Неизвестные трагедии Великой Отечественной. Сражения без побед

Контрудар на тильзитском направлении планировалось осуществить силами 12-го и 3-го (без 5-й танковой дивизии) механизированных корпусов. В его ходе предполагалось разгромить соединения 4-й немецкой танковой группы и восстановить положение по государственной границе. Таким образом, против восьми дивизий ударной группировки врага создавалась контрударная группировка из шести дивизий. Противник имел здесь около 123 тыс. солдат и офицеров, 1800 орудий и минометов и более 600 танков, а Северо-Западный фронт – около 56 тыс. человек, 980 орудий и минометов и 950 танков. Общее соотношение составляло: по людям – 2,2:1, орудиям и минометам – 1,8:1 в пользу противника, а по танкам – 1,5:1 – в пользу наших войск[87 - Барышев Н. Оборонительная операция 8-й армии в начальный период Великой Отечественной войны. // Военно-исторический журнал. 1974. № 7.].

Руководство боевыми действиями контрударной группировки было возложено на командующего 8-й армией генерал-майора П.П. Собенникова. В соответствии с его решением 12-му механизированному корпусу к 3 часам утра 23 июня приказывалось занять исходное положение в районе Варняй, а в 4 часа нанести удар в южном направлении. Одновременно командир 3-го механизированного корпуса должен был к 3 часам 23 июня сосредоточить в районе Расейняй 2-ю танковую и 84-ю моторизованную дивизии, а в 4 часа нанести удар в юго-западном направлении. Таким образом, планировалось нанесение ударов по флангам 4-й танковой группы противника по сходящимся на Таураге направлениям.

23 июня утром на правом фланге 8-й армии противник с боями занял Кулей, Риетавас и Тверай. Его кавалерийские части по лесам прорвались в Жаренай, а колонны пехоты – в направлении Лиепаи. 10-я стрелковая дивизия, не выдержав удара, отошла за р. Минья. Под давлением противника и 90-я стрелковая дивизия стала отходить своим правым флангом на Лаукуву. Между дивизиями образовался разрыв шириною до 20 км. Удар огромной силы приняла на себя 125-я стрелковая дивизия. Находясь уже вторые сутки в непрерывных боях, она понесла большие потери, особенно в командном составе. Например, в 766-м стрелковом полку потери командного состава достигали 40 %[88 - Первые годы. С. 68.].

В такой обстановке в полосе армии началось осуществление контрудара. Первой нанесла удар 2-я танковая дивизия (командир генерал-майор Е.Н. Солянкин) 3-го мехкорпуса в районе Расейняй. Здесь вела наступление силами двух боевых групп 6-я немецкая танковая дивизия, которая 23 июня сумела переправиться через р. Дубиссу и занять два плацдарма на ее правом берегу. В 11.30 23 июня части 2-й танковой дивизии атаковали плацдармы и выбили с них противника. Разгромив 114-й моторизованный полк врага, танкисты заняли Расейняй, но вскоре вынуждены были оставить его. Всего за день этот населенный пункт четырежды переходил из рук в руки.

В этот день немецкие войска впервые почувствовали на себе ударную и огневую мощь советских танков КВ. Как отмечалось в одном из документов 6-й танковой дивизии: «Русские неожиданно контратаковали южный плацдарм в направлении Расейняя. Они смяли 6-й мотоциклетный батальон, захватили мост и двинулись в направлении города. Чтобы остановить основные силы противника, были введены в действие 114-й моторизованный полк, два артиллерийских дивизиона и 100 танков 6-й танковой дивизии. Однако они встретились с батальоном тяжелых танков неизвестного ранее типа. Эти танки прошли сквозь пехоту и ворвались на артиллерийские позиции. Снаряды немецких орудий отскакивали от толстой брони танков противника. 100 немецких танков не смогли выдержать бой с 20 дредноутами противника и понесли потери. Чешские танки Рz-35(t) были раздавлены вражескими монстрами. Такая же судьба постигла батарею 150-мм гаубиц, которая вела огонь до последней минуты. Несмотря на многочисленные попадания, даже с расстояния 200 метров, гаубицы не смогли повредить ни одного танка. Ситуация была критической. Только 88-мм зенитки смогли подбить несколько КВ-1 и заставить остальных отступить в лес»[89 - Коломиец М. 1941: бои в Прибалтике 22 июня – 10 июля 1941 года. // Фронтовая иллюстрация. 2002. № 5.].

В момент получения боевых задач соединения 12-го механизированного корпуса находились в 45–60 км от исходного района. С началом выдвижения к рубежам развертывания они стали подвергаться сильным ударам немецкой авиации. С утра и до 15 часов бомбардировщиками врага было совершено четыре налета на части корпуса, сильно замедлившие их движение. В результате этого намеченный по плану на 12 часов переход в наступление не состоялся, и атака была перенесена на 15 часов. Но и к этому сроку не все части были готовы к контрудару. Да и само решение о его нанесении претерпело значительные изменения в связи с прорывом противника на Кельме. В связи с этим 202-я моторизованная дивизия полковника В.К. Горбачева, пройдя менее 25 км, вынуждена была вступить во встречный бой с немецкими танками. Это обстоятельство, по сути, исключило ее из участия в контрударе. Вместе с тем дивизия смогла остановить дальнейшее наступление врага на Шауляй.

