Вселенная Тьмы. Метеоры

– Будто чего-то не хватает… – тихо произнесла она.

– Да? – он улыбнулся. – Кажется, я знаю ответ на этот вопрос, – он перевернул свою ладонь, где символы воздуха и огня, соединяясь и переплетаясь между собой, формировали небольшой вихрь.

– Натали, – прошептал он, – сожмите, пожалуйста, ладонь в кулак и положите на мою.

Она сделала все в точности, как он сказал.

– А теперь разожмите… – произнес он.

На его ладони остался лежать унесенный ветром цветок миндаля, воспоминание о котором она сохранила в своем сердце. Он положил его в вазу, и тот тотчас вспыхнул, превратившись в прекрасную белую лилию.

– Как красиво! – воскликнула она, смотря сияющими глазами на распускающийся в воде бутон.

– Немного волшебства, мисс, не более, – улыбнулся Ангро, разглядывая ее искреннее сердце, радующееся столь обычной для него магии.

Луна принесла бокалы и белое вино сорта шенен блан (долина Луары, Франция).

– Вина? – спросил он.

– Да, немного. Спасибо, – она взяла хрустальный бокал, обрамленный витиеватым узором из переплетающихся нитей. – Прекрасная работа. Смею предположить, век четырнадцатый, может, чуть раньше. Настоящий шедевр венецианских мастеров, – произнесла она.

– Верно! Вы угадали! Конец тринадцатого. Я случайно нашел эти бокалы у одного старьевщика и решил, что они отлично подойдут к интерьеру «Старса».

– Сколько удивительных вещей можно найти в антикварной лавке! Мне даже порой кажется, что Хирон просто любит коллекционировать произведения искусства. Но вот отдавать – это проблема, – она сделала глоток.

– Он именно такой, как Вы описываете, Натали. Но это его единственная слабость, в остальном он очень и очень занимательный персонаж. Мне всегда любопытно с ним общаться. Его умение подбрасывать задачки всегда соединяется с событиями Прошлого. Однако, в силу своей душевной организации, он способен поделиться историями, которые, казалось, были утрачены и отправлены на полку забвения…

– Дэвид, – она перевела взгляд на потрескивающий в камине огонь, – почему события, произошедшие с сердцами в прошлых жизнях, недоступны для нас в настоящем? Ведь это было бы неплохо… чтобы избежать ошибок…

– Тогда зачем жить? Если все знать?

– Но ведь учиться можно бесконечно… – Натали слегка нахмурилась.

– Согласен. Это, пожалуй, лучшее, зачем нам даются новые сердца… Но здесь есть одно но… – Дэвид слегка наклонился и продолжил. – Мы не можем создать новое сердце, наполненное старыми страданиями, метаниями и исканиями себя. Представьте, что в конце пути, когда мы отдаем это полностью в руки Света и Тьмы, каждое из них измеряется по наполненности живой и мертвой водой, лентами (если, конечно, они есть), согласованностью этого сердца с огненными водами Свиллиам. И, опустив его в колодец мироздания, мы забираем частицы, формирующие золотой баланс между мирами. И, если представить себе, что миры Света и Тьмы, перевернутые миры зеркал и Хаоса, незримо, – он внимательно посмотрел на нее в этот момент, – существуют в самом деле в чьем-то воображении, значит, я могу смело утверждать, что мы создали правильное сердце – сердце поэта, писателя. Сердце, способное почувствовать нас. Но, чтобы сделать это, нужен исключительно чистый лист. В этом наша работа – забирать их и стирать ошибки. И только потом, по прошествии многих лет или жизней, мы можем позволить вопрошаемому прикоснуться к непознанному, к звездам, к нашей библиотеке…

– Но почему же тогда люди уходят так рано? Не прикоснувшись? Не познав? Это несправедливо! – воскликнула она.

– Вы правы. Я бы еще добавил, что несправедливость – это мир, где существуют люди. Мир материи. Они делают все возможное, чтобы разрушить себя и закрыть единственный путь к спасению, путь к сердцу. И звезды, взирая на нас, лишь только пожимают плечами, но продолжают надеяться, что когда-нибудь они встретят сердце, бьющееся в унисон с их пульсацией. Удивительный механизм под названием «случайность» настолько закономерен, что, познав его движение, уже становится неинтересным то, о чем говорят обычные люди. И начинаешь искать нечто новое. Что-то, что позволит прикоснуться к огненному вихрю, несущемуся сквозь созвездия, срывающего серебряные частицы с их поверхности. И когда он наконец оказывается на той же улице, по которой проходит совершенно обычный человек, предположим, девушка, и вдруг он легонько касается ее, оставляя на губах следы звездной пыли. И она, вдохнув ее, вдруг как по волшебству начинает думать о чем-то совершенно невообразимо романтичном, что совершенно не укладывается в голове. И ее сердце, тронутое частичками Тейваз, разгорается все сильнее, наполняя ее хозяйку пьянящими чувствами. Перед таким устоять просто невозможно. Я бы сказал, было бы крайне глупо пытаться сделать что-либо, ибо любая грозная защита, любое сопротивление – жалкая попытка отрицания Любви…

– Дэвид… – Натали снова отвела взгляд, – спасибо, что разрешил прикоснуться к ней…

– Позволите?.. – он протянул руку, приглашая на танец. Она улыбнулась, приняв предложение.

