Огни на Эльбе

– Лили Карстен. Очень приятно! Я тоже так делаю, когда хочу стать невидимой для окружающих.

Она уже собиралась спросить Эмму, почему, ради всего святого, она таскает с собой старый английский трактат по анатомии, когда вошла Берта. Увидев, что Лили и Эмма сидят вместе, она замерла. Ее глаза сверкнули, а рот приоткрылся от изумления. Лили встала и махнула ей рукой, надеясь представить их с Эммой друг другу, но тут в класс вошел учитель.

– Доброе утро, дамы! – воскликнул герр Кляйнляйн, и девушки поспешили на свои места. Берта развернулась, подошла к пустой скамейке на другом конце класса и села рядом с Анной-Марией Фербаум. Лили пыталась поймать ее взгляд, но Берта больше не посмотрела в ее сторону.

– Сегодня мы начинаем с урока латыни. Прошу вас, достаньте свои письменные принадлежности.

Лили застонала, и герр Кляйнляйн тут же бросил на нее предостерегающий взгляд. А в следующий момент он заметил Эмму.

– О, конечно, я же совсем забыл! Фройляйн Уилсон, – он назвал Эмму по фамилии, и девушка встала, шурша платьем.

– Дамы, представляю вам нашу новую студентку. Мисс Эмма Уилсон, она приехала к нам из Лондона. Мисс Уилсон, возможно, вы хотели бы сказать несколько слов?

Он смотрел на Эмму дружелюбно, но Лили заметила, что что-то не так с его улыбкой. Герр Кляйнляйн был сутулым человечком с моноклем и козлиной бородкой. Обычно он относился к своим ученицам доброжелательно и терпеливо. Но сегодня все было иначе – казалось, его совсем не обрадовало присутствие Эммы.

«Что с ним?» – подумала Лили. Ей очень понравилась новенькая, и она даже представить себе не могла, почему учитель смотрел на нее косо.

Однако Эмма, похоже, ничего не заметила и лишь кивнула на предложение учителя.

– С удовольствием! Хотя я действительно родилась в Лондоне, моя мать происходит из знатной гамбургской семьи. Именно поэтому я в равной степени владею английским и немецким и могу так свободно с вами общаться. – Она улыбнулась присутствующим. – Мне двадцать семь, так что я, вероятно, старше большинства из вас. Последние несколько лет я провела в Швейцарии, где изучала медицину.

По комнате прошел гул изумления. Некоторые сдавленно хихикали, другие смотрели на Эмму с недоумением. Лили тоже откинулась на спинку стула, не веря своим ушам. Эмма изучала медицину? Женщина? Лили даже не подозревала, что такое возможно.

– К сожалению, мне пришлось вернуться сюда, чтобы присматривать за матерью, которая осталась в Гамбурге совсем одна. А поскольку у меня нет возможности работать здесь по профессии, пришлось искать новые пути. – Эмма неуверенно пожала плечами. – Скорее всего, следующие несколько лет я проведу в Гамбурге. Мне не хотелось бы оставаться без работы все это время. Поэтому я решила пойти на курсы. К счастью, благодаря моему образованию мне не придется начинать с нуля.

Девушка снова обворожительно улыбнулась. Она изучала спокойную уверенность, и Лили почувствовала, как и сама проникается этим настроением.

Герр Кляйнляйн, однако, бросил на Эмму взгляд, полный неудовольствия.

– Чудесно! – недобро усмехнулся он. – Значит, вы здесь потому, что у вас нет другого выхода? Всегда приятно слышать от учащихся что-то подобное.

Лили удивленно моргнула. Она решительно его не узнавала.

– Ну что ж, посмотрим, чему вас научили в университете. Надеюсь, вы не будете отставать от сокурсниц. – В его голосе звенел нескрываемый сарказм.

Лили перестала что-либо понимать. Эмма тоже наконец заметила неладное. Приподняв брови, она молча посмотрела на учителя, но тот лишь велел ей сесть.

Во время занятий герр Кляйнляйн снова и снова вызывал Эмму к доске под предлогом проверки ее знаний. На большинство его вопросов она невозмутимо давала верные ответы. Но в те немногие разы, когда девушка все же ошибалась, он поправлял ее с плохо скрываемым удовлетворением.

На следующее утро Лили сидела за столом, тоскливо ковыряя яичницу. Аппетита не было совершенно. Она задумчиво сделала глоток чая со сливками, затем бросила в чашку кубик леденцового сахара. Ее ждал очередной теплый летний день. Окна столовой были открыты настежь, комнату наполнял аромат цветущего сада, переплетавшийся с запахом кофе и свежих булочек. Родители вполголоса обсуждали предстоящий летний бал, Франц, не замечая ничего вокруг, читал газету, а фройляйн Зёдерлунд сидела на привычном месте рядом с Михелем, помогая ему управляться с приборами.

