Подвиг подплава Балтийского флота. Боевые действия в Финском заливе. 1943 г.

К концу 1942 г. оно представляло собой сравнительно небольшое минное поле (14 постановок по 1–2 минных линии в каждой, 1855 мин), большая часть которого (1389 мин) входила в состав противолодочных минных линий, установленных на глубину 10 и более метров[20 - NARA. T-1022, roll 4049. PG 39519. Akten des Marinebefehlshabers Ostland/Admirals Ostland/Admirals der цstlichen Ostsee – Bericht/ ?bersicht der Ostseekrieg 1942. Frames 409–411.]. По-видимому, именно последним обстоятельством объяснялась его сравнительно высокая эффективность, подтвердившаяся в послевоенные годы обнаружением остовов советских подлодок. В течение кампании на минах «Насхорна» погибли четыре (М-97,

Щ-304, Щ-306, Щ-311) и получили повреждения еще две (Л-3, С-12) наши субмарины. Следует подчеркнуть, что этот результат был достигнут, несмотря на тот факт, что ось рекомендованного для форсирования фарватера пересекалась всего шестью минными линиями. С учетом глубины постановки к началу кампании 1943 г. на своих местах должны были оставаться еще не менее 1400 мин, поскольку мелко-поставленные линии пришлось уничтожить самим немцам во избежание подрывов при постановке новых мин.

Между 24 и 30 марта (29-го выхода не было из-за свежей погоды) сводная группа из девяти БДБ 24-й флотилии («F 191» – «F 195», «F 203», «F 259», «F 267», «F 268») полностью выставила минные поля «Насхорн-1а», «Насхорн-3а» и в основном завершила постановку «Насхорн-2а», включавших в общей сложности 3258 мин! Каждое из них состояло из трех – шести минных линий. Постановкой мин во много рядов противник стремился добиться на каждом из заграждений 20—25-метрового суммарного минного интервала. Поскольку безопасное расстояние[21 - Расстояние, при котором мина не получает повреждений при взрыве соседней мины.] между минами UMA[22 - Краткие сведения об использованных ВМС Германии в кампанию 1943 г. минах представлены в приложении № 3.] составляло 69 метров, поля из мин этого типа могли быть трехрядными, а у мин ЕМС с их расстоянием в 120–140 метров – шести- или семирядными. При этом мины в соседних рядах одного поля ставились не одновременно, а с 5-секундной задержкой – так, чтобы при пересечении поля неизменным курсом увеличить шансы подлодки на подрыв.

Постановки осуществлялись в светлое время между ранним утром и полуднем, после чего БДБ возвращались в Таллин и сразу же приступали к погрузке очередной партии мин. Ее следовало завершить до 21 часа, то есть до предположительного времени начала налета советской авиации. Дело осложнялось отсутствием достаточного количества портовых кранов (всего три) на причале торгового порта с железнодорожными путями, а также запретом на хранение мин непосредственно в порту, во избежание уничтожения их в результате бомбардировок. Мины хранились на минных заградителях, минных транспортах, различных мобилизованных лихтерах, но главным образом прямо в железнодорожных вагонах, которые рассредоточивались по запасным путям в пригородах Таллина и подавались в порт в первой половине дня непосредственно перед погрузкой. При этом немецкому морскому командованию пришлось пойти на такие меры, как изменение расписания движения пригородных поездов и даже захват гражданских локомотивов под свои нужды. Для ускорения погрузки использовались каботажные суда с грузовыми стрелами, которые принимали утром мины на борт, а вечером своими силами перегружали их на БДБ. С наступлением темноты десантные баржи и все суда плавучего тыла выходили на внешний рейд, где пережидали очередной налет, чтобы в 4–5 часов утра выйти на постановку снова[23 - NARA. T-1022, roll 4055. PG 39563. Kriegstagebuch des F.d.M.-Ost 1.10.1942— 15.5.1943. S. 100–104, 152–153.]. Таким образом, несмотря на созданные советским противодействием затруднения, противник не только не приостановил постановки, но смог поддерживать их в беспрецедентно высоком темпе.

После завершения периода плохой погоды утром 2 апреля постановки были возобновлены с новой силой. В тот день уже упоминавшийся отряд из девяти барж выставил первую часть поля «Насхорн-4а», а спустя двое суток – утром 4 апреля – вторую. В момент выхода на эту минную постановку немецкие корабли наблюдали налет трех самолетов Пе-2 на таллинский порт. Учтя опыт мартовских ударов, командование ВВС КБФ решило перенести время атаки на момент рассвета, предоставляя возможность пилотам пикирующих бомбардировщиков нанести точечный удар по видимой цели. В качестве таковой планировался «миноносец», обнаруженный у одного из причалов вечерней авиаразведкой. К сожалению, при реализации данного замысла возникли проблемы – из-за густой дымки у земли цель не наблюдалась, и удар был произведен с высоты 2000 м по месту стоянки. Согласно немецким наблюдениям, две ФАБ-250 взорвались в воде у северного мола, две другие – в жилых кварталах.