23-я танковая дивизия (командир – полковник Т.С. Орленко), которая согласно ранее отданному приказу выдвигалась на правый флаг 10-го стрелкового корпуса, для участия в контрударе должна была осуществить перегруппировку на новое направление. К 6 часам дивизия сосредоточилась в районе Плунге, где получила приказ выдвинуться к Скаудвиле. Однако в последующем выдвижение дивизии дважды откладывалось, поэтому она начала марш лишь в 12 часов 30 минут и только к исходу дня сосредоточилась в лесах северо-восточнее Лаукувы.

28-я танковая дивизия полковника И.Д. Черняховского на марше постоянно подвергалась ударам авиации противника, несла потери и заняла исходное положение только к 10 часам. Но танки остались без горючего и не могли выполнять поставленную задачу. Для их заправки требовалось не менее 60–70 т бензина, а его на месте не было. Дивизионные склады все еще оставались в районе постоянной дислокации, в Риге, в 190 км от района сосредоточения дивизии. Начальник тыла корпуса полковник В.Я. Гринберг и начальник снабжения дивизии интендант 1 ранга Д.И. Дергачев делали все, чтобы своевременно обеспечить части горючим. Однако вражеские самолеты непрерывно преследовали высланные в Ригу колонны автоцистерн, и в результате оно было доставлено только в 15 часов[90 - Барышев Н. Оборонительная операция 8-й армии в начальный период Великой Отечественной войны. // Военно-исторический журнал. 1974. № 7.].

В целом состояние противовоздушной обороны корпуса было неудовлетворительным, и противник практически безнаказанно наносил по его соединениям сосредоточенные авиационные удары. В этой связи командир корпуса генерал Шестопалов в своем докладе командующему войсками фронта от 27 июня отмечал: «Зенитные дивизионы снарядами были обеспечены плохо. Так, например, 37-мм снарядов батареи имели только по 600 штук (это незначительное количество 37-мм снарядов было израсходовано в первые два дня операции), и полное отсутствие 85-мм зенитных снарядов еще в момент выхода частей по тревоге дает полную картину состояния противовоздушной обороны корпуса (ее активных форм). Это обстоятельство, а также отсутствие нашей истребительной авиации на этом направлении дали в руки неприятеля полное господство его авиации в воздухе. Поэтому неприятельские бомбардировщики совершенно безнаказанно делали то, что они хотели. Они громили части на маршах, на переправах, при расположении на месте, уничтожая материальную часть и выводя людей из строя, понижая тем самым боеспособность частей. При совершении одного марша авиация противника в течение одного дня успевала производить бомбежку одной и той же части по 2–3 раза… В результате боевых действий только в одной 28-й танковой дивизии в период ее действий в направлении к шауляйскому шоссе выбыло 27 танков; в 23-й танковой дивизии – 17 танков»[91 - Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Вып. 34. С. 323.].

Дальнейшие же действия 28-й танковой дивизии 23 июня свелись к атаке всего одного полка. Как отмечалось в «Донесении штаба 12-го механизированного корпуса о боевых действиях в период с 22 июня по 1 августа 1941 г.»: «К 22 часам авангардный 55-й танковый полк атаковал противника в районе м. Колтыняны, уничтожил артиллерийскую батарею и до 7 противотанковых пушек противника и, потеряв во время атаки 13 танков, отошел на север. С наступлением темноты дивизия сосредоточилась в лесу 1 км севернее Пашиле. В этом бою погиб заместитель командира полка майор Попов, которому впоследствии присвоено звание Героя Советского Союза»[92 - Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Вып. 33. М., 1957. С. 48.].

Следовательно, одновременный, сильный удар танковыми соединениями, как это планировалось, нанести не удалось. Одни из них вступали в сражение разновременно, не в полном составе, под воздействием вражеской авиации, другие – по различным причинам вообще не смогли принять участия в контрударе. О разгроме противника не могло быть и речи, он лишь приостановил свое наступление на некоторых направлениях.

Весьма неблагоприятно в этот день развивались события и в полосе 11-й армии на каунасском и вильнюсском направлениях. В районе Каунаса вели боевые действия 33-я и 188-я стрелковые дивизии. Они оказали противнику на Немане упорное сопротивление и на время задержали его продвижение. На основании этого командующий войсками фронта пришел к выводу, что на этом направлении можно перейти к более решительным действиям. В 20 часов он направил генералу Морозову боевое распоряжение, в котором указывал: «Перед вами равные силы противника, возможно меньшие. Приказываю ликвидировать прорыв противника в районе Каунаса, уничтожив его, не дав уйти за реку Неман. Возьмите управление в руки… Требую навести порядок, призвать и заставить каждого выполнить свой долг перед Родиной…»[93 - Там же.] Между тем никаких объективных условий для подобных действий на тот момент просто не было.

