Поэзия опыта. Poetry of expirience

    22 июля 2012

На террасе повисло душное лето. Кожа, покрытая золотом, благосклонно принимала ласки вечернего солнца. Ровный шум прибоя, доносившийся с океана, помогал спокойно воспринимать все старания фотографа.

– А теперь поцелуйте её. Нет-нет, в щёку, не в губы. Вот так.

Вспышка, снято. Джей психует, чувствую это.

– Не прижимайте так, вы мнёте платье.

Новый кадр нашей счастливой истории. Вот так мы любим друг друга. Пластиково.

– Потрясающе смотритесь! Потрясающе! – воскликнула Сара, координатор съёмки.

– Да, мы в курсе, – раздражённо отреагировал Джей.

Милана мило улыбнулась, на опыте убедившись, что лучше ничего не говорить в такие моменты.

Да, Сара, спасибо, мы в курсе. Об этом вся наша любовь. Мы звёзды шоу-индустрии, и всё у нас напоказ. Растворяемся в проходящем и временном, не строим своё счастье, а ищем внешние радости и совершенно не знаем друг друга. Вечера всегда проводим в клубах, днём работаем, занимаемся спортом, встречаемся с друзьями и практически не пересекаемся. Нам сложно быть вдвоём, потому что в наших отношениях уже давно нет нас.

Если очистить наши чувства от всей показухи и оставить нас с Джеем на необитаемом острове без жадного внимания фэнов, мы утопимся от своей безысходности, и любовь нас не спасёт – её ведь не перед кем будет демонстрировать.

У нас уже не любовь, а затянувшийся самообман. Самообман, без которого я больше не могу жить, ведь он стал неотъемлемой частью меня. Той меня, которой мне так нравится быть.Давно уже в плену у собственного имиджа.

Но я скучаю по тем чувствам, которые когда-то объединили нас и которые со временем всё больше растягиваются, подобно жевательной резинке, теряя вкус, форму и былое качество и не наполняясь ничем новым. Нам теперь всё чаще приходится казаться влюблёнными, потому что становится сложно ими быть. Странная обречённость, превратившаяся в профессию…

Мы идеальные, и мы любим друг друга красиво и страстно, играем в чувства, позируем и воплощаем чужие мечты. Легко делать то, что знаешь. Особенно, когда успех предсказуем. Легко потрясающе смотреться, легко снова и снова надевать знакомый образ, улыбаться, включать радость, когда нужно, и выключаться, оказавшись в тишине, в тени, покинув свет.

Сложнее потом слой за слоем снимать грим, без него выглядишь незащищённой и не такой, изменившейся. Не такой, как привыкли другие, не такой, как хочется самой. Когда я в последний раз была собой?

Милана осушила стакан воды. Алкоголь ни к чему, когда предстоит ещё один выход.

– Вы будете завтра в «Boa Steakhouse»? – спросила Сара.

– Да, – односложно ответил Джей и, обняв Милану за талию, повёл её к выходу.

Она обернулась, послав извиняющуюся улыбку Саре, и прильнула к Джею, предчувствуя неминуемое грядущее. Джей слишком долго ничего не сочинял, и это означало, что со дня на день должна была разыграться новая сцена нервной драмы, на которой держалась их потрясающая любовь.

Они освежали свои отношения бурными ссорами, после которых Джей получал мощный импульс вдохновения и начинал рифмовать свежие строки, а опустошённая Милана ехала в клуб – давать эксклюзивные интервью новым подругам и знакомым барменам. Джей забирал её под утро, возвращал домой, дарил что-нибудь красивое и нежно целовал, называя своей музой и принося привычные извинения.

Милана охотно прощала, и вместе они обсуждали новую песню, спорили и пели, валяясь в постели и не отвечая на звонки. Обиды забывались так же быстро, как высыхали слёзы, смех вытеснял всё плохое, и в этом контрастном ритме проходило первое лето независимой взрослости Миланы Смоленской.

– Мне понравилось, а тебе? – Милана села в его красный кабриолет Ferrari.

Джей молча включил свою музыку и начал напевать бессвязные строчки знакомых ей песен. Милана посмотрела на него.

– Мне очень нравится быть с тобой, – сказала она, привыкнув озвучивать ему свои мысли.

– Заткнись, – посоветовал Джей.

Милана послушно замолкла.

– Нет. Лучше говори, – попросил он через пару мгновений.

Она улыбнулась и, откинувшись на сидении, посмотрела в небо, багровеющее поздним июльским закатом.

– Хочу сделать новую коллекцию, – мечтательно произнесла она.

– Сделай.

– А мы поедем в Лондон? – спросила Милана, заметив тонкий растущий полумесяц и вспомнив о своих планах.

– Что?

Джей постоянно переспрашивает не потому, что не слышит, а потому что ленится вслушиваться и вникать. Он всё время зависает в мире своего эго, и другие ему не интересны.

– Мы поедем в Лондон? – Милана терпеливо повторила свой вопрос.

– Зачем? – Джей взглянул на неё сквозь свои глянцево-чёрные Ray-Ban.

– Я же тебе утром говорила. 27-го будет открытие летних Олимпийских игр, и у нас есть билеты.

Он кивнул, затем вдруг спросил:

– Что есть?

– Би-ле-ты, – по слогам произнесла Милана. – Пой свои мысли вслух, пожалуйста.

Он улыбнулся.

– Лучше расскажи, как сильно ты меня любишь.

– Ты такой смелый, – Милана покачала головой.

– Да, детка, продолжай…

Джей не оценил сарказм, прозвучавший в её голосе. Милана вздохнула и начала озвучивать чувства, о которых ей с каждым разом становилось всё сложнее говорить.

Если есть любовь, то отношения переполняет жизнь, энергия и лёгкость. Если её нет… То и отношений, по сути, нет. Чем активнее используешь чувства, тем меньше их остаётся, если их не восполняет взаимность.Пусто мне. Довольствуюсь красивыми словами, внешними проявлениями любви и чужой завистью, тешащей тщеславие.

– У тебя завтра кастинг, – вдруг сказал Джей, перебив Милану на полуслове.

– Что? – переспросила она.

– Отец организовал тебе кастинг, – медленно выговорил Джей. – Продолжай.

– Что? – спросила Милана, окончательно сбитая со своей волны вдохновения.

– Мне понравилась строчка про лунные ночи, сухие слёзы, пустые слова и громкие прикосновения.