Этот эпизод оказался последним в ряду неосознанных попыток командования КБФ затруднить создание противолодочного рубежа в западной части Финского залива. Теперь противник мог действовать без затруднений, чем он сразу же и воспользовался. В тот же день 4 апреля три наскоро перезаряженные минами баржи совершили повторный выход на постановку, завершив поле «Насхорн-2а». 5–7 апреля в связи с погодными условиями экипажам БДБ был предоставлен отдых, после чего работа закипела с новой силой, тем более что в Таллин прибыли остальные баржи трех первых групп 24-й флотилии[24 - БДБ 1, 2, 3-й групп 24-й флотилии были специально переоборудованы для использования в качестве минных заградителей, 4-й группы считались вспомогательными минными заградителями, 5-й группы являлись обычными транспортными баржами.]. 8-го две группы по шесть барж завершили «Насхорн-4а» и начали «Насхорн-5а», а на следующие сутки целое соединение из 15 БДБ выставило 669 ЕМС и EMF, завершив таким образом 5-й «Насхорн», а с ним и главный участок заграждения, простиравшийся от о. Найссаар до маяка Порккалан-Калбода. Но и этого Бемеру показалось мало, и во второй половине дня пять свежеперезаряженных барж выставили первую часть поля «Насхорн-7а» на входе в Таллинскую бухту. 10-го две баржи завершили «Насхорн-7а», а 12 других одновременно в один прием выставили «Насхорн-8а» (648 ЕМС и EMF). В конце апреля две баржи в течение четырех суток выставили поля «Насхорн-9а» и «Насхорн-10а», запечатав Таллинскую бухту окончательно.

Минные постановки на заграждении «Насхорн» в 1943 г.

Подведем итоги. В общей сложности с 24 марта по 30 апреля противник выставил на заграждении «Насхорн» 6864 мины, в том числе 1365 якорных неконтактных[25 - NARA. T-1022, roll 3561. PG 39578. Abschlussbericht des F.d.M.-Ost ьber den Einsatz im Finnenbusen 1943. Anlage 3. S. 55.]. Поля «Насхорн-1а» – «Насхорн-5а», как отмечалось выше, составляли главный участок. Первые два заграждения состояли из поставленных на различную глубину противолодочных мин UMA, третье из тяжелых якорных мин EMC с антеннами, четвертое и пятое – из равного числа поставленных вперемешку якорных контактных ЕМС и якорных неконтактных EMF. Такое число полей потребовалось для того, чтобы перекрыть всю толщу воды от перископной до максимальной глубины хода подлодок. С учетом уже упоминавшегося горизонтального 20—25-метрового интервала между минами в пределах каждого поля это создавало практически 100 %-ную вероятность встречи с миной или минной антенной при движении на запад любым курсом на любой глубине.

Помимо этого были выставлены четыре схожих по плотности заграждения на входе в Таллинскую бухту. В мае и июне за этим последовала постановка еще четырех заграждений (1219 мин)[26 - NARA. T-1022, roll 3561. PG 39578. Abschlussbericht des F.d.M.-Ost ьber den Einsatz im Finnenbusen 1943. Anlage 3. S. 57.] – одного на входе в Таллинскую бухту, одного перекрывавшего мелководье между маяком Порккалан-Калбода и полуостровом Порккала-Удд и двух из донных неконтактных мин близ сетевого заграждения «Вальросс» в тех местах, где сети не достигали дна. К 29 июня – моменту завершения противником постановок на рубеже Порккалан-Калбода – о. Найссаар – на нем с учетом мин, сохранившихся с 1942 г., стояло не менее 9,5 тыс. смертельных сюрпризов. Плотность заграждения была беспрецедентной – до момента достижения сети, следуя по использовавшемуся в 1942 г. фарватеру, каждой подлодке предстояло бы пересечь 31 минную линию, что практически не оставляло шансов на возвращение.

Постановки на МЗ «Насхорн» в 1943 г.

Постановка сетевого заграждения «Вальросс»

Как уже отмечалось ранее, в 1943 г. германское командование коренным образом изменило свое решение на организацию противолодочной обороны в Финском заливе и сделало рубеж Порккалан-Калбода – о. Найссаар главным. Теперь его основным элементом являлось двойное сетевое заграждение «Вальросс» (Морж), перекрывавшее залив практически от берега до берега. Приказ на постановку был отдан шефом Сетевого заградительного соединения капитаном цур зее З. Чирхом 10 марта (прил. 2.6.). Постановка была начата 28 марта и осуществлялась с той же энергией, что и усиление заграждения «Насхорн». Уже 10 апреля, несмотря на перерывы, вызванные плохой погодой, был выставлен первый ряд сети между Найссааром и Порккалан-Калбода. Во второй половине месяца из-за погоды и нехватки сетевого материала заградительная группа работала всего четыре дня. Наконец, в первой половине мая погода улучшилась, что позволило завершить к 15-му числу установку второго ряда сети на главном участке, а также дополнительного двойного заграждения между маяком Порккалан-Калбода и о. Мякилуото. Участок сети, прикрывавший вход в Таллинскую бухту, был выставлен позже (прил. 2.10).