На вильнюсском направлении соединения 3-й немецкой танковой группы, поддержанные пикирующими бомбардировщиками 8-го авиационного корпуса генерала Рихтгофена, сломили сопротивление 5-й танковой дивизии и к исходу дня, продвинувшись вперед до 70 км, вышли в район Вильнюса. Чтобы остановить или хотя бы замедлить продвижение группы Гота, командующий 11-й армией не имел сил. Положение войск на левом крыле Северо-Западного фронта становилось критическим. Разрыв между ним и Западным фронтом к исходу дня достиг 130 км.

Несмотря на то, что Военный совет фронта поставил задачу с утра следующего дня возобновить контрудар в полосе 8-й армии, он тем не менее под давлением обстоятельств стал приходить к выводу о неизбежности отхода войск. Вечером 23 июня генерал Кузнецов отдал распоряжение начальнику инженерного управления немедленно приступить к подготовке фронтового оборонительного рубежа «по р. Западная Двина, Даугавпилс и далее на восток до укрепленных районов». При этом приказывалось: «Возведение рубежей производить по принципу обороны на широком фронте, широко использовав естественные препятствия для создания противотанковых районов»[94 - Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Вып. 33. М., 1957. С. 48.].

В целом итоги 23 июня были неутешительными. Вот как они отражены в журнале боевых действий Северо-Западного фронта: «1. Противник на основных операционных направлениях добился успеха. Ему удалось поколебать фронт 11-го стрелкового корпуса 8-й армии и всей 11-й армии… 2. Для 8-й и 11-й армий начался кризис ведения оборонительной операции. 3. Части армий начали отход в беспорядке, положение усугублялось тем, что с ними вместе отходили 60–80 тысяч строительных рабочих и беженцы приграничной полосы. 4. Управление сверху донизу нарушено, армии управлялись через офицеров связи. 5. Авиадесанты и диверсионные группы начали нарушать работу тыла и препятствовать нормальному отходу частей. 6. 12-й механизированный корпус и 2-я танковая дивизия, рассредоточенные по ряду направлений, существенных изменений в оперативную обстановку не внесли»[95 - ЦАМО РФ. Ф. 221. Оп. 1351. Д. 200. Л. 7.].

На рассвете 24 июня бои соединений 12-го механизированного корпуса в полосе 8-й армии разгорелись с новой силой. По приказу генерала Собенникова два батальона 23-й танковой дивизии были приданы 90-й стрелковой дивизии с задачей совместными действиями уничтожить противника в районе Шавдов, Якайкай. С началом атаки пехота была отсечена огнем противника, и танковые батальоны, действуя самостоятельно, потеряли от артиллерийского огня до 60 % танков и отошли в исходное положение. Кроме того, как сообщалось в донесении командира корпуса, «в районе м. Жораны от танковых полков 23-й танковой дивизии противником были отрезаны 23-й гаубичный артиллерийский полк, 23-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион и 2-й батальон 23-го мотострелкового полка, которые распоряжением командира 10-го стрелкового корпуса были подчинены командиру 10-й стрелковой дивизии»[96 - Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Вып. 33. С. 51.].

Из-за плохого знания обстановки и отсутствия разведки 28-я танковая дивизия вела наступление на Кельме, где в то время занимала оборону своя же 202-я моторизованная дивизия. Участвовавший также в атаке 4-й танковый батальон 125-го танкового полка этой дивизии был встречен огнем своих мотострелков и потерял 4 танка подбитыми и 2 сгоревшими[97 - Коломиец М. 1941: бои в Прибалтике 22 июня – 10 июля 1941 года. // Фронтовая иллюстрация. 2002. № 5.].

После этого сюда вышли части противника, но их дальнейшее продвижение было остановлено 9-й артиллерийской противотанковой бригадой. По донесению ее командира полковника П.И. Полянского, «…за 24 июня бригада под Шауляем подбила 30 вражеских танков, но затем вынуждена была прекратить огонь из-за отсутствия снарядов»[98 - Первые годы. С. 71.].

2-я танковая дивизия 3-го механизированного корпуса первоначально имела успех, но, ведя наступление самостоятельно, без поддержки других соединений корпуса, вскоре оказалась в тяжелом положении. Дело в том, что предназначенная для совместных действий с ней 84-я моторизованная дивизия еще днем 23 июня в лесах восточнее Каунаса подверглась сильным ударам немецкой авиации и была дезорганизована. Затем она была обойдена с флангов частями 16-й немецкой армии, и к 25 июня ее главные силы понесли большие потери.

Тем не менее противник вынужден был признать возросшее сопротивление советских войск. Так, в донесении 4-й танковой группы за 24 июня отмечалось: «4-я танковая группа окружила в районе севернее Кедайняй – южнее Гринкискис – восточнее Расейняя крупные танковые силы противника. Они включают в себя по крайней мере одну танковую дивизию, может быть, это только части 2-й русской танковой дивизии, как говорят пленные, которая была усилена. Противник располагает здесь 40–60 танками, которые превосходят наши по вооружению и бронированию (лобовая броня 370 мм). 5-см противотанковая пушка и легкая полевая гаубица не оказывают на них никакого поражающего действия. До настоящего времени 5 таких танков было выведено из строя связками гранат и огнем из 8,8-см зенитных орудий. Противнику удалось осуществить прорыв отдельными танками через оборону 6-й танковой дивизии»[99 - Коломиец М. 1941: бои в Прибалтике 22 июня – 10 июля 1941 года. // Фронтовая иллюстрация. 2002. № 5.].

