Моя чужая женщина

Приготовившись к худшему, Наташа осторожно приоткрыла дверь, но затем стремительно распахнула ее настежь, чтобы убедиться, что у нее не галлюцинации.

На пороге стоял Маттео, напоминавший призрак в серебряном лунном свете. В его глазах зияла пустота, грудь резко вздымалась от тяжелого дыхания.

Их взгляды встретились, но никто из них не решался заговорить. У нее перехватило дыхание от вихря эмоций, проснувшихся в ее сердце.

Время будто остановилось. Они продолжали стоять в тишине, не отводя друг от друга взгляда. В его зеленых глазах читалась боль, горе, злость и что-то еще. То, чего Наташа не видела в них с того самого дня, когда они впервые поцеловались семь лет назад. Их первый и единственный поцелуй.

Ей никогда не забыть выражения его лица, когда он узнал, что она приняла предложение Пьеты. Раскаяние и сожаление будут мучить ее до последнего вздоха.

Не отдавая отчета в своих действиях, Наташа сделала шаг к Маттео и положила ладонь на его теплую щеку.

Он никак не отреагировал. Ни один мускул не дернулся на его лице.

Маттео глядел в эти сияющие прекрасные глаза, блестящие от недавних слез. Все слова, подготовленные им, вмиг испарились из его головы.

Ее дрожащая рука с такой нежностью прикоснулась к его щеке, что это парализовало его. Маттео ничего не оставалось, кроме как упиваться красотой ее лица.

Неожиданно им завладела сила, которой невозможно было сопротивляться. Он уже не мог вспомнить, почему ненавидел Наташу. Голос разума смолк, уступив место зову плоти. Перед ним стояла женщина, увидев которую восемь лет назад, Маттео понял, что его жизнь уже никогда не будет прежней.

Глава 2

Реальность перестала для них существовать. Не произнося ни слова, Маттео переступил порог, закрыл за собой дверь и подхватил Наташу на руки.

Она обвила руками его шею, и он понес ее наверх в спальню. Там он уложил ее на кровать и, закрыв глаза, поцеловал.

Ее вкус… Маттео снова ощутил тот сладкий опьяняющий вкус, который невозможно забыть. После этого все происходило будто в тумане.

Лихорадочными движениями они начали срывать друг с друга одежду, разбрасывая ее по полу. Их охватило отчаянное желание ощутить обнаженную кожу под своими ладонями. Потом Маттео запустил пальцы в шелковистые волосы Наташи и прильнул к ее губам с таким остервенением, будто хотел поглотить ее.

В это мгновение для них не существовало ничего – ни мыслей, ни слов. Только это сумасшествие, поработившее их.

Маттео обхватил руками ее небольшие, идеальной формы груди и прильнул к ним губами. От ее стонов удовольствия его кровь закипала, словно лава в проснувшемся вулкане. Затем его язык заскользил по плоскому животу все ниже и ниже, туда, где было горячо и влажно.

Маттео с жадностью ласкал ее, и ни один дюйм ее персиковой кожи не остался без поцелуя или прикосновения. Еще никогда его не охватывало такое дикое наваждение, побуждающее насладиться вкусом ее тела, оставить на нем свой отпечаток, боготворить эту женщину.

Наташа будто попала в иное измерение. И единственным ее якорем в этом чувственном океане стал Маттео, поэтому ее пальцы вцепились в его волосы, затем заскользили по гладкой обнаженной коже, с диким энтузиазмом исследуя его прекрасное тело.

Их поцелуй семилетней давности пробудил в ней что-то, какую-то искру, которая потухла, так и не успев разгореться, потому что ее жизнь сделала крутой поворот. Теперь же эта искра превратилась во всепожирающее пламя, обжигающее каждую клеточку ее естества. Пожар страсти захватил ее настолько, что Наташа уже не понимала, где заканчивалось удовольствие и начиналась боль. Накал страстей становился все невыносимее, и ей хотелось плакать. Как она могла прожить так долго без этого…

Но ее тело требовало еще большего. Будто прочитав ее мысли, Маттео провел языком по ее животу и груди, пока не добрался до губ, и поцеловал ее с таким неистовством, что Наташа забыла, как дышать.

Он отвел в сторону ее ногу, а вторую она сама закинула ему на талию. Его твердый стержень касался нежных влажных складок, но не успела Наташа привыкнуть к этому ощущению, как из ее горла вырвался сдавленный крик, когда он проник в нее.

Боли она почти не почувствовала, только легкий дискомфорт. Вдруг Маттео замер.

Испугавшись, что он отстранится, она притянула к себе его голову и жадно поцеловала его в губы.