С момента крещения корабля прошло уже несколько дней, но в семье по-прежнему царило подавленное настроение. Хотя Лили не лишали привычной заботы, она сполна ощутила разочарование родителей, которые теперь относились к ней с прохладной отстраненностью. Большой удачей было уже то, что бабушка не спустилась сегодня к завтраку. Хотя старая дама сильно страдала, ее болезнь в каком-то смысле была благословением для семьи, препятствуя ее появлению в столовой. Бабушка не могла самостоятельно передвигаться по лестнице, так что обычно ее носили слуги, но в плохие дни она предпочитала вовсе не покидать свои покои. Сегодня Лили была рада этому как никогда – накануне бабушка устроила ей настоящую взбучку. Да и всем остальным было спокойнее, когда Китти Карстен не было рядом.

В комнату вошла Герта и, увидев полную тарелку Лили, неодобрительно приподняла бровь. Кухарка работала у них еще с тех пор, как Франц был маленьким, и Лили любила ее, как родную бабушку. Это была худая, как палка, высокая женщина с седым пучком волос и двумя прямыми морщинами вдоль щек, придававшими ей строгий вид, который совсем не соответствовал ее натуре. Лили часто сидела с ней на кухне, наблюдая, как она месит тесто или чистит рыбу, и философствовала с ней о жизни и о своих текстах. Герта проявляла живой интерес ко всему, что Лили читала и писала, и девушка с радостью рассказывала ей об этом.

Герта пригрозила ей пальцем, намекая, что надо поесть, а затем спросила:

– Могу я принести еще что-нибудь для господ?

– Большое спасибо, Герта, ничего не нужно! – улыбаясь, ответила Зильта. – Рыба сегодня особенно удалась. Можешь передать Лизе, что мы закончили.

Герта сделала реверанс и, выходя из комнаты, послала Лили предостерегающий взгляд, после чего подмигнула. Лили вздохнула, насадила на вилку кусок запеченной рыбы, а затем, повертев его так и сяк, отправила вилку в рот. Пока она жевала, ее взгляд упал на Михеля, который – без ведома фройляйн Зёдерлунд – успел глотнуть молока, которое стекало теперь у него по подбородку.

– Михель, дорогой, возьми салфетку! – воскликнула Лили.

Зильта подняла голову и вмешалась, прежде чем сын успел размазать напиток по всему костюму. Во время еды они всегда клали ему на колени салфетки, но он, как это часто бывало, успел скинуть их на пол.

– Извините, фрау Карстен, это мое упущение! – Фройляйн Зёдерлунд хотела взять у нее салфетку, но Зильта только отмахнулась.

– Не волнуйтесь, я уже закончила, а вы еще ничего не съели. Я позабочусь о нем! – Зильта любовно промокнула сыну подбородок, а затем шею, где обнаружились не только остатки молока, но и упавшие за воротник кусочки рыбы и хлебные крошки.

– Мальчик должен научиться вести себя за столом! – заметил Франц, не отрываясь от газеты.

– Он делает успехи! – вступилась Зильта за младшего сына и, когда Франц бросил на нее скептический взгляд, улыбнулась. – Все в порядке, костюм, в конце концов, можно постирать.

– Все в порядке лишь до тех пор, пока никто его не видит таким! – парировал Франц, и Зильта нетерпеливо вздохнула.

Внезапно в коридоре послышались шаги, и все удивленно переглянулись. Через несколько секунд в комнату ворвался дядя Роберт. Он казался расстроенным, а в руках у него была газета, которую он швырнул на стол, не снисходя до приветствий. У Лили мгновенно засосало под ложечкой.

– Полагаю, вам уже все известно? – спросил он своим зычным голосом, подбоченившись.

Лили нравился дядя Роберт, шумный бородач, который любил с ней шутить. Но когда он злился, высокий рост и громкий голос делали его угрожающим. А сегодня он, казалось, был совершенно вне себя.

Отец, нахмурившись, развернул газету.

– О чем ты говоришь? – спросил он брата, взглянув на первую полосу.

– Третья страница. Городские сплетни! – Дядя рухнул на стул, переводя дыхание. Лиза тотчас бросилась к нему и поставила для него приборы, но он только отмахнулся.

– Я не голоден. Только кофе, пожалуйста! – скомандовал он, и служанка, удивленно округлив глаза, налила ему чашку. Было ясно, что ей тоже не терпелось узнать причину этого неожиданного визита.

Франц поднялся со своего места и теперь стоял позади отца, скрестив руки на груди, и тоже читал. Из-за газеты Лили не видела выражения лица Альфреда, но зато она видела, как по мере чтения все больше застывает лицо брата.

Франц поднял голову и на мгновение бросил на нее такой сердитый взгляд, что она, не выдержав, опустила глаза. Через несколько секунд отец сложил газету. Его губы подрагивали.

– Что ж… Опасения Франца подтвердились, – сказал он, избегая взгляда Лили.

– Что такое, дорогой? – встревоженно спросила Зильта.

– Мы в прессе. И статья… ну, скажем так… не самая доброжелательная.

– Кампания по шельмованию, вот что это такое! – прогремел Роберт, и немного кофе пролилось на белую скатерть. – Репортер вам знаком?

Франц и Альфред одновременно покачали головами.

– Фридрих Рихтер. Впервые слышу. Его не приглашали на крещение.

– Мы не можем этого так оставить. Нам нужно сейчас же выработать план для дальнейших действий! – Роберт встал и одним глотком опустошил свою чашку.