Подлинная красота

У нее в глазах блестели слезы. От ее боли у Ника сжалось сердце.

– Я хочу, чтобы ты сосредоточилась на важном, не отвлекалась на ерунду…

Он не потеряет еще одну женщину в своей жизни из-за безжалостного, бессердечного мира моды. Не позволит Стиви голодать ради фигуры, делать операции, выворачивать себя наизнанку, чтобы воплотить нереалистичный идеал перед камерами.

– «Мисс Шоугерл» – это не просто конкурс красоты. – У нее задрожал голос, она мерила шагами кухню. Перед мысленным взором Ника возникла Блэйр. – Это был мой единственный шанс, а ты все испортил!

Ник замер:

– Единственный шанс на что?

– Научиться хорошо одеваться! Укладывать волосы, и делать макияж, и…

– Ты и так нормально выглядишь!

– Нет, не нормально! – Ее голос был полон раздражения, лицо покраснело, руки дрожали. – Ты мужчина, что ты в этом понимаешь! Хочешь, чтобы другие юристы надо мной смеялись, как девочки в школе?

«Деревенщина», – раздался у него в голове голос Блэйр.

– У других девочек есть матери. А у меня…

Ник смотрел на нее и не мог найти ни слова в ответ.

– Даже если это такой поверхностный конкурс, как ты говоришь, что плохого в макияже, прическах, красивой одежде? Мне надоело притворяться, что мне все это не нравится, только потому, что ты не одобряешь. – Ее голос снова стал громче. – Мне все равно, что ты думаешь. Это не значит, что я становлюсь как мама!

– Я не говорил… – Ник осекся. Именно это он и говорил. Красивая одежда, макияж, прически – все это напоминало ему о том, что Соня предпочла их семье. Ему. И что хуже – Стиви.

У него защипало глаза, в висках застучало. Стиви отказывалась от всего того, что так нравится девочкам… ради него?

Она перегнулась через стол с выражением раздражения и огорчения.

– Это был мой единственный шанс перестать бояться.

– Чего ты боишься? – За нее Ник сразился бы с любым драконом.

– Выступать на публике! – едва не закричала она. – Одно из заданий конкурса – прочитать речь. Нас будут учить, советовать. Но теперь… Какой из меня юрист, если я не могу выступать?

У Ника перехватило дыхание. Ему следовало поговорить с дочерью, выяснить, почему ей так важен этот конкурс. Но вместо этого он сделал поспешные выводы и сорвался на крик.

Стиви права. Ник ей не доверял.

– Детка, я…

Но Стиви не дала ему договорить:

– Ты не веришь, что я могу выиграть. – Ее голос звучал жестко, но в нем крылась дрожь, от которой у Ника разбивалось сердце. – Все думают, что я выставлю себя дурой, и ты тоже.

Ник сжал кулаки. Кто такое говорит?

– Но Блэйр считала, что у меня есть шанс! Она в меня верила! – С этими словами Стиви вылетела из комнаты. Дверь ее спальни с грохотом захлопнулась, и раздались сдавленные рыдания.

Ник зажмурился и прижал кулаки к глазам. Стиви редко плакала. Ему едва хватало сил, чтобы оставаться на месте, не пойти к ней. Сейчас она не приняла бы его попытки утешения. Что он наделал…

Но теперь он должен все исправить.

Ник поднялся, взял кепку и отряхнул джинсы. Он знал, что Блэйр – племянница Глори Миддлтон. Если она живет в Дангоге, то остановится у тети. Туда ему и дорога.

Стук в дверь черного хода отвлек Блэйр от изучения журнала. Она совсем недавно вернулась домой, пульс едва перестал частить после столкновения с Николасом Конвеем. Что за неандерталец…

Хотя и сексуальный.

Мысль пришла непрошеной. Блэйр прогнала ее и поднялась на ноги, чтобы открыть дверь, – очень кстати, это отвлечет ее от глупостей. С мужчинами в ее жизни покончено. А неандерталец остается неандертальцем, несмотря на сексуальность.

Она открыла дверь – и застыла как вкопанная, увидев, кто стоит за тонкой сеткой наружной двери.

И пульс у нее немедленно участился снова.

Она списала это на всплеск адреналина от напоминания от недавней стычки. Открыв наружную дверь, она скрестила руки и прислонилась плечом к раме. Приглашать мужчину внутрь она не стала. Блэйр умела держаться холодно и высокомерно, когда ситуация требовала – как сейчас.

– Ну-ну, вот и дере… венский мальчик.

Маска высокомерия удачно скрывала то, как у нее пересохло в горле при виде этого красавца. На нем были потертые джинсы и черная футболка, которая облегала плечи и подчеркивала их размах. Взгляд Блэйр невольно скользнул вниз по его телу. Тонкая черная ткань обрисовывала мышцы на груди, облегала живот так, что даже сквозь нее было видно рельеф. Узкие бедра. Длинные ноги. Пыльные коричневые ботинки только прибавляли мужчине деревенского шика. Он был сексуальнее любого мужчины-модели, которые попадались на ее пути.

И ведь он наверняка даже не прикладывал к этому усилий!

Блэйр не сомневалась, что Николас Конвей показывает миру свое истинное лицо.

Это было еще сексуальнее.

Она встряхнула волосами… нет, париком и напомнила себе, что секс ее больше не интересует. Она не могла себе представить близость с мужчиной. Если кто-то увидит ее обнаженной… Ее передернуло от воспоминания, как один мужчина отшатнулся от ее уродства, от шрамов. Снова быть отвергнутой? Нет.

Так что она вздернула подбородок и так же прохладно поинтересовалась:

– О чем-то еще не поорали?

Ник взъерошил волосы пальцами. Переступил с ноги на ногу. Помял кепку в руках. Блэйр едва не смягчилась.

«Не забывай, он неандерталец».

– Я пришел извиниться.

Судя по его виду, он был готов к тому, что Блэйр захлопнет дверь у него перед носом. Но она никогда не любила драматические жесты, несмотря на искушение. Мужчина ждал ее ответа, и Блэйр со вздохом сдалась:

– Ладно, входите.

Идя в кухню, она спиной чувствовала габариты мужчины, жар его тела. В этом было что-то чисто мужское. Блэйр обошла стол, чтобы поставить между ними преграду.

– Кофе? Чай? Что-нибудь покрепче?