Ржавчина и соль

Она хмыкнула.

– Не помню. Цены на извоз давно подняли, несколько лет назад. Долго же тебя не было дома… Джим Беккет.

Значит, она поняла, кто он. Ну что же, это даже к лучшему. Не нужно будет объяснять, зачем он пришел.

Ее квартирка располагалась почти в центре Оршена, что поразило Джима до глубины души. Он был уверен, что Нора Синклер обитает где-нибудь в трущобах, где запах ржавчины пропитал все вокруг до основания. А убранство ее жилища говорило обо всем, кроме того, что здесь обретается блудница. Разве что туалетный столик в маленькой спальне был заставлен просто невероятным количеством косметики.

Клайд был без сознания, и Джим хотел, чтобы так и оставалось. Его дело к Норе Синклер не имеет ничего общего со служителем Истинного Бога. Он поговорит с ней и уйдет навсегда. Первоначальный план причинить этой женщине боль больше не имеет смысла. Она сможет постоять за себя. Возможно, завяжется драка, и тогда он уж точно ничего не узнает. А терять последнюю ниточку ради абсурдного желания отомстить разлучнице Джим не мог себе позволить.

Ожидая, пока она закончит заниматься раненым, Джим подошел к окну. Квартира Норы располагалась на втором этаже, и он мог разглядеть царапины на вывеске доходного дома, грязь на карнизе, а еще – неприличную надпись на обратной стороне. Очевидно, работягам, которые вешали вывеску, не очень нравился тогдашний владелец.

Солнце окончательно ушло из Оршена, и снова подул холодный ветер, несущий за собой капли надвигающегося дождя. Несмотря на то что день был в самом разгаре, сильно потемнело, а прохожих на улице с каждой минутой становилось все меньше.

– Я закончила.

Когда Джим обернулся, Нора как раз укрывала перевязанного священника одеялом. Выпрямившись, она посмотрела на Беккета, и ее губы искривились в усмешке.

– Хорошо. Значит, ты готова говорить? – тихо спросил Джим.

– Пошли на кухню. Клайду надо отдохнуть. – Нора отвернулась и шагнула к двери. А потом обернулась и снова скривила губы. – Выпьешь вина?

Джим кивнул. И когда она, шурша бархатом юбки, вышла из спальни, бросил взгляд на Клайда Безгрешного. Казалось, что тот мирно спит, а не без сознания. Может, так оно и есть?

Кухня была совсем маленькой: в ней едва умещался небольшой обеденный столик, на котором стояла корзиночка с фруктами и немытая чашка из-под кофе, плита, рядом с которой лежал мешок с углем, и столешница, заваленная всякой мелочовкой, вроде ножей, тряпок, хозяйственного парафина или банок со специями.

Стул был один, и Нора, кивнув Джиму садиться, полезла в навесной шкаф. Достав оттуда два бокала и початую бутылку красного вина, она поставила все это на стол и, махнув Беккету, чтобы он разлил сам, отвернулась к столешнице.

Выудив из груды хлама нож, обернулась к нему.

Успевший наполнить бокалы, Джим застыл, настороженно глядя на оружие в ее руках.

А потом опустил глаза на кобуру с пистолетом, висевшую на ее поясе, и расслабился. Сделал глоток кисловатого напитка, усмехнулся, подражая Норе, и сказал:

– Если ты хочешь нарезать фрукты, то это лишнее. К красному вину я предпочитаю хорошо прожаренное мясо.

Пожав плечами, она положила нож обратно и, прислонившись к столешнице, скрестила руки на груди. Джим еще раз провел взглядом по ее лицу и телу.

Платье и прическа блудницы, дорогой пистолет и колючий взгляд наемника. Не только Джим изменился за эти годы.

– Я помню тебя, – сделав еще один глоток, начал он. – Видел мельком в день, когда моего отца арестовали. Ты была совсем другой, когда работала в доме призрения леди Грейв.

