Цена жизни

– Он не вернется.

И ушел. Больше мы с ним не виделись. А вскоре в город пришли наши. Соседи, кто уцелел, во всех своих бедах винили Карла и отдали его первым солдатам, что увидели на улицу. Ну, а те, недолго думая, расстреляли «фрица» прямо посреди двора. Обыскав дом, нашли в подвале нас. Баба Нюра, увидев маму, бросилась к ней, голося и причитая. От нее мы и узнали, что Лёву забрали немцы и посадили в проезжавшую по улице душегубку. Этот новый вид изощренного зверства фашисты впервые опробовали в Краснодаре. Страшное дело! В закрытый со всех сторон грузовик, заводили выхлопную трубу и люди задыхались газами от работающего двигателя. Мучительная смерть у братика была. Жуткая.

Старушка смахнула слезу и замолчала. Злата забралась с ногами на софу и прижалась к ней.

– А что было потом?

– Потом… Мама, узнав, какой страшной смертью умер Лёва, заболела. Все винила себя, что не смогла отговорить его от безумной затеи. Пыталась понять, как он сбежал. Похоже, Карла отвлекли, и он не до конца закрыл ляду, а брат этим воспользовался. С каждым днем ей становилось все хуже. А когда принесли похоронку на папу, слегла совсем и больше не вставала. Баба Нюра ухаживала за ней, как умела. Мне пришлось пойти работать. Мамы не стало 11 мая 45-го, на следующий день после сообщения по радио о капитуляции фашистской Германии. А где-то, через год, мы случайно узнали, кем на самом деле был сосед Карл Гусь. Коммунист, еврей с немецкими и литовскими корнями. Как он оказался на Кубани не известно. Говорили, вроде бежал в Советский Союз после расстрела его семьи в конце тридцатых годов. Во время войны его фамилия помогла получить должность полицая в оккупированном Краснодаре. А повязка со свастикой позволяла передвигаться по городу и пешком, и на мотоцикле, который ему выдали «как своему», даже после комендантского часа. Он выискивал пособников фашистов и сдавал их новым хозяевам вместо коммунистов и партизан, надеясь, что человеку с его происхождением поверят больше, чем предателям своего народа. И ему верили! Больше двадцати стукачей и изуверов сдал он фашистам, как связников и разведчиков.

– Что с ними стало?

– Одних расстреляли, других в застенках гестапо замучили – требовали рассказать о ячейках подпольщиков в городе. Но, они ничего не знали, потому, как никакого отношения к ним не имели. А Карл… Еще в начале войны он разузнал, где живут десятки еврейских семей. Во время оккупации прятал их по подвалам и погребам, помогая выжить. Почти сотня спасенных. И цена этим жизням – его смерть. Вот так-то, внученька.

Злата поцеловала бабушку и крепко обняла.

– А войны больше не будет? Скажи! Правда, ведь?

– Детка. Мы не можем этого знать. Но, я уверена, никто не хочет умирать. Какими бы ни были цели, всегда – цена жизни одних, есть смерть других. Надеюсь, люди это понимают и не забудут уроков той страшной войны.

Граната

Бухнув тяжелую сумку под вешалку и скинув туфли, Марина босиком потопала в комнату. Мимоходом поправила растрепанные рыжие кудри, подушечками пальцев ощупала темные круги под глазами.

«Нда! То еще зрелище».

Прихватив со стола пульт от телевизора, и оглядев покрывшуюся пылью мебель, вздохнула и тяжело плюхнулась в кресло перевести дух. Все же прав доктор, рано ей еще такие нагрузки. И почему она решила, что две остановки от больницы до дома она осилит пешком? В животе противно заурчало. Пришлось вставать и шлепать к холодильнику. Но там, как и следовало ожидать, ничего путного не было. Пара банок консервированной фасоли, полпачки сливочного масла, которое теперь только в выпечку годится, банка аджики, кусочек высохшего сыра и ведерко с маринованными огурцами.

– Не густо! – Закрывая холодильник, пробурчала Марина. – А в больнице сейчас обед!

Мысли о низкокалорийном диетическом, но все же горячем питании вынудили девушку снова влезть в туфли и отправиться в ближайший магазин за продуктами. За углом, недавно открылась частная пекарня, и запах сдобы и не полезной, по мнению докторов, выпечки теперь каждый день наполнял ароматами уютный дворик многоэтажки. В пекарне всегда можно было полакомиться горячими осетинскими пирогами и прочей вкусной выпечкой, кусочком на месте или взять на вынос целиком.

«Надо будет обязательно взять домой пирог с мясом и сыром. А лучше два. Два пирога и парочку хачапури.» – Думала девушка, спускаясь по лестнице.

Замечтавшись о сытном, но весьма калорийном обеде, у входной двери она налетела, на неожиданно вынырнувшую из кладовки фигуру.

– Ты, Маринка, куда запропастилась? Две недели тебя не видала. – Схватила ее за руку соседка баба Клава.

Старушка каждый день после обеда возилась на придомовой территории или в палисадниках. Выражаясь ее словами она «несла», «создавала», «облагораживала», «озеленяла», «придавала», «окультуривала» и что-то там еще… За это была единогласно избрана на собрании жильцов Председателем домового комитета. И теперь «выбивала», «увещевала», «воевала», «внедряла», «выясняла», «пробивала», «продавливала», «контролировала» и далее по списку… А еще она все про всех знала и очень любила читать лекции на разные щекотливые темы.