– Я немного опоздал, простите, – подбегая к нам, сказал Никита.
– Прощаем, мы и сами только что подъехали.
– Ладно, идите уже, – сказал Димка, – я буду ждать вас здесь.
Нам сказали, что Надя в отделении гинекологии, и плюс у нее сильное сотрясение мозга. Пока ее нельзя беспокоить, но нам нужно рассказать, где и как это случилось. И нас послали к дежурному врачу.
Когда мы зашли в кабинет, там сидел угрюмый доктор и не очень приветливо пригласил присесть.
– Вы знаете, что с нею случилось? – первый вопрос задал он сердитым тоном.
– Нет, мы не знаем, нас не было рядом, но мы знаем, с кем она уехала, и мы же нашли ее в лесу в таком состоянии, – начал отвечать Никита.
– Что с ней, доктор? – спросила я.
Он оглядел меня, потом спросил:
– Вы ей кто?
– Я ее близкая подруга. Мы вместе поехали в Покровку, но, не доезжая деревни, она поехала с Толиком – сказали в магазин, но никто из нас не знал, что там нет дороги в деревню. И еще она сама не захотела, чтобы мы все ехали вместе за одним пивом. Поэтому мы поехали вчетвером в клуб, ждать их там, но, когда прошло полтора часа, мы забеспокоились и поехали искать, вот и нашли ее в таком состоянии, – плача, рассказывала я врачу.
– Ну, что могу сказать. – врач изменил свой сердитый тон на более вежливый. – Ее сначала, видно, избили, а потом зверски изнасиловали. Поэтому мы поставили милицию в известность, так у нас положено. Вам придется давать свидетельские показания в милиции – с кем она уехала. К обеду должен прийти сотрудник от туда. Но я уверен, что она не сможет еще отвечать на вопросы. У нее сильное сотрясение мозга, кто-то ее хорошо ударил тупым предметом прямо в затылок.
– А жить она будет? – опять спросила я.
– Жить будет, только как – это уже другой вопрос. Для нее это сильная психологическая травма.
Но жизнь Нади после больницы продолжилась неожиданным образом для всех нас.
Во-первых, она отрицала факт изнасилования. Якобы ее никто не избивал, она просто упала с мотоцикла. Толика и Леню нашли сразу же. Они, конечно, все отрицали и тоже уверяли, что она упала с мотоцикла, при этом ударилась об дерево.
Когда она вернулась домой после выписки, я на выходные приехала домой. Так как занятия в институте уже начались, и ее койка в общежитии была пустой. А я не могла дождаться, когда же она выпишется из больницы. Но она даже в дом ко мне не зашла. Передала через соседскую девочку, которой было шесть лет, что она ждет меня на озере на нашем месте.
Я, обрадованная, что она наконец-то вернулась, бежала к озеру. В больнице нас так ни разу к ней не пустили: сначала было нельзя, а потом говорили, что она не хочет никого видеть. Тогда я понимала ее. Да и слова доктора все время стояли в ушах: «Для нее это сильная психологическая травма».
– Надюшка, как же я рада, что ты вернулась, – я хотела обнять ее, но она жестом руки остановила меня.
– Ты мне больше не подруга, поняла? – резко ответила она мне.
– Надь, ты чего?
– Предательница! Ты опозорила меня почти на весь край, – орала она.
– Чем я тебя опозорила?
– Собрала почти всю округу, чтобы меня отвезти в больницу. Ты не могла это заделать по-тихому? Какая ты после этого мне подруга? Теперь каждый тычет в меня пальцем. А мать меня знать не хочет.
– Надь, я бы тебя одна пешком до района, даже если бы Геркулесом была, не дотащила. Это раз. Во-вторых, я никого не собирала. Мы везли тебя в Покровку, а отец мой и Димка ждали нас у деревни. Потому что мы с тобой не вернулись домой, когда танцы закончились.
– Не оправдывайся, папенькина доченька. Мало того, что все в деревне знают, так еще и весь район знает. Трепло ты поганое! Как мне теперь жить после этого?
– Надя, все будет хорошо, тем более учеба началась, я тебя все время ждала в общежитии.
– Забудь, я с тобой в одной комнате не собираюсь жить.
– Ты сейчас после больницы, и я не хочу с тобой ссориться.
– Ссориться, да кто с тобой ссориться собирается? Пошла вон из моей жизни, и никогда не подходи ко мне, поняла, предательница? С тобой дружить – себя не уважать.
– Я предательница? Ну прости, что не дала тебе там у развилки по башке, не схватила за волосы и не потащила домой! Прости, что не бросила тебя с сотрясением мозга в лесу на произвол судьбы. Прости меня за это. В следующий раз, когда тебе понадобится помощь, я подумаю, протянуть тебе руку или нет.
Мне до слез было обидно. Я развернулась и побежала домой.
– Я всю жизнь буду жалеть, что дружила с тобой, предательница! – неслось мне в след.
Через месяц после этого разговора в институте все поговаривали, что Надя выходит замуж. Она действительно очень изменилась – стиль одежды сильно изменился, проходила мимо меня с гордым видом. И все время смотрела на меня, словно я какой-то сорняк, валяюсь под ее ногами. Мне до боли в сердце было обидно, но я очень старалась не подавать вида, что меня это очень задевает.
Ближе к Новому году я шла с Леной после института по улице, в воздухе кружил пушистый снег. Мне не хотелось идти в общежитие. Жизнь в нем стала невыносимой. Все что-то шептали, указывая на меня пальцем, как будто я в один какой-то миг стала прокаженной. Даже не понимала, какая была в этом причина, идущая рядом однокурсница Лена спросила:
– Арина, ты не хочешь перевестись в другой институт?
– Интересно, почему я должна перевестись?
– Ты на меня не злись, я не участвую в Надиной акции.
– В какой акции?
– Выжить тебя с общаги, а потом и с института. Но вижу, что они успешно осуществляют план. Сначала с тобой перестали все общаться, а теперь взялись за комнату, ты ведь не можешь спокойно там даже спать. И я уже слышала, что комендант общаги накатала на тебя жалобу в деканат за то, что ты нарушаешь правила поведения в общежитии, устраиваешь дебоши, и в твоей комнате постоянно драки.
– Ах, так значит это Надя старается? А то я все думала, кто мне все время комнату переворачивает, пока меня нет. Нет, я не уйду с института добровольно.
– А если тебя из-за жалоб отчислят?
– За что? Учусь я нормально.
– Просто знаешь, Надя замуж весной выходит за сынка губернатора города. И он тебя не оставит в покое.
– Кто? Нааадя? Замуж выходит за сына губернатора?
– Да, а ты не знала?
– Нет, не знала.
– А кто у него сын? Я его вообще не знаю, и почему он должен меня не оставить в покое?
– Толиком зовут, редкостная мразь. Надя ему, мне кажется, прям хорошую пару составит.
– Толик? Ах, вот почему она заявление не подавала и отрицала все тогда, – как—то случайно вырвалось с моих уст.