Противник оценил реализацию своего замысла как крупный успех. «Постановке таких сетей, которые закрывали бы глубины до 72 м в морском районе таких размеров, как Финский залив, – отмечалось в отчете начальника тральных соединений за 1943 г. (прил. 2.14), – не было аналогов. До глубины 40 м ставились обычные сети. До 60-метровой глубины сначала с тендеров-носителей были выставлены донные тросы, и затем сети наподобие занавесок были подвешены между тендерами с помощью необходимого количества промежуточных буев. В таком виде сеть была планомерно размещена между Порккала и северной оконечностью Найссаара. Таллинская бухта была загорожена на западе дополнительным сетевым заграждением с проходами (участками затопленных сетей) для судоходства. Севернее Порккала тоже была выставлена двойная сеть – до шхер, фарватер по шхерам сам был на западе загорожен финнами по моей просьбе с помощью двух небольших сигнальных сетей, так что просачиванию русских на запад пришел конец»[27 - NARA. T-1022, roll 2641. PG 39578. Abschlussbericht des F.d.M.-Ost ьber den Einsatz im Finnenbusen 1943. S. 13–14.]. На изготовление сети с четырехметровыми квадратными ячейками ушло около 1500 км стального троса диаметром 18 мм[28 - Матиясевич А.М. По морским дорогам. 2-е изд., доп. Л., 1987. С. 184.].

Потери немцев в течение всей операции составили два сетевых тендера: один подорвавшийся на авиамине, другой перевернувшийся при сильном волнении. На темпах и качестве постановок это никак не отразилось.

Усиление минного заграждения «Зееигель»

На развернутом на участке о. Гогланд – о. Большой Тютерс – о. Вигрунд минном заграждении «Зееигель» (Морской еж) в течение кампании 1942 г. противником было выставлено 5763 мины, в том числе 254 донные неконтактные[29 - NARA. T-1022, roll 4049, PG 39519. Akten des Marinebefehlshabers Ostland/Admirals Ostland/Admirals der цstlichen Ostsee – Bericht/ ?bersicht der Ostseekrieg 1942. Frames 405–409.]. На участке о. Гогланд – о. Большой Тютерс нашим подлодкам приходилось форсировать не одну, как считали составители «Плана действий подводных лодок», а 13–14 линий мин (в зависимости от курса форсирования), в том числе две донные неконтактные. На маршруте форсирования через проход между о. Большой Тютерс и о. Вигрунд стояли 9—10 линий мин, в том числе одна линия неконтактных. На основе данных о разряжении минных полей можно предположить, что значительное количество мин самоликвидировалось в период осенних штормов и ледостава, однако с учетом того, что 2703 якорные мины стояли в противолодочных заграждениях, то есть были выставлены с углублением 10 м и более, даже по самым оптимистичным подсчетам к началу кампании 1943 г. на «Зееигеле» должно было оставаться не менее 4000–4100 мин. Это понимало и немецкое командование. В связи с данным обстоятельством, а также с сосредоточением основных усилий на Нарген-Порккалауддском рубеже, оно решило дополнить «Зееигель» лишь относительно небольшим количеством новых мин с углублением 1,5 м, вместо тех, что были потеряны в период ледостава 1942/43 гг. (прил. 2.4). Для подлодок в силу отсутствия противотральных трубок и электрических антенн эти мины непосредственной угрозы не представляли, но представляли большую опасность для тральных и катерных сил КБФ.

Сразу после окончания создания главного участка «Насхорна», вечером 10 апреля 17 БДБ приняли мины, предназначенные для постановки полей «Зееигель-2а» – «Зееигель-5а». Следует отметить, что если все постановки заграждения «Насхорн» в части, касаемой количества и типов мин, были осуществлены в точном соответствии с планом, то постановки «Зееигеля» были перепланированы в сторону некоторого сокращения. Количество тяжелых мин ЕМС и донных неконтактных мин RMH было сокращено за счет использования старых немецких мин ЕМВ, а также голландских и французских мин, использовать которые изначально не собирались. По-видимому, целью этих изменений являлось создание резерва минных материалов, так, сэкономленные донные мины позже были использованы для усиления заграждения «Насхорн». Впрочем, с учетом изменения роли «Зееигеля» в кампанию 1943 г. такие меры считались немецким командованием допустимыми.

Планировалось выставить все четыре поля одновременно, закрыв таким образом все доступное для форсирования подлодками пространство между о. Большой Тютерс и Кургальским полуостровом. В исполнение этого замысла в очередной раз вмешалась погода. Из-за сильного волнения 11-го и 12-го числа соединение простояло на таллинском рейде и лишь около полудня 13-го три отряда кораблей, куда помимо барж входили еще и 12 «раумботов», вышли для проведения операции. Вечером, когда соединение проходило район м. Юминданина, оно было обнаружено нашей воздушной разведкой. Хотя лишь 12 вражеских кораблей были опознаны как баржи, этого хватило, чтобы вызвать большой ажиотаж в штабе КБФ. Там в первую очередь опасались неприятельского десанта на Лавенсари и сразу же потребовали у командования Островного укрепленного сектора доклада о готовности к отражению высадки. Командир Островного укрепленного сектора полковник С.С. Молодцов доложил, что вокруг острова стоит сплошной лед, но противодесантная оборона находится в готовности к отражению врага. Данные о ледовой обстановке уже должны были вызвать сомнения в отношении правильности определения намерений противника – высаживать десант на кромку сильно подтаявшего льда вряд ли стали бы и в советском ВМФ, – но в штабе Балтфлота решили исходить из самого для себя опасного, пусть и маловероятного варианта развития событий. Впрочем, для нас это было к лучшему, поскольку командование поставило задачу перед ВВС флота утром 14-го обнаружить десантное соединение противника и нанести по нему массированный удар[30 - Хроника Великой Отечественной войны Советского Союза на Балтийском море и Ладожском озере. Вып. 4 (1 января – 30 июня 1943 г.). М., 1949. С. 259–260.].

