Старые деньги

– Как это готова? – следуя за девушкой по пятам, переспросила дама, разглядывая ее промокшие наполовину угги, оставляющие грязные следы на вычищенном до блеска паркете. – Прямо так, простоволосая и в растянутом свитере, появишься на воскресном бранче?

Лео в это время смотрел на другую даму. Это была его кузина, тридцатидвухлетняя красавица Диана. Она стояла на верхней ступеньке богато декорированной к Новому году лестницы, ведущей на второй этаж, и указательным пальцем манила Лео следовать за ней.

Молодой человек сразу изменился в лице. Красиво очерченные губы тронула еле заметная довольная улыбка, а синие глаза с длинными ресницами заблестели, словно в них попали искры из горящего в гостиной камина. Он тоже сунул свой пуховик в руки дворецкого, который с подобострастным видом вытянулся у входной двери и делал вид, что не замечает ни босоногой Дианы в мини-платье из серого льна, ни ее тоненькой диадемы с мелкими сияющими камешками в коротко остриженных черных волосах, ни реакции Лео на ее появление.

И пока госпожа Марта пыталась убедить Камиль пройти к себе в комнату и переодеться, Лео, перепрыгивая через две ступеньки, взлетел на второй этаж и прямиком отправился в зимний сад – удивительную задумку архитектора этого старинного особняка. Он слегка запыхался и на мгновение замер у входя, переводя дух, наслаждаясь развернувшейся перед его глазами картиной.

Само помещение, где в любое время года благоухали цветы и щебетали птицы в позолоченных клетках, было довольно просторным. По его периметру располагались деревья в старомодных деревянных кадках, в основном цитрусовые и еще раскидистые финиковые пальмы. Сейчас деревья подсвечивались новогодними гирляндами, которые поднимались по тонким стволам и растворялись в кронах. Следующим ярусом расположились цветущие алые канны и фуксии вперемешку с ярким папоротником и седоватым эвкалиптом. В центре зимнего сада стоял длинный низкий деревянный стол со вставкой из эпоксидной смолы. С двух сторон от стола красовались кованые скамейки с мягкими матами и бархатными подушечками.

Диана ждала Лео, стоя под мандариновым деревом, на котором одновременно можно было видеть мелкие оранжевые плоды и невзрачные цветочки, наполняющие комнату изысканным ароматом. Девушка в одной руке держала ключ от своей комнаты, в которую никого не впускала, кроме Лео, а второй сжимала пальцами сорванные цветки мандарина и подносила их к носу, словно так пыталась обуздать свое нетерпение, а потом бросала их на пол. Цветки медленно приземлялись на стоящие рядом туфли Дианы – лаковые черные лоферы с золотой цепочкой – казалось, она пыталась создать арт-объект. Появившийся в дверях юноша с нескрываемым обожанием окинул взглядом точеные черты лица своей двоюродной сестры, потом босые стройные ноги, предположив, что, скорее всего, на ней отсутствует не только обувь, но и нижнее белье, а потом сделал несколько уверенных шагов навстречу и порывистым движением заключил в объятия гибкое тело:

– Сумасшедшая, ты нас погубишь, – прошептал он, покрывая поцелуями ее шею.

Диана отстранилась и жестом приказала ему сесть на скамейку. Секунду она молчала, как будто изучая его лицо: точеные скулы, до невозможности синие глаза. Диана остановила на них свой взгляд, а потом начала бурно что-то рассказывать, ярко жестикулируя, вводя юношу в легкое состояние гипноза своими гибкими руками, перехваченными браслетами-нитями красного цвета с золотыми подвесками.

Сегодня ее руки показались Лео особенно прекрасными. Он даже в какой-то момент перестал слышать, о чем она говорит, просто сидел и смотрел на длинные тонкие пальцы, на блестящий ключ причудливой формы, ускользающий в складку гладкой ладони, и грациозный изгиб нежного запястья, на котором еле заметно пульсировала маленькая синяя вена. Юноша старался запечатлеть эту картину в памяти и размышлял, как заставить мрамор изобразить это еле уловимое движение жизни на скульптурном портрете Дианы, а она между тем продолжала ему объяснять причину своего волнения:

– Лео, мне нужны деньги, я заказала себе оптику для камеры и еще кое-какое оборудование. Я хочу увеличивать изображение во время съемки. Вчера у соседей напротив явно был скандал, прямо во время вечеринки. Я все записала на видео и сегодня сделала озвучку. Получилось сочное кино, ты должен на это посмотреть.

