Майне кляйне поросьонок шпрингает по штрассе

Но, заехав во двор, Роман понял, что номер квартиры выяснять не надо – клиент стоял на улице. Точнее, стояли.

Очень серьёзная девочка лет десяти, в круглых очках, с бантом и в нарядном платье стояла рядом с настоящей, на две головы выше её арфой.

«Сволочь, Серёга, удружил… Длинномер… Знал бы… Как я её грузить-то буду один?»

? Это вы заказывали такси? ? Роман постарался быть сверхкорректным.

Девочка молча протянула зажатые в кулачке деньги и бумажку с адресом. Роман взял влажные купюры, пересчитал и открыл было рот, чтобы пошутить, но передумал. По лицу девочки он догадался: фразу типа «что же тебя родители на флейту (или скрипку) не отдали» произносит, гордясь своим остроумием, чуть ли не каждый таксист, даже не представляя, насколько эта мысль ей близка. Понятно было и то, почему она стоит одна: провожали бы взрослые, началось бы: негабарит ? надо бы прибавить, на переднем ребёнка не положено ? надо бы прибавить, а кто отвечать будет, мне мои права дороги как память ? надо бы… А так ? ну что с ребёнка взять. Небось, «добрые» родители сейчас прячутся за занавеской…

Кряхтя, царапая руки и едва сдерживаясь, чтобы не матюгнуться, Роман погрузил-таки инструмент, втиснул в оставшееся пространство привычную, по-видимому, к таким путешествиям юную арфистку, и осторожно поехал по адресу. Добравшись на место и выгрузив пассажиров, Роман поймал вопросительный взгляд девочки.

Ну уж фиг! Куда-то переть арфу Роман уж точно не подряжался. Он поймал первого попавшегося мальчишку, чей расфранченный костюмчик и скрипичный футляр неоспоримо свидетельствовал о принадлежности к изящным искусствам, и подвёл его к девочке.

? Знаешь его? ? оба ребенка дружно закивали. ? Замечательно! Просите кого-нибудь из взрослых, чтобы вам помогли. А мне ехать пора.

Роман сел в машину и, развернувшись, в зеркале заднего вида заметил, как дети растерянно оглядывались.

Не прав, ох, не прав был Роман! Нельзя, нельзя бросать беспомощного клиента ? будь это хоть пьяный, хоть старик, а тем более ребёнок! Неправильные действия совершил Роман, а за неправильные действия Бог Дорог карает. Если, конечно, заметит.

Заметил.

Весь последующий день пошёл наперекосяк. Сначала, героически прорвавшись через все пробки на Ваську, прибыл по адресу в заявленный – двадцатиминутный – срок, о чём, не скрывая гордости, отрапортовал Марусе. Однако после четвертьчасового ожидания выяснилось, что клиент не берёт трубку. Так случалось, и нередко: люди, кляня медлительных таксистов, в нетерпении выходили на улицу, их подхватывал частник, а отменить заказ ? это им было стыдно…

Встал первым на Ваське, и стоял недвижимо полтора часа, и это при том, что центр и Петроградка двигались довольно бодренько. Не выдержал, сорвался в центр, пристроился там пятнадцатым и, естественно, остров тут же поехал. Сделал одну минималку, отстоял ещё два часа, получил безнального клиента на Охту, и решил остаться, благо что был там один.

И всё. Впору запеть: «Словно замерло всё до рассвета…» Покатался по району, один раз взял «с руки» на полтинничек; через часа два объявил Марусе, что и Ржевку берёт, а спустя ещё час ? что и Весёлый может легко окучить… В итоге окопался у метро и стал ждать у моря погоды…

? Как я понимаю, букет тоже не мне предназначался?

– Нет, нет, тебе! И почему «тоже»? Я …

– Прекрати врать! Почему ты всегда врёшь? Сколько я помню, все эти годы ты мне постоянно врал! Ты никогда не говорил правды! И сегодня ? если б ты сказал по телефону, куда мы едем, я бы никогда…

«А, собственно, почему я должен безропотно соглашаться? Подряжались в оба конца? Подряжались, ясен перец! Так и скажу: мол, сразу надо было говорить, что только в одну сторону. Всё-таки не ближний свет: я бы, может, и не согласился бы, а так… Вот, смотрите: тысяча двести набежало, еще полцены надо бы набросить… Это уж минимум миниморум… Нет, лучше так: тысяча триста, плюс половина ? шестьсот пятьдесят, на круг тысяча девятьсот пятьдесят… Да, так-то лучше… А если две штуки даст, полтинник не верну: нету, скажу, у меня мелочи…»

? Щербак, смотри, смотри-ка!