Метеобстановка утром наступивших суток оказалась много хуже, чем рассчитывало командование противника. Облачность силой 10 баллов на высотах от 200 до 800 метров сократила видимость до 2–4 километров. Волнение не менее 4 баллов тяжело переносилось экипажами плоскодонных барж, ставя под сомнение удержание заданной для постановки скорости и курса. В этих условиях командир 24-й десантной флотилии, командовавший наиболее многочисленным отрядом (10 БДБ, 5 моторных тральщиков), предназначенным для постановки «Зееигель-2а», принял решение перенести выполнение приказа на более подходящий момент. Дело было не только в вышеназванных причинах и том, что отряд не мог определить свое местоположение с необходимой для постановки мин точностью по береговым объектам, но и в риске попасть на свои же старые заграждения. Не дойдя до Большого Тютерса, отряд направился к Гогланду и по пути подвергся атаке четырех истребителей И-153 из состава дислоцировавшегося на острове Лавенсари 71-го краснознаменного истребительного авиаполка. Хотя летчики доложили о попадании одной из 50-кг бомб в тральщик, фактически атака оказалась безрезультатной. До полудня отряд бросил якоря на стоянке у острова Киркомансаари, находившегося в шхерах южнее порта Котка.

Тем временем два других отряда, воспользовавшись тем, что в восточной части Нарвского залива погодные условия оказались несколько лучшими, продолжили выполнение боевой задачи. На рассвете две баржи выставили небольшие минные заграждения «Зееигель-3а» и «Зееигель-4а», состоявшие из 30 донных неконтактных мин каждое. В этот момент они были визуально замечены нашими береговыми постами с Лавенсари. Командир Островного сектора немедленно выслал для удара по ним пять И-153. При заходе на цель группа была перехвачена немецкими истребителями, сбросила бомбы в воду и потеряла один И-153 поврежденным (при возвращении на другой аэродром самолет обстрелян своей зенитной артиллерией и разбился при посадке). Две группы штурмовиков Ил-2 попали в низкую облачность в районе Лавенсари и нанесли удары по запасным целям на Кургальском полуострове. Тем не менее другому отряду БДБ все же не удалось выставить заграждение «Зееигель-5а» из-за повреждений двух барж, полученных из-за сильного волнения (у одной началась течь через носовую аппарель, у другой оказались поломаны минные скаты). Оба отряда ушли в Нарва-Йыэсуу (Усть-Нарва), где занялись устранением повреждений и перегрузкой мин на исправные БДБ[31 - NARA. T-1022, roll 3056, PG49684. Kriegstagebuch der 24. L.-flottille 1-15.4.1943. S. 23–24.].

Хотя никакой десант на Лавенсари так и не высадился, угроза его сохранялась. В связи с этим начальник штаба флота контр-адмирал Арапов приказал полковнику Молодцову установить направление движения транспортов и барж противника и место, куда ушли обнаруженные группы кораблей. Командир Островного укрепленного сектора[32 - 20.04.1943 нарком ВМФ подписал приказ о развертывании на базе Островного укрепленного сектора Островной ВМБ в составе КМОР.] Молодцов доложил, что условия погоды не позволяют вести воздушную разведку, но, по его предположению, южная группа кораблей ушла в устье реки Нарова, а северная направилась в Котку, что практически соответствовало действительности. В последующие дни, несмотря на продолжавшуюся плохую погоду, советские самолеты-разведчики напряженно разыскивали десантные соединения противника и 17-го нашли одно из них на стоянке Киркомансаари. На следующий день стоявшее там соединение подверглось удару двух групп наших штурмовиков. На тральщике «R 76» осколки вывели из строя правый двигатель, на двух баржах имели место случаи пробития осколками мин. Десять немецких моряков получили ранения, из них двое позже умерли. Мы потеряли один Ил-2, уничтоженный зенитной артиллерией, и два Як-1, сбитые при возвращении финскими истребителями[33 - ОЦВМА. Ф. 46. Д. 12337. Л. 234.]. После этого немецкое командование решило не искушать дальше судьбу и отдало приказ о возобновлении операции. Минные поля «Зееигель-2а» и «Зееигель-5а» были выставлены на рассвете 19 апреля, практически одновременно с тем, как пятерка Пе-2 73-го бомбардировочного полка отбомбилась по пустой стоянке в Киркомансаари. Никакого положительного результата удар не имел, а подоспевшие финские «Мессершмитты» подбили одну из «пешек», совершившую вынужденную посадку на о. Котлин. Кроме того, один из Ла-5 группы сопровождения был сбит своей же зенитной артиллерией с острова Лавенсари. Группы постановщиков также были обнаружены «чайками» с Лавенсари, но высланные для удара по ним штурмовики попали в густую облачность и вернулись на аэрод ром[34 - Там же. Л. 236.].

После постановок 19 апреля соединение БДБ разделилось. Семь барж ушли в Таллин, но восемь должны были вернуться в Киркомансаари, где принять мины для завершающего поля – «Зееигель-1а». Из-за погодных условий эта группа была вынуждена стать на якорь в бухте Суркюля на о. Гогланд, где в течение всей ночи подвергалась налетам одиночных Ил-4 и СБ 1-го гмтап. В ходе 10 вылетов бомбардировщики сбросили на баржи 76 ФАБ-100, но не смогли добиться ни одного попадания, что с учетом времени суток удивления не вызывает.

Тем временем контр-адмирал Арапов предложил командованию ВВС КБФ с рассветом 20 апреля нанести удар по скоплению десантных барж у Гогланда, а если их там не окажется, то произвести новый поиск в районе островов Большой Тютерс, Гогланд и Хаапасаари. По непонятной причине стоявший до вечера в бухте Сууркюля отряд барж своевременно обнаружен не был, что заставило штаб ВВС выбрать для запланированного удара иную цель. Ей оказались корабли финского Отряда легких сил, стоявшие на якорной стоянке у о. Ванханкюлянмаа и готовившиеся к усилению минного заграждения «Рукаярви», являвшегося как бы северным продолжением «Зееигеля» между о. Гогланд и Хапасаарскими шхерами. Вечером 20-го стоявшие на стоянке корабли были атакованы пятеркой Ил-2. Штурмовикам удалось нанести осколочные повреждения канонерке «Турунмаа», на борту которой было ранено двое матросов. Ответным огнем финны сбили отставший от общей группы штурмовик старшины Лосева[35 - ОЦВМА. Ф. 46. Д. 12337. Л. 238; Ф. 9. Д. 13766. Л. 1.].

Поиск неуловимых барж продолжился и на следующий день. Утром при облете Хапасарских шхер зенитным огнем канонерской лодки «Уусимаа» был сбит истребитель И-153. По-видимому, именно зенитный огонь помешал четко опознать находившиеся у о. Ванханкюлянмаа финские корабли и катера, которые были приняты за баржи. Спустя несколько часов для удара по ним прибыла пятерка Ил-2, пилоты которой доложили об уничтожении сторожевого корабля и повреждении трех БДБ. Фактически пострадала уже упоминавшаяся «Уусимаа», на которой осколками близко разорвавшейся бомбы была перебита паровая магистраль, убит один и ранено 12 моряков. Ремонт корабля продолжался в Хельсинки до 1 мая, а спустя пять дней канонерка уже вышла в дозор. При возвращении эскорт штурмовиков провел длительный воздушный бой с финскими перехватчиками. По его результатам финская сторона доложила о 19 воздушных победах, советская о 12, хотя фактически оказались сбиты лишь один Ла-5 и два финских «Брюстер» B-239.

После 22 апреля активность советской стороны в воздухе пошла на спад. Отчасти это было связано с метеоусловиями, отчасти – с изменением задач. В связи с завершением подготовки к развертыванию подлодок вице-адмирал Трибуц приказал военно-воздушным силам Балтфлота сосредоточить свои усилия на разряжении минных полей и борьбе с дозорными кораблями, речь о чем пойдет ниже. Что же касается отряда БДБ, то он до 28 апреля без каких-либо помех принимал мины в Киркомансаари, а затем после некоторой задержки, вызванной туманной погодой, вечером 30 апреля выставил «Зееигель-1а», запечатав проход между островами Гогланд и Большой Тютерс. В общей сложности в апреле 1943 г. «Морской еж» пополнился 1285 минами (в том числе 218 неконтактными)[36 - NARA. T-1022, roll 3561. PG 39578. Abschlussbericht des F.d.M.-Ost ?ber den Einsatz im Finnenbusen 1943. S. 59.]. В начале мая минные заграждения были прикрыты с восточной стороны четырьмя двухрядными заграждениями, состоявшими из 560 минных защитников.

Схема постановок на МЗ «Зееигель» в апреле 1943 г.

Постановки на МЗ «Зееигель» в 1943 г.

* Русская мина образца 1912 г.

** Финский аналог немецкой мины ЕМС.

Таким образом, распространенное еще со времен войны мнение, что КБФ никак не препятствовал созданию противолодочных рубежей противника в Финском заливе, неверно. Флот этому препятствовал, хотя в его штабе даже и не подозревали, кто и когда именно эти рубежи создает. И все же, несмотря на помехи, создаваемые силами КБФ, в первую очередь его авиацией, противнику удалось выполнить план постановок в полном объеме. Причин тому видится две: слабость разведки, не позволившей в точности узнать намерения противника и характер проводимых им мероприятий, а также слабость самих ударов, определявшуюся малочисленностью ВВС КБФ и недостатками в тактике, в частности недооценкой важности массирования сил в одной группе.

Активные минные постановки противника в операционной зоне КБФ

В начале апреля, в то время как в восточной части Финского залива стоял сплошной лед, в акватории между Ленинградом и Кронштадтом он уже интенсивно таял. Расчистка фарватера Кронштадт – Ораниенбаум и Кронштадт – Лисий Нос началась 3 апреля, и на следующие сутки первый уже был готов пропускать суда. По состоянию на 14 апреля неподвижный лед держался полосой вдоль южного берега Невской губы в районе дамба Морского канала – Петергоф и вдоль северного берега губы в районе Ленинград – Сестрорецк. В остальной части Невской губы был мелкобитый плавучий лед[37 - Хроника Великой Отечественной войны Советского Союза на Балтийском море и Ладожском озере. Вып. 4 (1 января – 30 июня 1943 г.). М., 1949. С. 265]. В то же время на запад от Кронштадта сплошной лед держался еще и в начале 20-х чисел апреля.