Их силуэты растворились в пространстве, оставив после себя зажженные на столе свечи и цветок белой лилии – символ чистоты и искренности, символ вечной любви темного ангела…

* * *

Гостиная. Поместье Кромвель. Поздний вечер.

Описание комнаты

Светло-голубые шелковые обои, сделанные на заказ на северо-востоке Индии, были расписаны вручную древними мастерами. Стены украшены старыми бронзовыми канделябрами. В некоторых подсвечниках стояли черные свечи, в других – белые, золотые или красные. И лишь в одном из них, около лестницы на второй этаж, где располагалась библиотека, свечи были зеленые. Ангро-Манью всегда зажигал их, когда хотел погрузиться в мир книг, чтобы никто не мог его потревожить. Они способствовали концентрации для получения знаний от Фравахра.

Плотные приспущенные шторы из темно-бирюзового жаккардового полотна с серебряной бахромой, были подхвачены лунными лентами. На полу – вытертый временем шумерский ковер с картой южного неба, составленной древними звездочетами. Созвездия на рисунке меняли свое положение на небе, повинуясь времени суток. Несколько диванов и кресла, обитые той же тканью, что и гардины, были расставлены вокруг камина. У окна располагалась кушетка, с которой небрежно ниспадал шерстяной плед цвета влюбленного жирафа.

Кофейный столик был завален бесчисленным количеством книг, часть из которых, судя по переплету, была совершенно ветхая. Из некоторых из них вываливались наружу какие-то странные карты, символы и звездочки.

– Натали, прошу прощения, у меня немного не убрано, – произнес Ангро, проводя ее в гостиную, подбирая по дороге несколько книг и небрежно бросая их обратно в гору на столе. – Руки не доходят разобрать весь этот мрак… Начитаешься, а потом начинаешь верить во всякую чушь. Хорошо, что нам дали для этих целей разум. Иначе бы уже свихнулся! – улыбаясь, добавил он.

Его разговор прервал помощник Веркс, присматривающий за домом. Он зашел в комнату с подносом, на котором стояло несколько чайников, молочник, сахарница, две фарфоровые чашки и тарелка с сэндвичами.

– О, чай как раз вовремя, Веркс! Здесь ужасно холодно! – произнес Ангро, поежившись.

– Да, сэр. Погоды стоят ужасные. Однако западный ветер рано или поздно ослабнет, и станет теплее.

– Ох уж этот Антарес! Никому не дает расслабиться! – усмехнулся Дэвид.

Помощник, держа одной рукой поднос, другой ловко повернул рычажок у камина и, достав из открывшейся ниши несколько поленьев с вырезанными на них рунами, бросил их в огонь. Они тотчас разошлись, наполняя комнату теплом и ароматом японской розы.

– Зеленый с жасмином, белый с цветками липы или цейлонский со смородиновыми листочками, мисс? – спросил Веркс, открывая крышечку каждого чайника.

– Цейлонский. Спасибо, – ответила Натали, улыбнувшись.

– Вам как обычно, сэр?

– Да, зеленый… – он задумался, смотря на него. – Веркс, совсем забыл! У меня к тебе важное задание: мне нужно, чтобы ты нашел красивую настольную лампу… Желательно марокканскую или египетскую. В любом случае она должна быть старше двух тысяч лет.

– Это небыстрый процесс, сэр. Придется поискать на блошиных рынках. Но я постараюсь.

– Спроси у Джеймса Вилларда или у его жены Нэнси. Помнится мне, они собирались в экспедицию на Восток. Ты можешь к ним присоединиться, если есть желание.

Веркс, улыбнувшись:

– Вы даете мне отпуск, сэр?

– Более того, оплачиваемый, друг мой! Сколько лет ты уже нигде не был? Почти полвека? Думаю, пришло время увидеть мир!

– Сэр, я не мог и мечтать об этом! – его глаза заблестели от слез.

– Ну, Веркс, ну! – Дэвид, улыбнувшись, похлопал его по плечу. Я же знаю, что ты дальше ближайшей округи не выбираешься. Надо же когда-то начинать!

– Благодарю Вас, сэр – он слегка поклонился.

* * *

Веркс и Ангро-Манью, у двери гостиной.

Ангро, шепотом: