Из рода волхвов

– Ну, валяй, невесёлая Веселина. Что ты узнала?

– Сплетни девичьи разносятся быстрее любых слухов. Подруга одна сказала, – она понизила голос. – Сказала, что Цвета по ночам к Буслаю бегала. Он помощник жреца нашего деревенского, часто помогал ему во время ритуалов на капище. Вроде как прошлой зимой его охотники наши в лесу нашли, совсем измождённый был. От волков убегал, и из-за этого всю спину себе подрал… С тех пор говорил, будто бы память отшибло. Не знаю, он ли тот, кто тебе нужен, но других вариантов и нет…

– Веди, – сухо отозвался Ян и ощутил, как кровь вскипела в жилах. Добыча была близка как никогда.

Изба Буслая стояла на окраине, неухоженная и мрачная, как восставший из мира мёртвых покойник. Неприятно скрипнула старая калитка, хрустнул снег под ногой. Ян опустил руку на эфес меча, а другой резко распахнул входную дверь – громкое карканье и шорох крыльев оглушили его на мгновение. Из дома вдруг вылетел крупный ворон, глаза которого горели, словно пламя. Он взмыл вверх, широко раскрыв длинные чёрные крылья, и вдруг спикировал на него – целился острыми когтями прямо в лицо. Веселина коротко вскрикнула, но Ян поймал птицу одной ладонью и без труда свернул тонкую шею.

Волхвы из «Велесова братства» всегда держали воронов в качестве домашних питомцев – чтили память предков, которые в древние годы считали их хранителями тайн мироздания. Сказывали, что они будто бы владели даром прорицателей и помогали волхвам и жрецам узреть божественные знаки.

Вот только чем старее становился мир, тем больше он убеждался в том, что птица – это всего лишь птица.

– Хороший он подарок нам оставил, – ухмыльнулся Ян и, отбросив от себя мёртвую птицу, вошёл в дом.

Как и ожидалось, хозяина нигде не оказалось – а в доме всё было перевёрнуто с ног на голову. И неясно для чего это сделано – то ли уходил Буслай в такой спешке, что ронял всё подряд из рук, то ли намеренно так сделал, чтобы скрыть следы преступления от охотника, идущего за ним по пятам. Ян прошёлся взад-вперёд, оглядел холодную печь, которую не топили уже, как минимум, дней пять. Стало быть, сбежал он ещё до их прибытия, но ни одна деревенская рожа не соизволила им об этом сообщить сразу. В маленьких селениях быстро сплетни разносились – не могли они его пропажу не заметить. Простынь на постели была смята, по столу разбросаны какие-то травы и ягоды. Ян заинтересовано пригляделся.

– Шиповник…

– Из него зелье любовное делают вроде как.

Он обернулся в сторону Веселины, которая пугливо озиралась по сторонам. На его вопросительно поднятую бровь она, смутившись, торопливо пролепетала:

– Я не для себя, я для подруги делала. Я ведь говорила, что ворожить умею. Не преступление же совершила, в конце концов…

Ян усмехнулся, почему-то успокоенный её словами, и небрежно бросил алую ягоду на стол, заметив на лавке следы засохшей крови. Любовные зелья готовили, как правило, на полную луну. Если память ему не изменяла, это было не так уж и давно. Но кровь в ворожбе не использовалась – это он знал наверняка. Буслай мог хитростью опоить Цвету любовным зельем, привязать к себе чувствами, а ночью, когда она забылась крепким сном, начертать на её шее проклятые руны. Наутро ничего не подозревающая девушка разнесла заразу по всем своим подружкам. И, видимо, хворь была особенная – действовала не на всех, только на молодых и незамужних.

Ещё раз внимательно всё оглядев, Ян вышел на улицу и с наслаждением вдохнул свежий воздух. Уж слишком в брошенной избе было душно и смердело грязным, чёрным колдовством.

– Ты же поймаешь его, Ян?

Он глянул на Веселину, которая встревоженно топталась подле него. Во взгляде у неё было что-то скорбное и печальное.

– У меня близкая подруга заболела, – сказала она и шмыгнула носом. – Скажи, если ты поймаешь Буслая – хворь тоже исчезнет?

Ян не любил врать и давать ложную надежду тем, кто отчаянно в ней нуждался. Пусть горькая правда губительна, но боль от неё – временное испытание, которое должен был пройти каждый, чтобы отпустить прошлое. Заболевшие уже не излечатся от дурного колдовства – дни их уже сочтены. Но кудрявой девчонке с забавным именем и излишне серьёзным лицом почему-то впервые хотелось соврать, поправ свои принципы.