С ночи на 18 апреля началось систематическое несение дозорной службы в Невской губе силами сторожевых катеров «КМ» Ленинградской ВМБ. С 23 апреля до конца месяца еженощно одиночные дозоры выставлялись на 13 линиях (№ 16 – № 28), кроме того, в районе банки Каменная курсировал катер поддержки дозора[38 - ОЦВМА. Ф. 82. Д. 6549. Л. 4.]. Хуже было с противоминным наблюдением, которое, исходя из опыта 1942 г., должно было сыграть важную роль в том случае, если авиация противника попытается заминировать подходы к Кронштадту. В предыдущую кампанию необходимость тралить вражеские мины серьезно отразилась на сроках развертывания подлодок 1-го эшелона, и повторения этого нельзя было допустить. Хотя приказ командующего КМОР по организации наблюдения вышел еще в конце марта, к вечеру 20 апреля – началу минных постановок немецкой авиации – подвижные посты наблюдения на катерах и шлюпках фактически еще развернуты не были – отчасти из-за наличия плавучего льда, отчасти из-за затянувшегося зимнего судоремонта.

Действия противника, как это часто бывало и ранее, застигли командование КБФ врасплох – в ночь на 21 апреля 30 бомбардировщиков люфтваффе внезапно попытались заминировать Большой Кронштадский рейд и прилегающие к нему с запада и юга подходы (операция «Фрошляйх» – «Лягушачья икра»). Еще четыре самолета бомбили Кронштадт и Ораниенбаум с целью маскировки постановки и отвлечения средств ПВО. На следующую ночь постановка повторилась с еще большим масштабом – в ней приняли участие 66 самолетов-миноносцев и 3 бомбардировщика. Тем не менее в последующие сутки, неожиданно, операция не получила продолжения. Как оказалось, командование люфтваффе решило по собственному усмотрению, вопреки пожеланиям германского военно-морского командования, прервать едва начавшуюся операцию. Впрочем, и за две ночи немцы успели немало – было сброшено 144 донные неконтактные мины ВМ-1000, из которых пять, согласно донесениям экипажей, взорвались при падении. Один из бомбардировщиков с задания не вернулся, так что судьба еще двух мин осталась невыясненной[39 - NARA. T-1022, roll 2605. PG 39518. Akten des Marinebefehlshabers Ostland/Admirals Ostland/Admirals der цstlichen Ostsee. «Tjaden»/Verminung Seekanal. S. 134–135.]. Впрочем, и этого количества, будь оно выставлено так, как следует, с лихвой хватило бы, чтобы приковать корабли Балтфлота к местам стоянок, – мины были оснащены магнитно-акустическими взрывателями, средств борьбы с которыми мы на тот момент практически не имели. Флот располагал всего тремя трал-баржами, которые одновременно могли создавать и магнитное поле, и работать акустическими тралами, но на практике это почти никогда не делалось. Подавляющий объем траления выполнялся обычными электромагнитными тралами, а для создания акустического импульса использовалось такое «проверенное» средство, как сбрасывание глубинных бомб со сторожевых катеров. В результате с момента первой постановки и до конца мая нам удалось уничтожить всего пять донных мин: три – трал-баржами и две глубинными бомбами, причем расход последних составил 227 штук. Потерь в результате подрывов на донных минах не было.

Почему же весьма внушительная по количеству выставленных мин постановка не дала никакого результата? Возможных ответов тут несколько. Во-первых, согласно наблюдениям наших постов, число взорвавшихся при ударе о воду мин оказалось значительно большим, чем по наблюдениям немцев, а именно 81. Во-вторых, чтобы избежать потерь от огня зенитной артиллерии, немцы сбрасывали мины со средних и больших высот, в связи с чем точность постановки была весьма низкой и многие мины упали далеко в стороне от использовавшихся фарватеров. В-третьих, большую положительную роль играло размагничивание кораблей, которое к 1943 г. стало обязательным мероприятием. Однако не во всех случаях обстоятельства складывались настолько благоприятно для советской стороны, как в этом.

За таянием льда в Невской губе внимательно наблюдали не только из Кронштадта, но и с южного берега залива, из района Стрельна – Петергоф, занятого немецкими войсками. 19 апреля на основании доклада морского коменданта «R»[40 - Должность морского коменданта «R» (Россия) была учреждена в 1941 г. на случай занятия немецкими войсками Ленинграда. В конце 1941 г. – начале 1944 г. командовал группой морских береговых батарей в районе Стрельна – Петергоф.] «адмирал Прибалтики» вице-адмирал Т. Бурхарди отдал приказ о подготовке к проведению операции «Брут-машине» («Инкубатор»). Под этим названием скрывались действия по постановке мин в морском канале между Ленинградом и Кронштадтом. В 1941–1942 гг. противник осуществил шесть таких постановок, но не добился существенных успехов, поскольку уже после первых обнаружений мин движение кораблей между Ленинградом и Кронштадтом было перенесено на Переходной фарватер, который постоянно находился в поле зрения береговых постов и куда немцы не могли проникнуть незамеченными. Поэтому большая часть их постановок осуществлялась в пределах фарватера 4-Б, которым корабли не ходили, если не считать периодических заходов тральщиков с целью контрольного траления. Тем не менее и эта часть фарватера, как уже отмечалось выше, была прикрыта катерными дозорами, так что причин для беспокойства, казалось бы, не имелось.