А затем Наташа забыла о страхе, забыла обо всем на свете, полностью растворившись в наслаждении, которое все нарастало и возносило ее все выше и выше, пока не достигло своего пика и не обрушилось на нее, пронзив, словно острая стрела.

Пока она упивалась неземной эйфорией, движения Маттео ускорились. Его губы снова нашли ее рот, и через несколько мгновений, испустив долгий стон, он задрожал, а затем рухнул на нее.

Некоторое время они просто молча лежали рядом. Тишину нарушало только их сбивчивое дыхание и биение двух сердец.

Затем, когда волна эйфории спала и пламя страсти стихло, им на смену пришло нечто иное.

Ужас.

Наташа почувствовала, как Маттео нервно сглотнул. Скатившись с нее, он выругался сначала на родном итальянском, а потом и на английском.

По ее коже пошли мурашки. Если бы сейчас она стояла, а не лежала, то, скорее всего, упала бы в обморок. Что они натворили? Как это произошло?

Наташа не знала. И сомневалась, что Маттео сможет ответить на эти вопросы.

Чувствуя, как ее начинает подташнивать, она уставилась на белый потолок и попыталась дышать ровно и глубоко. Маттео же встал с кровати и начал лихорадочно собирать свою одежду. Ему надо покинуть этот дом. Немедленно.

Он нашел свою рубашку под ее платьем, а один из его носков спрятался рядом с ее бюстгальтером.

Зачем они это сделали? Какого черта он вышел из машины? Почему просто не уехал?

Маттео торопливо натянул брюки, не удосужившись даже их застегнуть, и просунул руки в рукава рубашки, надев ее наизнанку. Его второй носок улетел под столик, на котором стояла лишь маленькая ваза с засохшими цветами. Очевидно, это комната для гостей, а не главная спальня. Это странным образом немного успокоило его.

Засунув носки в карманы пиджака, он обулся и направился к двери. Но вдруг страшная мысль, поразившая его как гром среди ясного неба, заставила его прирасти к полу. Его руки сжались в кулаки, а в голове звучали все известные ругательства. Его охватила злость на самого себя. Как можно было поступить настолько глупо и безрассудно?

Маттео медленно повернулся, чтобы посмотреть на Наташу.

Она лежала абсолютно в той же позе, в какой он ее оставил, уставившись в потолок и вцепившись пальцами в простыни. Словно ощутив, что на нее смотрят, она повернулась к нему. Ее огромные испуганные глаза не моргали.

Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы подтвердить его худшие опасения. Не было необходимости о чем-то спрашивать.

Наташа, как и он, прекрасно понимала, что сумасшествие, захлестнувшее их, помутило им обоим рассудок. И они забыли о предохранении.

Она не принимала противозачаточные таблетки. Маттео знал это наверняка, потому что незадолго до своей смерти Пьета сам ему говорил, что они пытаются завести ребенка.

Тысячи эмоций разрывали его на части. Но он ушел, так ничего и не сказав ей, перешел дорогу и сел в машину.

Только оставшись наедине с собой, Маттео позволил гневу выйти наружу. Он начал исступленно бить по рулю, вкладывая в каждый удар всю свою силу. Затем он обхватил руками, на которых появились ссадины, голову и крепко ее сжал, будто пытался раздавить.

Прошло около двадцати минут, прежде чем мужчина немного пришел в себя и наконец повернул ключ зажигания. Машина быстро отъехала от дома, и Маттео даже не обернулся, чтобы посмотреть на него еще раз.

Две недели спустя

Наташа едва сдерживалась, чтобы не открыть бутылку просекко, которая осталась в холодильнике после похорон Пьеты. Она боялась, что если начнет пить, то ее уже ничто не остановит.

С минуты на минуту должна прийти Франческа и обсудить, как продвигается стройка больницы в память о Пьете. Ее золовке понадобилась всего неделя, чтобы выбрать место для возведения здания и получить необходимые разрешения от местных властей. Франческа поражала ее своей целеустремленностью, решимостью и неуемной энергией. Хотелось бы и ей обладать такими качествами.

Потому что в данный момент Наташа испытывала невероятный упадок сил. Она чувствовала себя настолько уставшей, что готова была проспать весь остаток своей жизни.

Откуда эта сонливость, ей было непонятно. Вероятно, это одна из стадий скорби по умершему. Ей рассказали, что у скорби есть стадии, которые сменяют друг друга. Казалось, все окружающие внезапно превратились в опытных психологов. Они тайком наблюдали за ней, давали советы и ждали, когда она сломается под натиском горя.