Она присела рядом, положила ногу на ногу, отчего и без того короткое платье подскочило вверх, и провела теплыми пальцами по щеке Лео.

– Что ты молчишь? Это нужно срочно. Я же словно была у них в гостях по-настоящему, понимаешь?

– Прости, Ди, но у меня сейчас нет денег. Отец перекрыл все каналы. Я совсем пуст. Попроси у маман, – целуя обнаженные плечи девушки, сбивчиво объяснял Лео.

– Марта не даст. Она сказала, что мне пора прекратить строить из себя безумную и предложила пригласить другого психотерапевта, – произнесла Диана, издав еле слышный вздох, и наконец сама прильнула к губам юноши.

– И я с ней полностью согласен. Ах, Ди, если бы ты решилась выйти из дома, хотя бы во двор… – умоляюще глядя в глаза девушки, начал Лео, но она грубо его перебила, стукнув по чувственному рту юноши пальцами:

– Не смей мне предлагать такое, ты же знаешь, я не могу сделать даже шаг за порог! Не могу! И вообще, теперь у тебя есть эта рыжая бестия, можешь обо мне не волноваться.

– Ты имеешь в виду Камиль? – смеясь, спросил юноша, потирая губы, и собирался сказать еще что-то явно неприличное, но позади послышалось сухое покашливание дворецкого, и Лео, отпустив свою родственницу, быстро поднялся. – Мне нужна только ты, – прошептал он ей в самое ухо и направился в столовую.

Лев-старший, как его за глаза называли все знакомые и домочадцы, сегодня явно был не в духе. А когда перед его глазами появилась босоногая Диана, опоздав на целых пять минут, он и вовсе рассвирепел:

– Я просил всех без исключения следовать правилам этикета. Почему ты без туфель?

Диана закатила глаза, а потом повернулась ко Льву Петровичу вполоборота, так, чтобы он разглядел зажатые под мышкой лоферы, и ответила так громко, что ее мог услышать не только дворецкий, но и прислуга на кухне:

– Да есть у меня туфли! Вот, смотрите!

Хозяин дома от такой наглости заскрежетал зубами, но, чтобы не терять лицо, метнул гневный взгляд на жену, давая понять, что нужно хоть как-то подействовать на племянницу, которая появилась в их доме три года назад, нарушив не только порядки, но и покой.

Марта тут же стала подниматься со своего места, но Диана остановила ее жестом и, с грохотом бросив туфли на пол, начала обуваться.

– Все-все, я уже в туфлях, можете есть спокойно! – она стала усаживаться на отодвинутый лакеем стул, важно подняв несуществующие полы платья с кринолином, и иронично закончила свою речь: – Надеюсь, теперь все условности соблюдены, или еще помолимся перед трапезой? Ах нет, я забыла, мы же не католики, мы просто гребаные аристократы.

Лео наблюдал за очередным скандалом непривычно сдержанно. Он почему-то вспомнил ту роковую ночь, когда Диана появилась в их доме. Был такой же унылый декабрь, отец привез Диану далеко за полночь, Лео вышел навстречу Льву-старшему, но вместо него увидел Ди, и она тогда точно так же держала под мышкой промокшие туфли, чтобы не наследить и никого не разбудить стуком каблуков…

Камиль не понимала, что происходит и зачем Диана пришла босой на бранч, заведомо зная, что Лев Петрович разозлится. Поэтому тихо сидела, испуганно поглядывая на виновницу скандала, но горячие булочки так вкусно пахли, а в животе урчало, что она не удержалась, робко потянулась к канапе, стоящим к ней ближе всего, и быстро затолкала одно в рот. Затем сунула за щеку тарталетку с розовой креветкой, удерживающей на своем брюшке зеленую оливку, а следом еще одну, с блестящей крупнозернистой икрой горбуши. Но, не успев как следует прожевать, поймала на себе изумленный взгляд Марты.

– Простите, – начала она оправдываться с полным ртом, – очень есть хочется.