В ходе боевых действий 24 июня под Расейняем произошло событие, которое по праву вошло в летопись отечественных танковых войск. Речь идет о бое экипажа одного из танков КВ. Вот как описаны его действия в одном из немецких документов: «Одному из танков КВ-1 удалось выйти на пути подвоза немецких войск, находившихся на северном плацдарме, и блокировать их. Первые ничего не подозревавшие машины со снабжением были подожжены танком.

Попытка подбить танк с 450 м батареей 50-мм противотанковых пушек, только что принятых на вооружение, окончилась тяжелыми потерями для расчетов и материальной части батареи. Танк остался невредимым, несмотря на 14 прямых попаданий. Снаряды оставляли только вмятины на броне. Когда была подтянута замаскированная 88-мм пушка, танк спокойно позволил ей занять позицию на расстоянии 600 м, а затем уничтожил ее и расчет прежде, чем они открыли огонь. Попытки подорвать его ночью при помощи саперов также оказались безрезультатными. Наконец он стал жертвой немецкой хитрости. 50 танкам было приказано с трех сторон имитировать атаку с тем, чтобы отвлечь внимание танка на эти направления. Под прикрытием этой ложной атаки удалось оборудовать и замаскировать позицию для другой 88-мм зенитной пушки в тылу танка так, что на этот раз она смогла открыть огонь. Из 12 прямых попаданий этой пушки 3 пробили танк и уничтожили его».

Этот же бой описан и в журнале боевых действий 11-го танкового полка 6-й танковой дивизии: «Один русский тяжелый танк перерезал коммуникации группы «Раус», прервав связь с ней на вторую половину дня и ночь. Действия батареи 88-мм зенитных орудий, направленной для уничтожения этого танка, оказались безуспешными. Не достигла результата и батарея 105 мм орудий. Провалилась и попытка штурмовой группы саперов подорвать танк, так как приблизиться к нему было невозможно из-за сильного пулеметного огня»[100 - Коломиец М. 1941: бои в Прибалтике 22 июня – 10 июля 1941 года. // Фронтовая иллюстрация. 2002. № 5.].

Несмотря на отдельные тактические успехи, к исходу 24 июня командованию 8-й армии и фронта стало ясно, что разгромить противника имеющимися силами, в том числе и прибывшей 11-й стрелковой дивизией, невозможно. Предпринятый контрудар к желаемым результатам не привел. Ввиду этого было принято решение отвести соединения армии на оборонительный рубеж по р. Вента, остановить на нем дальнейшее продвижение немецких войск на шауляйском направлении и обеспечить развертывание 65-го стрелкового корпуса. Отвод планировалось осуществить в течение двух дней, под прикрытием дивизий 12-го механизированного корпуса, которые должны были продолжать активные действия против 4-й танковой группы врага.

В полосе 11-й армии противник форсировал Неман и к вечеру 24 июня ворвался в Каунас. Дальнейшее развитие его наступления было задержано, так как понтонеры 4-го понтонного полка подорвали в этом районе все мосты через Неман. Соединения армии с боями отходили на р. Вилию. В этот же день советские войска оставили столицу Литвы – город Вильнюс. После этого 3-я танковая дивизия и 39-й армейский корпус немецкой группы армий «Центр» повернули на Минск.

В ночь на 25 июня состоялось заседание Военного совета фронта, на котором старший помощник начальника оперативного отдела фронта капитан Назаров обрисовал обстановку в полосе 11-й армии. В докладе, в частности, он отмечал: «… Командующий армией управление потерял. Дивизии разрозненно и в беспорядке отходят на Ионаву. Фактически обороны нет. На автомагистралях Каунас – Двинск беспорядочное бегство тылов, строителей, беженцев»[101 - Исаев Ю.О. 1941 г. Так начиналась война в Прибалтике. С. 84.]. После этого генерал-полковник Ф.И. Кузнецов направил в 11-ю армию группу офицеров штаба фронта, которые должны были организовать контрудар силами 16-го стрелкового корпуса с целью восстановить положение в районе Каунаса и овладеть городом.

25 июня танковые соединения, действовавшие в полосе 8-й армии, выполняя уже не отвечавший обстановке приказ, пытались продолжить наступление. 23-я танковая дивизия 12-го механизированного корпуса в ходе выдвижения в исходный район для наступления подверглась сильным ударам с воздуха и артиллерийскому обстрелу. В ходе марша часть танков была направлена для предотвращения угрозы охвата дивизии с фланга, а остальные, теснимые противником с фронта, начали отход. При этом, как отмечалось в донесении командира корпуса: «23-й мотострелковый полк, прикрывавший отход, в результате бомбежки с воздуха и артиллерийского обстрела был рассеян и мелкими группами отходил в различных направлениях»[102 - Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Вып. 33. С. 52.], а 144-й танковый полк оставил на поле боя около 60 % боевых машин.