? Куда?

? Да направо! Вот! Узнаёшь?

? Да… Сколько лет…

? Смотри, окошко горит! Да это же твой кабинет! Точно твой!

? Да нет, мои окна шестое-седьмое с краю, а это… Это же приёмная… А твои?

? У нас во двор выходили. Ты что, не помнишь? Ты вообще ничего не помнишь!

? Не заводись, прошу…

? Я же ещё и завожусь! Появляется посреди ночи, и…

«Подъезжаем. Наступает момент истины. И куда же они всё-таки собрались?»

? Любезный, сейчас на светофоре налево… Ещё налево… Вот, первая парадная.

? Ну, что сидишь, иди, ? произнесла женщина с деланным безразличием. – Не съедят тебя там… Цветы, цветы возьми!

Мужчина остановился, дёрнулся было обратно, но махнул рукой и решительно зашагал к дому.

Что произойдёт дальше? Пока это не ведомо…

Может статься, что мужчина скоро вернётся, сядет в машину, и они, не проронив ни слова, уедут в город, также молча выйдут вместе у дома женщины, и Роман так никогда и не узнает, куда же он возил загадочную пару в этот вечер…

А может, и наоборот: задержится надолго, а женщина будет всё чаще выходить из машины, курить и смотреть в единственное освещённое окно на третьем этаже, а потом, от отчаяния, поспешно и сбивчиво поведает Роману их историю; и будет клясть себя – дуру ? за доверчивость, а Щербака – за все смертные грехи, и в особенности за то, что повстречался

на её пути. И будет через слово требовать у водителя подтверждения, не замечая, что не слушает её водитель, погружённый в свои сложные расчеты…

Пока – неизвестно. Только что хлопнула дверь парадной и мужчина ещё даже не поднялся на этаж, поэтому – пока! – возможно всё…

Лиза

Лиза страдала.

По большому счёту, ничего необычного не происходило: Лиза страдала практически всегда, страдала всю свою недолгую жизнь, сколько себя помнила. Подчас причиной её скверного настроения были вещи вполне объяснимые: погода устанавливалась донельзя жаркая и душная, либо наоборот, дождь лил как из ведра – естественно, в обоих случаях о прогулках можно было забыть и приходилось сидеть взаперти в опостылевшем доме; недосып (крайне редко) или, напротив, пересып (как правило); подарки к празднику оказывались на поверку ну совсем не те, что она ожидала; шуточки и колкие замечания подруг, на которые Лиза обижалась сразу, или уже по прошествии некоторого времени, придя домой; случались и другие, не менее очевидные события. Но чаще мучилась она без всякого видимого повода, причём градус её страданий мгновенно скакал от простой хандры до истеричных приступов и обратно. Такой депрессняк со временем перестал смущать Лизу, она настолько привыкла к своему перманентному томлению, что периоды хорошего настроения стала воспринимать с недоверием.

Но не сегодня. Сегодня Лиза совершенно точно знала, в чём причина её тоски. У неё ещё никогда не было ЭТОГО. Именно так: Э-ТО-ГО – неопределённо, что придавало некий флёр таинственности и романтизма – Лиза и в мыслях, и, будучи наедине сама с собой – вслух – проговаривала это слово. Хотя на самом деле ни о какой неопределённости речи не шло: Лиза много раз представляла себе, как это всё будет происходить. Как её партнер подойдёт, робко приобнимет за талию, как она чуть отстранится и потом отвернётся, мимолётно поймав его взгляд, полный мольбы и бешеной страсти; и он тогда уже крепко-крепко сожмет её стан в своих объятиях, прильнёт к её шейке… ну и так далее – всё было обдумано до самых-самых мельчайших деталей, так, что уже становилось скучно.

С гораздо большим удовольствием проигрывала она в голове сцены первого знакомства и – особенно – расставания. Её герой покинет Лизу после первой же, страстной до безумия ночи: разлука должна происходить рано утром, за несколько минут до рассвета. Лиза останется на берегу, а её суженый будет стоять в лодке, которая вот-вот увезёт его в дальние страны, туда, где ему предстоит выполнить чрезвычайно важное и опасное задание. Они будут молча смотреть друг на друга, потом лодка отчалит и поплывёт очень-очень медленно, и густой туман будет налетать хлопьями, то скрывая её героя, то вновь показывая. Лиза не будет плакать, нет, и говорить ничего не будет, потому что все слова о том, что она любит его и непременно дождётся на поверку окажутся беспредельно глупыми и банальными и, главное – лживыми. Они оба знают, что расстаются навсегда, что ему суждено сгинуть на чужбине. Лиза была уверена в этом, но она была убеждена ещё и в том, что возлюбленный умрет с её именем на устах…