За столом повисла неловкая пауза. Лео вжался в стул, представляя, как отец пройдется сначала по внешнему виду Камиль, а затем и по манерам. Но, ко всеобщему изумлению, Лев-старший, пристально посмотрев на Камиль, улыбнулся, а потом и вовсе, сделав глоток пряного кофе с розовым перцем, мягко проговорил:

– Не стоит извиняться за хороший аппетит. Ведь мы здесь для того и собрались, чтобы поесть! Советую начать с фритаты со шпинатом, это что-то вроде омлета. Стоит у правой твоей руки, в кокотнице, – добродушно посоветовал мужчина, жестом приглашая всех присоединиться к трапезе. – Как, кстати, прошла ваша поездка за город?

Камиль, прежде чем ответить, перевела взгляд на Лео и, достав языком остатки еды из-за щеки, ехидно прищурила глаза, давая понять, что может сейчас все выложить его отцу, а потом громко сглотнула и без всякого страха ответила вопросом:

– Лев Петрович, в доме Кира все говорили, что ваша семья – «старые деньги». Это хорошо или плохо?

Лео, ожидавший, что Камиль будет ябедничать, услышав ее вопрос, не сдержался и издал громкий смешок, его мать от прямолинейности и беспардонности гостьи сделала два больших глотка «Беллини» из запотевшего украшенного цветами бокала, а хозяин дома стал обдумывать ответ. Но только он открыл рот, чтобы объяснить, что «старые деньги» – это унаследованное богатство, как заметил, что сын украдкой заглянул под льняную салфетку, расплывшись в довольной улыбке.

– Разве я позволял брать за стол телефон?! – грозно взревел хозяин дома, и его шея над накрахмаленным воротником голубой рубашки покрылась красными пятнами.

– Прости, отец, я ждал важное сообщение, – запинаясь, начал оправдываться Лео, прикрывая телефон салфеткой, положил поверх еще и свою широкую ладонь.

– Если это сообщение настолько важное, что ты посмел ослушаться моего приказа, значит, стоит показать его всем! – все больше и больше теряя самообладание, объявил мужчина. – Немедленно принеси мне телефон!

– Нет, папа, это личное, – предпринимая еще одну неудачную попытку сохранить сообщение в секрете, совсем тихо пролепетал молодой человек, но уверенный, что отец вряд ли передумает, начал подниматься со своего места.

– Давай, давай, покажи нам, что тебя так сильно порадовало. Какие такие важные дела отвлекают тебя от общения с семьей.

Камиль первый раз видела Льва Петровича в гневе. Он как-то странно надулся, сделался огромным, навалившись на стол всем телом, глаза налились кровью, и сейчас он ей напомнил медведя-доминанта, каких ей не раз приходилось видеть в заповеднике, куда они с матерью приезжали на съемки документального фильма о жизни лисиц.

А Лео тем временем взял телефон в руки и протянул отцу.

– А чего ты мне его суешь, ты всем покажи, нам всем интересно, – процедил сквозь зубы мужчина, но телефон все же взял, а когда взглянул на экран, то не удержался и отбросил его на стол, прямо к фарфоровому блюду с крошечными румяными пирожками.

На складном экране модного телефона высветилась фотография, на которой Лео лежал совершенно голый, лицом вниз на широкой кровати, положив руки под подбородок.

За столом повисло гробовое молчание. Камиль прикрыла рот рукой, чтобы не сболтнуть лишнего, Лео стал пунцово-красным, а мать предприняла попытку защитить сына:

– Зачем так волноваться, дорогой, может, это и не наш сын вовсе. Лица-то невидно.

– Что ты говоришь, Марта?! Да если мне принесут в коробке отрубленный мизинец Лео, я смогу точно определить, его это палец или нет. А здесь мой отпрыск во всей красе! – Мужчина повернулся к сыну и, схватив его за плечо, завопил громче прежнего: – Я предупреждал, никаких компрометирующих фотографий?! Посмотри мне в глаза! Говорил? Отвечай, не молчи!

– Пап, ну, может, я просто для картины позировал, – не поднимая глаз, произнес юноша и подался вперед в надежде забрать телефон.

– Для картины? Что же это за картина такая? «Спящая Венера»? А Джорджоне тогда кто? Давай посмотрим, кто это тебе прислал.

Лев Петрович резко чиркнул пальцем по экрану и прочитал вслух:

«– Си, милая, чем занята?

– Мечтаю о любимом…»

– Бедная девочка, – со вздохом произнесла мать Лео и отвернулась от сына.