«Танковые полки 28-й танковой дивизии, – по воспоминаниям начальника автобронетанковых войск фронта П.П. Полубоярова, – 25 июня, подойдя к м. Пашили, попали под сильный огонь тяжелой артиллерии и противотанковых орудий врага… 56-й танковый полк смелой и хорошо организованной атакой прорвал вражескую оборону, уничтожив при этом 3 тяжелых и 14 противотанковых орудий. Затем он с ходу ворвался в колонну 8-го моторизованного полка противника, и с подходом 55-го танкового полка наши танковые полки полностью уничтожили эту вражескую колонну»[103 - Авторская рукопись маршала бронетанковых войск П.П. Полубоярова.].

Но при этом 28-я танковая дивизия потеряла подбитыми и сгоревшими на поле боя 84 танка. В боях погибли командир 55-го танкового полка майор С.Ф. Онищук, командиры танковых батальонов майор Н.К. Александров и капитан И.В. Иволгин.

В наиболее тяжелом положении в этот день оказалась 2-я танковая дивизия 3-го механизированного корпуса. Против нее были дополнительно введены в бой части 36-й моторизованной и 269-й пехотной дивизий. Вот что сообщалось в донесении 4-й танковой группы: «…В течение 25 июня 269-й пехотной, 36-й моторизованной, 1-й и 6-й танковым дивизиям удалось еще больше сузить кольцо вокруг окруженного в этом районе танкового соединения противника. До настоящего времени уничтожено более 100 танков»[104 - Коломиец М. 1941: бои в Прибалтике 22 июня – 10 июля 1941 года. // Фронтовая иллюстрация. 2002. № 5.].

Дивизия понесла серьезные потери в людях и технике, в частях практически полностью закончились боеприпасы и горючее. 25 июня командир 3-го механизированного корпуса генерал-майор Куркин, находившийся в боевых порядках 2-й танковой дивизии, по радио открытым текстом доложил в штаб 8-й армии: «Помогите, окружен»[105 - Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Вып. 34. С. 67.]. Учитывая тяжелое положение дивизии, генерал-майор Солянкин вечером того же дня отдал своим частям приказ на прорыв из окружения.

В ночь на 26 июня и всю первую половину дня остатки дивизии пытались пробиться через фронт 1-й танковой и 36-й моторизованной дивизий 41-го немецкого моторизованного корпуса. Однако удалось это очень немногим, большая часть погибла или попала в плен. Среди погибших был и командир дивизии генерал-майор Е.Н. Солянкин (по некоторым источникам, генерал Солянкин застрелился).

Пока шло ожесточенное танковое сражение с превосходящими силами противника, все пять стрелковых дивизий 8-й армии сумели организованно отойти и 26 июня занять оборону между населенными пунктами Мажейкяй и Радвилишкис, в полосе шириной около 110 км. При этом фланги армии были открыты. Справа разрыв между 67-й стрелковой дивизией, оборонявшей г. Лиепая (ВМБ Либава), и 10-й стрелковой дивизией достигал 85 км. В этот разрыв немецкое командование незамедлительно направило 26-й армейский корпус. Слева 56-й моторизованный корпус противника развивал успех в направлении Паневежис, Даугавпилс.

В полосе 11-й армии 25 июня 16-й стрелковый корпус, в соответствии с приказом командующего войсками фронта, приступил к осуществлению контрудара с целью восстановления положения в районе Каунаса. Никаких объективных условий для этого контрудара не существовало. Группировка противника не была остановлена, не исчерпала своих наступательных возможностей и, владея инициативой, готовилась развить успех в направлении Вильнюса. Корпус не то что не обладал необходимым для наступления преимуществом, но и значительно уступал врагу в силах и средствах. У него не было танков, имелось ограниченное количество боеприпасов к артиллерии, отсутствовала авиационная поддержка.

Около 14 часов части 23-й и 33-й стрелковых дивизий корпуса юго-западнее населенного пункта Кармелава вступили в бой с двумя немецкими пехотными дивизиями, которые были поддержаны огнем артиллерии и ударами авиации. 23-я и 33-я дивизии вынуждены были с боями отходить. Командующий армией генерал Морозов принял решение развернуть 5-ю стрелковую дивизию для нанесения удара во фланг и тыл вражеской группировки. Однако в ходе выдвижения дивизия сама внезапно попала под сильный фланговый удар противника и начала отход. Чтобы избежать полного окружения армии, командарм приказал 84-й моторизованной дивизии нанести удар на Ионаву, которая к тому времени уже была захвачена немецкими частями. В течение дня она неоднократно атаковала, пытаясь прорваться через Ионаву на северный берег р. Вилия, но понесла большие потери и успеха не имела.

Положение 11-й армии после неудачного контрудара стало критическим. Командующий и штаб армии, по сути, потеряли управление войсками. Соединения осуществляли отход, не имея взаимодействия с соседями и связи со штабом армии. А начинавшая боевые действия в ее полосе 5-я танковая дивизия вообще оказалась за пределами фронта. Так, в оперативной сводке соседнего Западного фронта за 25 июня сообщалось: «Остатки 5-й танковой дивизии Северо-Западного фронта сосредоточены в 5 км юго-восточнее Молодечно (территория Белоруссии. – Авт.). В наличии – три танка, двенадцать бронемашин, сорок грузовых автомашин»[106 - Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Вып. 35. М., 1958. С. 45.].