– Ты тоже не был похож на жестокого убийцу со взглядом мертвеца, – отрезала Нора. – Хочешь поговорить об этом? О том, кем мы были?

– Нет. Точнее, не совсем об этом. – Джим обнаружил, что она к своему бокалу так и не притронулась. – Надеюсь, вино не отравлено?

– Нет.

– Тогда почему ты не пьешь?

– Повода нет.

– А зачем наливала?

Нора растянула губы в подобии улыбки.

– Я думаю, в процессе нашего разговора он появится. Так что не медли. Спрашивай. Что ты хотел узнать?

Джим глубоко вздохнул и допил содержимое своего бокала. Подумал и налил еще.

– Я хочу, чтобы ты рассказала мне все о моем отце. Любые подробности. Произвольные мелочи, которые кажутся несущественными. Ты была его любовницей, помнишь?

Нора на миг закрыла глаза, и на ее лице застыла маска страдания.

– Я никогда не была любовницей твоего отца, Джим Беккет. Никогда, – не открывая глаз, произнесла Нора. А потом шагнула вперед, взяла свой бокал и залпом выпила содержимое.

На улице послышалась грязная ругань. Кажется, две почтенные горожанки не поделили кусок сыра из лавки напротив. И, словно дождавшись этой брани, с неба хлынул ливень.

Слушая, как тяжелые капли стучат по карнизу, Джим смотрел на свою собеседницу, пытаясь определить, не лжет ли она.

Потому что, если ее слова являются правдивыми, последняя ниточка порвалась еще до того, как он успел за нее потянуть.

С улицы снова послышалась брань, но на этот раз голоса были мужскими. И Джим словно очнулся. Оскалившись, он отодвинул от себя бокал и полез в карман сюртука.

– Никогда не была его любовницей, говоришь? – прошипел он, бросая на стол пачку писем.

Каждое из них начиналось одинаково: «Здравствуй, милый Виктор. Пишу тебе в надежде, что слова мои хоть немного облегчат твою боль…»

Каждое из них заканчивалось словами: «Люблю тебя и буду любить всегда. Твоя Нора».

Нора посмотрела на связанные бечевкой письма и пошатнулась. Перевела взгляд на Беккета, и в глазах ее он увидел безумие. Оно заполняло ее взор, превращая карие глаза в пустыню изо льда и снега.

А потом она резко шагнула назад, повернулась к столешнице и… начала остервенело скидывать оттуда весь хлам.

– Зачем? Зачем ты это сделал, Джим Беккет? – закричала она, и в ее голосе слышались подступающие рыдания. – Зачем ты забрал эти письма из его спальни? Как ты мог? Как ты мог сломать мою жизнь?!

Такой реакции Джим не ожидал. Глядя, как она методично захламляет пол собственной кухни, он вдруг подумал, что его план был не так уж и плох. Надо было сначала ее связать.

На пол упал нож, потом загремел медный ковш, а затем разбился глиняный горшок. Его черепки разлетелись по всей кухне, а один из них задел Джима.

Нора внезапно замерла, повернула голову к окну, постояла так несколько мгновений, а потом горько разрыдалась, закрыв лицо ладонями.

Надо было что-то делать. Джим не понимал, что породило такую реакцию и как он мог сломать жизнь этой женщине. Но, судя по состоянию, она недалека от того, чтобы схватить пистолет и пристрелить его на месте.

Он поднялся на ноги и осторожно приблизился к Норе, слушая, как хрустят под подошвами сапог осколки разбившегося горшка. Невесомо дотронувшись до ее плеч, он глубоко вздохнул и почти беззвучно прошептал:

– Успокойся… Слышишь?

Она затряслась еще сильнее. Ну что же, хотя бы не пытается накинуться на него с кулаками, уже хорошо. Можно попробовать действовать немного решительней. Пока она не успокоится, он ничего не узнает.