Схема фарватеров между Ленинградом и Кронштадтом

Несколько слов нужно сказать о технической стороне самих постановок. Они производились специальным инженерным подразделением сухопутных войск вермахта с использованием легких моторных катеров, так называемых «штурмботов» (Pioneer Sturmboot 39)[41 - Полная длина 7,01 м, полная ширина 1,5 м, высота по борту 1,22 м, осадка при полной нагрузке 0,61 м, вес пустого бота без мотора 180 кг, вес полностью снаряженного бота 230 кг, грузоподъемность, включая экипаж 6 чел., 1,7 т, мощность мотора 30 л. с., скорость с грузом 10–13 км/ч.]. Благодаря своей высокой грузоподъемности катер данного типа представлял собой идеальное средство для транспортировки донной мины весом около тонны. К бортам оснащенного мотором «штурмбота»-постановщика лагом по обе стороны крепились два «штурмбота» без моторов и экипажей с минами. Несколько таких сцепок выводилось на морской канал, где «штурмботы» с минами откреплялись от постановщика и затапливались путем пробития днища. Для прикрытия действий сцепок немцы выделяли несколько «штурмботов»-сторожевиков с пулеметным вооружением. Последнее было крайней мерой, поскольку главным залогом успеха постановки считалась скрытность. За доставку и погрузку мин, формирование и конкретную задачу отряду постановщиков отвечали морские офицеры, выделенные морским комендантом «R». Сам комендант отвечал за организацию взаимодействия между отрядом и береговыми батареями.

Несмотря на кажущуюся бесцельность своих действий (противник на основе наблюдений должен был примерно знать сеть фарватеров, используемых нашими кораблями), вице-адмирал Бурхарди был полон решимости, как только позволит ледовая обстановка, возобновить проведение операции «Брутмашине». 20 апреля он дал письменные указания о доставке «штурмботов» и мин из Таллина в устье реки Стрелки (Стрельна), где катера должны были быть спущены на воду и загружены минами. Одновременно был составлен приказ на постановку (прил. 2.7).

Боевое столкновение СКА ЗК № 35 с катерами противника вечером 29 апреля 1943 г.

Первая постановка при наличии соответствующих погодных условий должна была состояться уже в ночь на 23 апреля. Фактически отправка сил и средств из Таллина задержалась до 22 апреля, в связи с чем первый выход имел место только поздно вечером 24-го числа. Несмотря на наши дозоры, немцам удалось скрытно проникнуть на морской канал в месте пересечения его меридианом 30°00,7' в. д. и выставить там шесть мин (три LMB «зеленых»/«синих» и столько же BMA II). Из-за погодных условий следующую постановку удалось осуществить вечером 29 апреля. На этот раз мины ставились в месте пересечения канала меридианом 29°57' в. д.[42 - NARA. T-1022, roll 2622. PG 39077. Kriegstagebuch des Marinebefehlshabers/Admirals Ostland КТВ 16–30.4.1943 г. Anlage 14.] Сразу после того, как отряд после завершения постановки лег на обратный курс, он был обнаружен нашим сторожевым катером ЗК № 35. Катер смело лег на сближение с противником и открыл пулеметный огонь, но вскоре потерял врага в дымзавесе. Немцы же, обойдя наш катер с юга, вскоре сами атаковали его с темной стороны горизонта, в результате чего ЗК № 35 получил несколько пулевых пробоин, а его командир был ранен.

Эпизод 29 апреля не получил большого резонанса в наших штабах, поскольку было ясно, что если враг и ставил мины, то сделал это в пределах неиспользуемой части канала. Никаких изменений в организации ночных переходов кораблей между Ленинградом и Кронштадтом это не внесло, а ближайшее разведывательное траление фарватера № 4—Б состоялось лишь 16 мая, то есть намного позже гибели подводной лодки Щ-323, речь о чем пойдет ниже.

Развертывание противником дозорных сил и противолодочных поисковых групп

Пока в конце марта – начале апреля отряды БДБ производили усиление минных заграждений в Финском заливе, а соединение сетевых заградителей трудилось над созданием «Вальросса», 3-я и 25-я флотилии тральщиков, предназначенные для несения дозора на противолодочных рубежах, оставались в Южной Балтике. Контр-адмирал Бемер считал важным до начала кампании вытралить стоявшие там с июня 1941 г. немецкие оборонительные заграждения «Вартбург», чтобы расширить размер полигонов, используемых для подготовки немецкими подводными лодками. Траление продолжалось до 17 апреля, когда 3-я, а спустя сутки и 25-я флотилии получили приказ срочно прибыть в Таллин. Поводом к нему послужила активность советских сил в районе Лавенсари (она, в свою очередь, как было показано выше, была реакцией на подновление немцами заграждения «Зееигель»), которую в штабе начальника тральных соединений расценили как подготовку к прорыву на запад первой советской подводной лодки. Когда же вечером 18-го адмирал получил донесение от воздушной разведки об обнаружении у острова субмарины, он решил привести всю систему дозоров в боеготовое состояние. Правда, вскоре выяснилось, что тревога была преждевременной, а поскольку район между Кронштадтом и о. Сескар еще не очистился ото льда, то никаких подлодок в районе Лавенсари быть не может. После этого 25-я флотилия была отпущена продолжать траление, а силы 3-й флотилии разделены для несения дозоров на обоих противолодочных рубежах. В этой конфигурации и находились немецкие дозорные силы на момент начала прорыва подлодок 1-го эшелона.