К исходу четвертого дня войны войска Северо-Западного фронта оказались в тяжелом положении. Основная задача – задержать противника в приграничной полосе и обеспечить развертывание главных сил Красной Армии – фронтом выполнена не была. Не удались и попытки ликвидировать глубокие прорывы немецких танковых группировок на важнейших направлениях. 8-я и 11-я армии фронта понесли большие потери и совершали отход по расходящимся направлениям. Соединения 8-й армии, непрерывно атакуемые противником с фронта и открытого левого фланга, отступали на север, в направлении Риги. В результате создалась реальная угроза прорыва противника к Даугаве. Плохо управляемые соединения 11-й армии с тяжелыми боями пробивались на восток, в направлении Полоцка, оставляя открытым направление на Даугавпилс. Как отмечалось в журнале боевых действий фронта за 25 июня: «Фронт вел две разнохарактерные операции. 8-я армия производила отход… Части отходили неорганизованно, иногда панически, управление терялось. 11-я армия частями 16-го стрелкового корпуса вела наступательную операцию с целью овладения Каунасом. Операция не была подготовлена… Отсутствие авиационной и плохая организация наземной разведки не позволили вскрыть подход двух свежих пехотных дивизий противника, которые и решили судьбу операции. Войска не были приведены в порядок, управление терялось»[107 - ЦАМО РФ. Ф. 221. Оп. 1351. Д. 200. Л. 10.].

И без того тяжелое положение войск усугубили действия националистов. Удар в спину готовился в глубоком подполье еще до войны. Об этом, в частности, свидетельствуют документы немецкого 800-го полка «Бранденбург». В них говорится, что в Литве «организованы активисты на территории противника. Это бывшие граждане прибалтийских стран, обученные специально для подрывных акций, саботажа и для охраны объектов. По данным руководителей, в настоящее время в каждом литовском населенном пункте существует такая группа. В Латвии и Эстонии такое же положение»[108 - Суровые испытания. С. 151.].

Вечером 25 июня командующий войсками фронта получил директиву Ставки, в которой приказывалось организовать силами отходивших войск, резервов и соединений второго эшелона оборону рубежа по р. Даугава от ее устья до Краславы. Решением Ставки из состава войск Московского военного округа на него выдвигался 21-й механизированный корпус генерал-майора Д.Д. Лелюшенко с задачей не допустить форсирования противником Даугавы на участке Ницгале, Краслава. Этот корпус начал формироваться в Московском военном округе в апреле 1941 г. и по планам Генерального штаба должен был быть полностью укомплектован лишь к весне 1942 г. К июню 1941 г. в его состав входили 42, 46-я танковые и 185-я моторизованная дивизии. О состоянии корпуса к этому времени дают представление доклады его командира генерала Лелюшенко. В них, в частности, отмечалось: «К началу войны корпус был укомплектован личным составом на 80–90 %, из них до 70 % апрельско-июньского призыва. Материальной частью корпус был обеспечен на 10–15 % (колесные и специальные машины). На фронт корпус выступил со значительным некомплектом артиллерии, станковых и ручных пулеметов и автоматических винтовок, а также минометов. Большинство 76-мм пушек были без панорам, а малокалиберные зенитные пушки – без дальномеров (были даны за два дня до войны и в процессе войны). Корпус выведен на войну по тревоге неотмобилизованным и неукомплектованным материальной частью всех видов, со значительным количеством необученных бойцов. Отсутствие вооружения, материальной части и неподготовленность новобранцев заставили меня оставить в районах зимних квартир до 17 тысяч необученных солдат с задачей их подготовки, вооружения и сколачивания… Части корпуса фактически представляют из себя моторизованные группы, сформированные за счет старослужащих и частью молодых бойцов. В корпусе танков нет, кроме незначительного числа машин учебного временного парка, так как корпус к началу войны не закончил своего формирования и подготовки специалистов»[109 - Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Вып. 33. С. 30, 40.].

Во исполнение директивы Ставки командование фронта начало перегруппировку на даугавпилсское направление 5-го воздушно-десантного корпуса и полевого управления 27-й армии. До их прибытия для организации обороны Даугавпилса был направлен помощник командующего войсками фронта генерал-лейтенант С.Д. Акимов. Ему было приказано из всех оказавшихся в городе воинских частей, подразделений и отдельных бойцов, а также из местных жителей спешно создать боевые отряды и группы и не допустить противника в Даугавпилс.