– Да, исчезнет.

За эти слова он, пожалуй, ещё заплатит с лихвой, но всё это будет потом – не сейчас. Ян с усмешкой щёлкнул её по носу напоследок и посоветовал идти домой. Ему же предстояло заняться более грязной работой. Вадимир по ощущениям уже должен был вернуться, однако никто из них не видел его с тех пор, как он скрылся в тени ельников. И здесь оставалось два варианта: либо он нашёл что-то стоящее, либо он… мёртв. О худшем думать, конечно, не хотелось. Но Громовому взводу не привыкать оплакивать товарищей – это тоже в какой-то степени было частью их долга.

Звана и Вацлав провожали его в лес взглядами, полными страха. Бороться с нечистью – одно дело, но бороться с собственными собратьями – другое. Он не мог взять их с собой, потому что неопытные волхвы стали бы ненужной жертвой, брошенной на растерзание воронам. А Ян жертв предпочитал по возможности избегать. Ели, чёрные и высокие, тянулись по обеим сторонам от него, заслоняя собой свет. Чем глубже он заходил – тем сильнее сгущался мрак.

Он замер, когда аромат крови вперемешку с проклятой энергией долетел до него. Ян доверился своему чувству и, заранее вытащив меч из ножен, поспешил в нужную сторону. Долго идти не пришлось – перед глазами вдруг возникла полуразрушенная изба, старая и сгнившая уже до основания. Он присел у одного из деревьев, окружавших её, и разглядел символ в виде тонкой, выцарапанной ножом, ломаной линии. Такую руну использовали, чтобы сокрыть что-то от чужого взгляда, спрятать. И, по всей видимости, кто-то опытный уже развеял чары.

– Вадимир, – прошептал Ян и почувствовал, что запах крови стал сильнее.

Он бросился к дому, но тот оказался совершенно пустым. Рядом обнаружилась засыпанная снегом землянка – со стороны её было сложно заметить. Ян использовал колдовской огонь, чтобы растопить сугроб и добраться до двери. Разбухшее от влаги дерево открылось с трудом и мерзко заскрипело. Он торопливо протиснулся внутрь – и его встретил длинный тёмный коридор. Помещение оказалось больше, чем он предполагал сначала – но впереди уже виднелось пламя свечей. Их оставили специально, в отместку ему, чтобы вид открывался живописный.

Сгорбленное тело Вадимира сидело в центре комнаты, склонив колени, словно его товарищ перед смертью пытался вымолить у кого-то прощение. Бледное лицо и обескровленные губы не давали усомниться – его верный друг, множество раз спасавший ему жизнь, мёртв.

На земляной стене за спиной мертвеца кровью были нарисованы четыре змеи, опоясанные кругом. Змеевик – один из символов Велеса.

– Ты следующий, предатель.

Глава 6

Веселина никогда не боялась леса – он с ранних лет был для неё вторым домом. Всё своё детство она провела там, собирая вместе с дедушкой по весне всевозможные травы и цветы для лекарственных настоек. Он ей объяснял, какие нужно, а она искала и выкорчёвывала все подряд, с гордостью демонстрируя потом свою находку. Впрочем, зачастую она таскала деду одну лишь лебеду и прочие сорняки, от которых толку было мало. И, к счастью, он её не осуждал.

Но сегодня родные ели казались ей жуткими, таящими в своей глубине неведомую опасность. Хотя, наверное, дело было в зиме – в этом году она выдалась особенно лютой. Неужели прогневалась на них за что-то Марена, владычица вьюг и холодов?..

Лина с тревогой смотрела на небо, залитое закатным огнём, – княжеский волхв до сих пор не возвращался. Даже фигуры его вдали не виднелось. Она упорно гнала от себя мрачные мысли прочь. Ян казался сильным и умелым воином, который наверняка прошёл множество битв за годы службы в Громовом взводе – всё-таки слава о них гремела в разных уголках княжества. Поэтому он обязательно вернётся в деревню с пойманным преступником в руках. Веселина не думала о том, что беспокоиться о человеке, с которым она едва ли знакома день, было странно. Глупое сердце не слушало голос разума и тревожно ныло в груди. Чувствовало что-то неладное.

Но вряд ли Лина могла как-то на это повлиять.

– Люба! Люба! Выгляни на минутку! – пару раз стукнув о ставни, сказала она и воровато оглянулась. Хотелось верить, что никто чужой её здесь не увидит.