Состав дозорных сил на Гогландском рубеже по сравнению с 1942 г. несколько изменился. К концу предыдущей кампании ежедневно у западной кромки заграждения находились группы, насчитывавшие в общей сложности четыре тральщика спецпостройки проекта М35 и четыре больших охотника за подлодками, мобилизованными из числа рыболовных траулеров и китобойных судов. Каждый из них был оборудован современной гидроакустической станцией и имел большой запас глубинных бомб. Смена кораблей осуществлялась по скользящему графику через два дня на третий, что позволяло противнику поддерживать постоянное количество на рубеже. В мае 1943 г. аналогичные по назначению группы насчитывали только четыре корабля: один тральщик 3-й и три тяжелые плавбатареи 24-й десантной флотилии, причем последние не обладали никакой гидроакустикой. В отличие от предыдущего года немецкое командование не ставило перед этим дозором задачи поиска и преследования подлодок противника, ограничившись лишь наблюдением за минным заграждением и предотвращением попыток его траления. Ту же задачу имели и размещенные на островах Гогланд и Большой Тютерс финские и немецкие береговые батареи и наблюдательные посты.

В северном Гогландском проходе позади минного заграждения «Рукаярви» дозор несли корабли и катера финского Отряда легких сил (1-я и 2-я флотилии канонерских лодок, 2-я флотилия сторожевых катеров, 2-я флотилия тральщиков), но, поскольку подлодки КБФ в кампанию 1943 г. не пытались форсировать Гогландский рубеж северным проходом, подробно рассматривать организацию этого дозора мы не станем.

Количество кораблей, привлеченных к несению дозора на главном – Нарген-Порккалауддском рубеже, – несмотря на его меньшую протяженность, было несоизмеримо большим. В мае ежедневно на позициях вдоль сетевого заграждения находились четыре тральщика 3-й тральной флотилии, четыре сторожевых корабля (переоборудованные рыболовные траулеры) 3-й сторожевой флотилии и 18–20 малых тральщиков проекта KFK 31-й флотилии[43 - Подсчитано автором на основании NARA. T-1022, roll 4055. PG 39563. Kriegstagebuch des F.d.M.-Ost 1.10.1942—15.5.1943; Roll 4311, PG 39564. Kriegstagebuch des F.d.M.-Ost 16.5.1943—31.12.1943.]. Тральщики и сторожевики были оснащены ГАС, работавшими в активном режиме, KFK – опускаемыми шумопеленгаторами. Подобной плотности противолодочных кораблей на одном рубеже ранее немецким командованием в ходе Второй мировой войны не создавалось.

Главным же новшеством, по сравнению с 1943 г., было развертывание поисковых противолодочных групп между рубежами. В предыдущий год командование противника считало этот район большей частью заминированным, поскольку в 1941 г. немецкими и финскими кораблями там было выставлено минное заграждение «Юминда» (2734 мины, не считая минных защитников). Лишь в северной части этого района, той, что прилегала к финским шхерам, финские сторожевые катера осуществляли ночной поиск советских подлодок, всплывших для осуществления зарядки батарей.

К началу 1943 г. мелкопоставленное заграждение «Юминда» должно было разрядиться не менее чем на 90 %. 27 октября противник приступил к тралению его остатков и до конца года смог обнаружить и уничтожить здесь всего 20 мин. Таким образом, в штабах противника сознавали, что в центральной части залива образовалась свободная от мин и дозоров зона, которую советские подлодки смогут спокойно форсировать. Это контр-адмирала Бемера совершенно не устраивало. 3 мая начальник тральных соединений отдал приказ о разделении центральной части залива на четыре дозорных района (Wachtgebeit=WG). Три из них должны были заниматься дозорными группами в составе трех быстроходных десантных барж каждая, вооруженных глубинными бомбами и опускаемыми шумопеленгаторами, в четвертом группа развертывалась по дополнительному указанию.

Правда, в ходе кампании выяснилось, что баржи являются плохой платформой для размещения ШПС. «Учения с финскими подлодками показали, – писал в одном из своих двухнедельных отчетов Бемер, – что БДБ могут выслушивать их шумы только при совершенно спокойной погоде. Большой корпус барж служит резонатором, из-за которого каждая небольшая волна, ударившая в борт, так усиливается, что шумы подлодок уже услышать невозможно»[44 - NARA. T-1022, roll 4311, PG 39564. Kriegstagebuch des F.d.M.-Ost 16.5.1943—31.12.1943. S. 626.]. По-видимому, не ожидая большого эффекта от БДБ в качестве противолодочных кораблей, Бемер в своем приказе прямо указывал, что «главная задача в том, чтобы просматривать по возможности большую площадь моря и помешать подлодкам всплыв ать»[45 - NARA. T-1022, roll 3056. PG 49687. Kriegstagebuch der 24. L.-Flottille 15–31.5.1943. Anlage 1.], то есть препятствовать осуществлению зарядки подлодками аккумуляторных батарей. 15 мая в приказ были внесены некоторые изменения, касавшиеся границ зон патрулирования (прил. 2.9). Патрулирование дозорных групп было начато вечером 20 мая, когда первые подлодки КБФ уже приступили к форсированию залива, а значит, не могло быть учтено в момент составления «Плана действий подлодок».