Однако все эти меры были запоздалыми. Противник, обладая преимуществом в подвижности, сорвал организацию обороны по Даугаве. Он доказал, что смелые, нестандартные действия порой приносят больший результат, нежели шаблонное фронтальное наступление. Ранним утром 26 июня неожиданно для гарнизона Даугавпилса передовые части 56-го моторизованного корпуса Манштейна вышли к городу и захватили мосты через Даугаву. В этом не последнюю роль сыграло диверсионное подразделение из состава 800-го полка «Бранденбург». В 7 часов утра немецкие диверсанты, переодетые в советскую форму, на четырех трофейных грузовиках подъехали к железнодорожному и автомобильному мостам и в ходе боя с охраной захватили их. Уже в 8 часов утра Манштейн получил радиограмму: «Атака на город Даугавпилс и мосты прошла успешно. Автомобильный мост захвачен целым. Железнодорожный – немного поврежден в результате взрыва подрывного заряда, но движение возможно»[110 - Карель П. Восточный фронт. Кн. 1. Гитлер идет на восток. 1941–1943. М., 2003. С. 27.].

Захват неповрежденных мостов через Даугаву имел для немецкого командования большое оперативное значение. Оборона советских войск по ее рубежу теперь теряла всякий смысл, так как противник имел возможность выйти им в тыл. Для того чтобы не потерять выгодный оборонительный рубеж, выход был только один – срочно, еще до подхода главных сил Манштейна, восстановить положение в районе Даугавпилса и отбросить врага за Даугаву. Прекрасно понимая это, командующий войсками фронта приказал генералу Акимову во что бы то ни стало выбить немецкие авангарды из города. Однако наступление его группы оказалось безуспешным. В своем донесении в штаб фронта он сообщал: «Согласно вашему личному приказу организовал наступление по овладению городом Двинск (Даугавпилс. – Авт.) с 17.00 26.6.41 г. Наступление захлебнулось. Отдельные взводы и отделения проникли в город с северной и северо-восточной окраин города, но подведенными резервами и особенно усилившимся автоматическим огнем и артиллерией противника были отброшены. Противником была применена масса автоматического оружия, крупнокалиберные пулеметы, танки как неподвижные огневые точки. Масса огня применялась из окон домов, чердаков и с деревьев. В результате трехчасового боя наши части были отброшены. Основные причины нашего неуспеха – полное отсутствие с нашей стороны танков и очень малое количество артиллерии – всего 6 орудий»[111 - Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Вып. 34. С. 256.].

В полосе 11-й армии с утра 26 июня противник нанес удары на двух направлениях – со стороны Укмерге и со стороны Ионавы. Соединения армии под воздействием сильных ударов наземной и воздушной группировок врага отходили к р. Вилия. В ночь на 26 июня армейские саперы навели паромную переправу и мост через реку. Дорога от него до ближайшего леса, на протяжении около 1 км, проходила через открытое поле, на котором к утру скопилось большое количество машин. По воспоминаниям начальника инженерных войск армии полковника С.М. Фирсова: «..Около 8 часов авиации противника удалось установить местонахождение моста, по которому был произведен первый налет силами до 20–25 «юнкерсов». К этому времени на плато скопилось много машин с боеприпасами, артиллерии, машин с тыловыми грузами. Противник обрушил свои бомбовые удары как по мосту, так и по этому скоплению и колоннам, втягивавшимся с плато в лес… На плато в огромной куче всяческих машин начались пожары, сопровождавшиеся взрывами боеприпасов, скоро дым затянул всю площадь леса… Повторным налетом авиации противника мостовая переправа была разрушена…». Что касается паромной переправы, то «после взрыва нескольких бомб… командир роты вообразил, что приближается противник, и дал команду затопить паромы».

К этому времени на левом берегу реки оставались арьергарды стрелковых соединений, остатки прикрывавшей отход и разгромленной противником 23-й стрелковой дивизии и 84-я моторизованная дивизия. Ее разрозненные части подходили к реке, не имея переправочных средств. А саперы смогли собрать только один паром. По скоплению людей и техники враг открыл артиллерийский огонь. «Когда стало очевидным, – пишет Фирсов, – что нет возможности переправить основную часть техники и личного состава 84-й дивизии, командующий прекратил переправу и разрешил командиру дивизии генерал-майору Фоменко П.И. выходить на восток самостоятельно, на Даугавпилс или южнее. Только в первой половине июля (около 12–15.7.) остатки личного состава дивизии, ведомые генералом Фоменко, без техники и вооружения, сумели пробиться и выйти к нам в районе г. Старая Русса»[112 - ЦАМО РФ. Ф. 237. Оп. 278. Д. 142. Л. 276–279.].

В вечернем донесении народному комиссару обороны генерал-полковник Ф.И. Кузнецов доложил: «11-я армия – штаб и Военный совет армии, по ряду данных, пленен или погиб. Немцы захватили шифродокументы. 5, 33, 188, 128-я стрелковые дивизии неизвестно в каком состоянии и где находятся. Много отставших и убежавших, задерживаемых на направлении Двинск. Много брошено оружия. 11-я армия не является организованным боеспособным соединением (так в тексте, на самом деле армия является объединением. – Авт.). На вильнюсском направлении необходимо развертывание новой армейской группировки немедленно»[113 - Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Вып. 34. С. 67.]. Что из себя представляла 11-я армия после мощных ударов противника и последующего отхода в полосу соседнего Западного фронта, дает представление изданная в начале июля директива Ставки, в которой, в частности, приказывалось: «11-ю армию с управлением и всеми входящими в ее состав войсками передать из состава 22-й армии в состав войск Северо-Западного фронта. Командованию Северо-Западного фронта принять все меры к скорейшему пополнению частей 11-й армии личным составом, вооружением и материальной частью. Договоритесь с ЛВО (Ленинградский военный округ. – Авт.) о довооружении этих частей артиллерией 1902–1930 годов, снятой с вооружения, и 76-мм зенитными пушками образца 14–15 года и прочее»[114 - Великая Отечественная. 5(1). Ставка Верховного Главнокомандования. Документы и материалы. 1941 год. М., 1999. С. 55.].

