавать документы, а на следующий год она поступит в Техникум легкой промышленности. Ну, у нас, здесь, на Западном. Не помню, как он теперь называется. Колледж чего-то там… В общем, не важно. Главное, пусть ребенок занимается своими нарядами для кукол или что она там придумывает.

– Да ты что!? Ты в своем уме? Разве это профессия?! – воскликнула возмущенная Лиза.

– Ты еще не поняла? Это не детская блажь, а призвание, – повысив голос, сказала Вика.

– Ну и кем она в конечном итоге будет? Портнихой? – тоже переходя на крик, спросила Лиза.

– Да, хотя бы и портнихой! А ты хочешь, чтобы она всю жизнь бегала с подносом в этом проклятом кафе? Мы все в нем, как в тюрьме, – закричала взбешенная упрямством сестры Вика. – Вот, ты хотела стать семейным психологом? Стала? Ни хрена! А я, по-твоему, всю жизнь мечтала делать ватрушки? Нет! Я хочу стать настоящим профессионалом. Вот пошлю я все к чертовой матери и уеду в Москву! По-моему, здесь хорошо только пустоголовым близняшкам и вечно бухому папе.

– Что за шум, а драки нету? – покачиваясь в дверном проеме, спросил Иван.

– Вот он! Легок на помине! – рявкнула Вика. – Я к Вареньке. Она все равно узнает обо всем. Лучше, я сама ей все покажу.

Лиза вздохнула. Как же она от них от всех устала!

– Вика права! Мы все словно пленники этого дома, – подумала Лиза, вытирая набегавшие на глаза слезы.

– Доченька, что случилось? – невнятно произнес Иван, осоловелыми глазами глядя на Лизу. – Все хорошо?

– Нет, папа! Как раз таки, все очень плохо! Пока ты напиваешься до зеленых чертей, я тут с ума схожу от всех проблем! – воскликнула Лиза, в сердцах отшвырнув подвернувшуюся под руку книгу.

– Так что случилось то? – немного протрезвев, спросил Иван. – Я могу как-то помочь?

– Помочь? – переспросила Лиза, презрительно скривившись при взгляде на опухшую физиономию отца. – Ну что же, помоги! Пойди, успокой Вареньку. Она весь день плачет и ничего не ест. Какие-то проблемы в школе.

Иван нетвердой походкой побрел в сторону спальни Вари. Лиза с жалостью смотрела отцу в спину. Как он сдал за последние несколько лет. Вызывало досаду, что он самоустранился от всех проблем, но что с него возьмешь?! Он ведь еще не старый. Шестьдесят лет – это не возраст для мужчины. Но выглядел он на все семьдесят, а, может, и старше. Совершенно лысый, ссутулившийся, пузатенький старичок с вечно красной физиономией.

– Папа на гнома стал похож. Почти каждый день напивается до невменяемого состояния. Лечиться принципиально не желает! Не везти же его силой в больницу?! От этого толку не будет. Э-эх! Добром это все не кончится, – горько вздохнув, подумала Лиза. – Бедный папа! Он держался, пока девчонки были маленькими, а сейчас мы все взрослые. Он научил нас жить без его поддержки и самим со всем справляться. Папа как будто специально губит себя. Наверное, ему не терпится поскорее воссоединиться с мамой.

Послышался грохот. Это Иван напоролся на журнальный столик. Он хрипло рассмеялся и продолжил свое медленное передвижение по ставшей слишком длинной гостиной. Иван построил этот дом чуть ли не собственноручно. Простая двухэтажная коробка из красного кирпича. Ничего необычного. Три входных двери и множество окон. Одна дверь – это сам вход в кафе, вторая – вход на кухню для персонала и поставщиков продуктов, а третья вела на верхний этаж, где и жила большая семья Морковкиных. На первом этаже располагался единственный зал кафе с барной стойкой и множеством квадратных столиков. Из зала одна маленькая белая дверь вела к санузлу, другая соединяла зал кафе с жилой частью дома и скрывалась под лестницей. Таким образом, на второй этаж можно было попасть как из кафе, так и с улицы. А двустворчатая широкая дверь из матового стекла позволяла попасть на просторную кухню, уголок которой был отгорожен под подсобку. Из кухни узенькая бетонная лестница вела в подвальное помещение. Там делалась вся черновая работа по стирке и глажке скатертей, салфеток и формы персонала. На нулевом этаже также находились котельная и кладовка, в которой стояло несколько больших холодильников.