А потом… А потом она будет бесцельно бродить по улицам, натыкаясь на прохожих, а также по полям и лугам, натыкаясь на… ни на кого не натыкаясь, просто бесцельно. В компании она будет отрешённо смотреть сквозь подруг, а если кто-то обратится к ней, то она вздрогнет, бросит на вопрошающего непонимающий взгляд, и, ничего не ответив, тихо и печально уйдёт…

Надо заметить, что Лиза была ещё очень молода, её часики даже не начинали тикать, и она ни в коей мере не испытывала никакого физиологического дискомфорта от своего сегодняшнего состояния. Так что, ввиду отсутствия романтического героя, бросаться на шею первому встречному и быстренько бежать с ним спариваться не торопилась. Хуже было другое: все её подруги – и Жанна, и Тома, и стервозина Гуля, и Анька Большая, и Анька Маленькая, и даже Варя-толстуха – все, абсолютно все уже перешли в иную «категорию». Естественно, в открытую с ней никто на подобную тему не заговаривал, но Лиза подозревала, что стоило ей уйти из компании, как подружки начинали охотно перемывать ей косточки.

И Лиза решилась. В конце концов, она же не наивная малолетка, и понимала, что ждать красивого, мужественного и ласкового героя «с историей» можно бесконечно долго, и пора уже присмотреть кого-то из ближайшего окружения. После краткого перебора всех возможных кандидатур Лиза остановилась на Вадике, её давнишнем приятеле. Вадик был очень начитанным и довольно симпатичным, они частенько встречались с целью сходить куда-нибудь перекусить и поболтать на разные темы. Говорил в основном Вадик: казалось, не существовало темы, где он не имел бы обширных, энциклопедических познаний.

Сделав окончательный выбор, Лиза приступила к разработке детального плана. Первой же загвоздкой выплыло то обстоятельство, что за всё время их знакомства Вадик ни разу не проявил к ней никаких чувств. Может, он тщательно скрывал их, но существовала вероятность – почти нулевая, но всё же существовала – что Лиза была просто не в его вкусе. Лиза подошла к зеркалу и внимательно оглядела себя. Нет, это, конечно, неправда. Писаной красавицей она себя, понятно, не считала, но была очень и очень миленькой. Фигурка изящная, всё пропорционально, а ноги! Таких длинных и стройных ног ещё надо поискать. Божественные ножки, без ложной скромности. Но вот глаза… Глаза – да, не такие большие, как хотелось бы. Но это исправимо: если смотреть не прямо, а чуть повернуть голову и слегка наклонить, то не разберёшь, большие глаза, или нет, зато взгляд получается очень даже загадочный и в меру призывный. Лиза повеселела и стала готовиться к встрече, ведь Вадик обещал заскочить сегодня вечером. На всяческую романтическую лабуду вроде свечей или лепестков Лиза заморачиваться не стала, дабы не спугнуть его раньше времени, а оставшееся время провела перед зеркалом, так что к приходу ничего не подозревающего кавалера взгляд был доведён до нужной степени чувственности.

… – Лиз, привет! Опять киснешь? Нет? Вот и славненько! Я сейчас такую обалденную новость расскажу… А что это у тебя с головой? Шею продуло? Как-то ты неестественно скрючилась… Пойдем куда-нибудь? Хотя чего это я, тебе в таком состоянии на улицу не рекомендуется.

– Как скажешь, – Лиза подумала, а не обидеться ли ей на подобную бестактность, но передумала. Мало того, что бестолковый Вадик не обратит внимание, а уж когда до него допрёт, что она дуется именно на него, то будет долго допытываться… Явно тупиковый путь развития сегодняшнего вечера.

– Да, так вот, – Вадик был очень возбуждён. – Так вот, так вот… Ты про пирамиды слышала?

Лиза кивнула.

– Так вот, держись: я сейчас узнал, что, оказывается, эти пирамиды построили не наши предки! Представляешь? Не смогли бы они, при тогдашнем уровне техники, их построить! И не в количестве строителей дело. Сама понимаешь, народу нагнать – не проблема, вырубить в скале огромные каменные блоки, перевезти на охренительное расстояние, а потом ещё поднять на опупенную высоту – это ещё можно представить, но вот подогнать их – блоки эти – друг к другу вааще без зазоров… – он вскочил на ноги и начал нарезать круги. – Офигеть!