Штаб фронта по-прежнему не имел полной информации о положении подчиненных войск, проводная связь отсутствовала, а радиосвязь работала с большими перебоями. Кроме того, учитывая угрозу прорыва противника и внезапного захвата штаба, он вынужден был постоянно совершать перемещения из одного района в другой. Тем самым командующий войсками фронта терял нити управления войсками. Вот что вспоминает об этом генерал-лейтенант П.М. Курочкин: «… В Даугавпилс прибыли Военный совет и штаб фронта… От оперативной группы из Паневежиса получили данные о том, что немецко-фашистские войска стремительно продвигаются к Западной Двине в направлении на Даугавпилс. Как бы в подтверждение этому сообщению противник начал обстреливать город, его передовые части вплотную подходили к левому берегу Западной Двины.

Командующий генерал-полковник Кузнецов дает команду: «По машинам!». Я пытаюсь узнать, куда едет штаб. Командующий отвечает: «Следовать за мной. Я в пути дам указания». Проехали километров 35 и остановились. Командующий решил разместить штаб в лесу, в 3–4 км вправо и влево от шоссейной дороги, и сам стал указывать – какому управлению в какой части леса располагаться. Я пытаюсь доложить начальнику штаба, что нельзя здесь располагать штаб, т. к. совершенно нет никаких средств связи. Пробую убедить в том, что целесообразно расположить штаб в районе крупного узла гражданской связи – в Резекне, что для этого нужно проехать еще 50–60 км. Там будет хоть какая-нибудь возможность установить связь с войсками… Мои соображения не учитываются… Таким образом, получилось, что все средства связи штаба Северо-Западного фронта состояли из одной автомобильной радиостанции…»

После этого, продолжает П.М. Курочкин, в лесу случайно была обнаружена линия связи, по которой через множество инстанций, как это ни удивительно, удалось выйти на офицера по особым поручениям маршала Б.М. Шапошникова. «Я, обрадованный, бегу к командующему и докладываю, что установлена телефонная связь с Москвой, с кабинетом начальника Генерального штаба. Командующий далеко не разделил мою радость. Он проворчал: «Что толку с вашей связью с Москвой, сейчас потребуют доклад о положении войск, а что докладывать? Связи нет ни с одной армией, что делают войска – не знаем, идите, разговаривайте сами с Москвой. Вы с армиями обеспечьте мне связь, это меня больше всего интересует, а вы ко мне лезете с Москвой»[115 - Авторская рукопись генерал-лейтенанта П.М. Курочкина.]. Но, как отмечает Курочкин, о том, где находятся штабы армий, никто в штабе фронта не знал и не представлял поэтому, каким образом можно получить от них информацию об обстановке, куда направлять подвижные средства связи.

По-человечески командующего войсками фронта можно понять, но, с другой стороны, общение с вышестоящей инстанцией предполагает не только выслушивание справедливых (и несправедливых) упреков, но и получение информации от нее о принимаемых ею мерах в полосе фронта, положении соседей и т. п. В создавшейся обстановке Кузнецов мог получить такую информацию, как говорится из первых уст, минуя длительную цепочку посредников, но почему-то такой возможностью пренебрег.

К 27 июня на обоих флангах 8-й армии создалось угрожающее положение. Чтобы избежать окружения, Военный совет армии на основе указаний штаба Северо-Западного фронта решил отвести войска за р. Западная Двина. Но так как оторваться от противника не удалось, планировалось задержать его продвижение на промежуточных рубежах. На первый из них соединения отходили под непрерывными атаками вражеских войск. Прикрывавшие отход арьергарды стрелковых дивизий не могли длительное время сдерживать противника и несли большие потери. В этот день врагу удалось окружить в районе населенного пункта Борисены (севернее Шауляя) командный пункт 12-го механизированного корпуса. При прорыве из окружения погибли: командир корпуса генерал-майор Н.М. Шестопалов, военком корпуса бригадный комиссар П.С. Лебедев, начальник штаба полковник П.И. Калиниченко, начальник медицинской службы бригадный врач И.И. Скачков, секретарь парткомиссии старший политрук Н.Е. Марченко, помощник начальника Оперативного отдела майор В.В. Высокоостровский, председатель военного трибунала военный юрист 2-го ранга А.Н. Чернявский и многие другие офицеры. Во временное командование корпусом вступил полковник В.Я. Гринберг[116 - Барышев Н. Оборонительная операция 8-й армии в начальный период Великой Отечественной войны. // Военно-исторический журнал. 1974. № 7.].