Второй этаж состоял из шести комнат. Трудно придумать более простую и удобную планировку дома. Пять спален лучами расходились из большой светлой гостиной. Лестница снизу без каких-либо прихожих позволяла сразу подняться в гостиную. Единственная в доме ванная комната и крошечная кухня приютились на первом этаже, возле лестницы.

После смерти жены Иван не захотел оставаться один в большой, осиротевшей супружеской спальне. Он отдал эту комнату близняшкам, а сам переселился в самую маленькую спаленку. Иван со слезами на глазах продал ставшую ненужной широкую кровать, а комнату переделал под детскую для Саши и Даши. У каждой из остальных дочерей была собственная комната, которую со временем они переделали по собственному вкусу. Спаленку Вари все в доме называли детской. Веселые покемоны на стенах и уйма мягких игрушек не делали даже намека на то, что здесь живет шестнадцатилетний подросток.

С горем пополам, Иван все же добрался до Вариной комнаты. Оттуда в слезах выскочила Вика, едва не сбив отца с ног. Из спальни доносились громкие всхлипывания. Иван приоткрыл дверь спальни. Варенька лежала на кровати спиной к двери и навзрыд плакала. Он взял с полочки рыжего плюшевого зайчика и осторожно стал щекотать его длинными, мягкими ушами покрасневшие ушки Вареньки. Она вздрогнула и повернулась к отцу лицом.

– Почему плачет мой солнечный зайчик? – спросил он, ласково улыбаясь дочери.

– Папочка… Ты не представляешь, как мне плохо! – с трудом произнося слова из-за непрекращающихся рыданий, сказала девочка.

– Кто обидел моего зайчонка? – очень серьезно спросил Иван. – Я ему откушу уши.

Варенька невольно улыбнулась, живо представив себе, как папа пытается дотянуться зубами до уха Стаса.

– Папа, можно я не буду больше ходить в эту школу? Они там все такие злые! – спросила Варя и ее губы снова задрожали.

– Не знаю… Надо с Лизой посоветоваться, – спросил Иван, присев на краешек кровати. – А что они тебе делают? Ну-ка давай, зайчонок, расскажи все папе.

– Не могу! Мне стыдно. Произошло такое… Они все теперь смеются надо мной, издеваются. Там есть один мальчик. Я думала, что он хороший, а он самый злой из них, – сквозь слезы сказала Варенька. – Что мне делать, папа? Я не хочу больше их видеть! Они меня дразнят.

– И как они тебя называют? – спросил Иван, задумчиво почесав затылок.

– Папа, меня в школе называют Морковкой, потому что я рыжая. Они все время дразнятся, – пожаловалась Варенька. – И вообще, говорят про меня всякие гадости!

– Бедный зайчонок! Ну и что? Пусть себе говорят. Тебе не все равно, что они болтают? – добродушно сказал Иван. – Меня в молодости знаешь, как называли?

– Ну и как? – спросила Варенька, хлюпая носом.

– Одуванчик. У меня были вьющиеся, ярко рыжие, как и у тебя, волосы, которые почему-то всегда торчали дыбом. На днях я встретил своего детдомовского приятеля, Генку Маслова. Так он меня еле узнал. Представляешь? Спрашивает:

– Одуванчик, что с тобой стало?

– Ветер, говорю, сильный был. Все волосы сдуло, – рассмеявшись, сказал Иван.

Варенька тоже рассмеялась. Общение с папой всегда поднимало ей настроение. Он умел ее успокоить и рассмешить. В отличие от суровой и вечно хмурой Лизы, он не омрачал себе жизнь мелкими хлопотами и заботами. За них в семье отвечала Лиза. Подогревало хорошее настроение Ивана содержимое бутылок, которые он тихо, «незаметно» для всех, утаскивал из бара внизу.

– А что едят маленькие зайчики? – спросил Иван, пытаясь говорить высоким голосом за зайчика, которого он держал в руках.

– Капусту, наверное, – улыбнулась Варенька.

– Кто-то ест мясо, кто-то капусту. В целом же все едят голубцы, – пошутил Иван. – Поднимайся, Варенька! Хватит лежать! Кстати, там Вика такие голубцы приготовила. Пальчики оближешь. С капустой, как раз такие, какие любит мой зайчонок. Пойдем, я так проголодался! А ты?

– Я не знаю… Наверное, хочу, – неуверенно сказала Варенька.

Когда папа вышел из комнаты вместе с Варенькой и повел ее на кухню, Лиза с Викой открыли рот от изумления.