Принцесса Зима

– Хорошо, – встала мама с кресла и направилась к окну. – Только непонятно, с чего тебе пыль мерещится. Знаешь ведь, что влажную уборку делают ежедневно.

С открытым окном стало хуже. К запахам снега и пыли теперь примешивались звуки улицы. Я отчетливо слышала шелест листвы. Мне даже казалось, что листья разговаривают между собой.

Виски простреливало болью, мысли путались, запахи изводили. Еще и мама так сильно надушилась, что к горлу подкатывал неприятный комок.

– Так лучше? – спросила она.

– Нет, – резко ответила я. – Вороны слишком громко каркают.

– Вороны? – изменился взгляд родительницы с недовольного на испуганный. – Да ты не умом случайно тронулась, дочка? Никаких ворон не слышу.

Мама поспешно покинула комнату, оставив меня в одиночестве мучиться фантомными запахами и звуками.

Но ненадолго. Вернулась она в компании нашего семейного доктора.

– Очнулась, деточка, – сочился приторностью голос мужчины. – Это хорошо. Твоя мама сказала, что тебе чудится то, чего нет. Это не страшно. Сильный испуг, плюс ты сильно ударилась головой. Постельный режим, успокоительный чай, и через пару дней все придет в норму, – пообещал он.

– А ее синяки быстро пройдут? – продолжал маму волновать тот вопрос, который меня как раз сейчас беспокоил меньше всего. – Нам к свадьбе готовиться.

– Свадьба – это хорошо, – нравилось повторять доктору одно и тоже. – Повреждений много. Недели три понадобится на полное восстановление.

– Пойдет, – выдохнула мама. – Торжество через месяц. А примерку платья дома можно будет сделать. Скажу портнихе, чтобы сама к нам выезжала.

Разговор о предстоящей свадьбе не вызвал у меня никаких эмоций. Нет, одну эмоцию все-таки вызвал – разочарование. Но и она быстро исчезла под наплывом боли, сковавшей тело. Болели даже уши, им было тяжело выдерживать новую звуковую нагрузку. А моему мозгу никак не удавалось отгородиться от невнятных шорохов и шепота, отчего я злилась и впадала в отчаяние.

Успокоительный чай и постельный режим не помогли ни в этот день, ни на следующий, когда меня навестил Владимир.

Сердце, как бывало прежде, не замерло, не пропустило удара. Пленительный облик Волка больше не трогал меня, не волновал, не заставлял таять и мечтать. А жаль. Жаль взамен наполненности получить пустоту. Как так? Разве любовь проходит в один миг? Как отрезало. Даже неинтересно вспоминать все, что было прежде между нами.

Владимир пах лимонами. Некогда притягательный для меня аромат стал вдруг невыносим.

– Малыш, я так рад, – начал он говорить, окидывая потрепанную невесту беглым взглядом.

– Чему? – осталась я равнодушна к тому факту, что выгляжу в его глазах сейчас далеко не красоткой.

– Как же, – слегка растерялся Владимир от моего пренебрежения. Привык видеть обожание и влюбленность, а тут встретила его не так. – Ты жива осталась. Я боялся потерять тебя в той бойне.

Он сел в кресло и ласковым жестом дотронулся до моей неповрежденной правой кисти, где на безымянном пальчике поблескивало камушками подаренное им кольцо.

– Если боялся, почему убежал? – не покалывало кожу приятными импульсами, как бывало прежде от его прикосновений.

– Ясмин, прости. Я просто не увидел тебя и побежал вместе со всеми, – гладил он мою ладошку.

– Меня девочка спасла, ровесница моя или младше даже. Беловолосая такая, явно зимой родилась, – не могла позабыть я разорванное надвое тело Кристины. – Она погибла, а ее кровь на мне осталась.

– Не думай об этом, малыш. А то так и до сумасшествия себя довести можно, – нашел Волк оправдание моей холодности.

– Мама тоже считает, что я умом тронулась, – попыталась улыбнуться, но ничего не вышло. Улыбаться я разучилась.

– Она просто беспокоится о тебе. Как и я, – поднялся он с кресла. – Вижу, ты устала. Не буду надоедать. Завтра зайду, – пообещал Владимир.