В доме что-то зашуршало и громыхнуло, а после в окне показалось веснушчатое девичье лицо. Но в нём более не было прежней весёлости и жизни. Казалось, Люба иссохла за пару дней, постарела лет на двадцать, утратив и молодость, и красоту, и силу. Её зелёные глаза оглядели Лину с видимым неудовольствием – в их отношениях тоже многое изменилось за этот короткий срок.

– Я же велела не приходить больше, – сухо сказала Люба. – Что тебе нужно? Снова сплетни собираешь?

– Нет, – робко отозвалась Лина. – О твоём самочувствии справиться хотела. Как… ты?

Люба дёрнула губами, но улыбка получилось надломленной, горькой. Всё её девичье лицо вдруг скривилось от боли, а в светлых глазах полыхнуло что-то злое, отчаянное. Она глянула на неё с высоты окна и едко выплюнула:

– Как я? А сама как думаешь, подруженька? Из-за таких… таких, как ты, я сестру свою оплакиваю по сей день. А не ровен час, как за ней же отправлюсь!

Веселина в страхе отвела глаза, не имея ни сил, ни смелости смотреть на неё. Дружба, которую она прежде считала неприятной ошибкой, рождённой её неуместной жалостью, стала вдруг занозой, застрявшей в сердце. Лина не хотела отрицать – она привязалась к улыбчивой рыжеволосой девчонке, привязалась так, что отвязываться не хотела, несмотря ни на что. Но когда Люба смотрела на неё таким ненавидящим взглядом – у неё не оставалось выбора.

– Прости. Прости, – тихо проронила она и дрожащей ладонью протянула небольшой мешочек с травами. – Возьми, дедушка передал. Облегчит боль, если заварить в кипятке…

– Себе оставь свои подачки!

Веселина дёрнулась от её громкого голоса и от удара по руке. Мешочек с тихим шелестом рухнул в снег. Она беспомощно взглянула на согнувшуюся от резкой боли Любу, на лице которой стали появляться чёрные уродливые пятна. Некогда красивая девица тлела на глазах, умирала по крупицам, медленно и мучительно. Ей вдруг стало трудно дышать – вина застряла в горле рыбьей костью.

– Проваливай и больше никогда сюда не приходи! – рявкнула из последних сил Люба и с грохотом захлопнула ставни.

Но её болезненные стоны и крики Лина слышала даже отсюда. Она смахнула пару слезинок, которые так и норовили скользнуть по щекам, и подобрала со снега мешочек с травами. Если не получилось отдать лично, то она найдёт способ передать его с дедушкой или с матерью. Может, хотя бы так эта упрямица согласится чуточку облегчить свою ношу. Веселина шмыгнула покрасневшим носом и направилась прочь от дома подруги. Бывшей уже, впрочем. Она моталась по деревне, как неуспокоенный дух, и чувствовала себя такой бесполезной, что на глазах невольно застывали слёзы. Её домашние выглядели обеспокоенными и утомлёнными все эти дни, словно чувствовали, что беда маячила где-то на горизонте. Но даже со своим великим даром Лина не могла сказать, откуда именно эта беда грозилась прийти.

– …просто сидеть предлагаешь? А вдруг командир нуждается в нашей помощи?!

Громкий женский голос вклинился в её мысли – и Веселина с любопытством обернулась. Неподалёку от неё стояли юноша и девушка и о чём-то весьма яростно спорили. Она помнила их, потому что вчера они въехали в Берёзовку вместе с Яном. Судя по тому, что на вид им едва ли сравнялось шестнадцать, они были новобранцами, неоперившимися птенцами в рядах Громового взвода. Наверное, и взяли их сюда лишь для того, чтобы опыта набрались, наблюдая за работой старших. Но тема их спора невольно привлекла её внимание.

– Не визжи, как кикимора, – ворчливо отозвался рыжеволосый юноша, глянув на девицу так, будто она была несмышлёным ребёнком. – Командир велел нам сидеть в деревне, чтобы в случае опасности защитить людей. Ослушаться приказа решила? А ответственность потом на себя за это возьмёшь?

Белокурая волхва, яростно сверкнув голубыми глазами, раздражённо рявкнула в ответ:

– Я на себя не только ответственность возьму, но и наказание приму! А если ты такой трус, Вацлав, то и сиди здесь, сторожи своих деревенщин!

Она нервным движением поправила меч на поясе и, накинув тёмный плащ, отороченный мехом, решительно направилась в ту сторону, где чернели высокие ели. Юноша тут же переменился в лице, в зелёных глазах мелькнула тревога. Он схватил девушку за руку прежде, чем она успела рвануть от него прочь.