Помощь из будущего

Квартирка на пятом этаже, бабушка, Лёша, малышка Эмма, они были частью её жизни, вселенной, возможно ли заменить целый мир кусочком? Стоило только почувствовать тонкую нотку прошлой жизни, как инстинкт поднял на лапы и отправил в путь, оставить чужой дом, чужой мир. Иначе нельзя. По-другому она не работает.

Сосновые иголки щипали лапки. Валежник так и лез в мордочку. Дышать стало труднее. Остановится бы… отдохнуть… Нет! Нельзя! Он уйдёт! Бежать. Бежать. Бежать…

Что это? Пахнет… Здесь ходят большие собаки? Да… Кажется, одна совсем рядом. Рычит, так страшно.

Грохочущая фура промчалась мимо. Ветер вывел её на дорогу.

Пахнет собаками и… дорогой. Нужно бежать вперёд, он там! Как же пахнет собаками. Но их тут нет. Они пометили тут всё, но их тут нет. Нужно бежать…

Джина подбежала ближе, встала четырьмя лапами на асфальт. Вдалеке показалась белая, с чёрным, морда фуры.

Трудно дышать… Передохнуть… Воды. Лечь и поспать. Прямо здесь. Так хочется спать.

Порыв ветра подтолкнул Джину под попу.

Нельзя! Бежать!

Джина рванула. Водитель фуры заметил маленькую чёрную точку, вдавил сигнал. Фура издала страшный рёв.

Большая собака прорычала за спиной Джины. Малышка сбежала с дороги по тропинке вниз, к кустам, в лес.

Сосновые иголки и шишки валялись повсюду. Кололи маленькие лапки. Хрюканье Джины поднималось высоко вверх, к пышным кронам. Запах вёл домой. Долго ли бежать? Хватит ли сил? Всё равно. Важен путь, стремление, вера. Нет полумер. Нельзя отказать от самого себя. Дорога к дому для неё и была жизнью. Тоже что и лежать под столом, кушать, гулять. Призрак семьи уводил её вглубь леса, подальше. Может ветер что-то знал? А может и не ветер это был, а собачий Бог? Все эти абстракции были недоступны для старой собачки. Она хотела к своим и так боялась их потерять, снова.

Не потерять… Чувствовать. Бежать. Помнить. Но как болят лапки. Как больно в груди. Какой шершавый воздух и как хочется пить… Но нужно бежать… Ведь они там. Они ждут. Бабушка погладит, а Лёша обнимет. А с Эммкой они поиграют в мячик. Вот только спать хочется очень и внутри болит всё. Чего больше? Сна или боли? Наверное, сна… Да. Больше хочется спать.

Джина бежала и не сбавляла темп от самого дома, но вот лапы стали терять силу, она замедлилась. Седая мордочка наклонилась вниз. Малышка устала, пошла. Сделала несколько шажков и упала. Синий язык вывалился. Пузо увеличивалось и уменьшалось. Свистящее хрюканье вылетало из пасти, улетало к вершинам сосен.

Полежу. Совсем не много. Чуть. Отдохну. Нет! Запах! Они ждут! Но так хочется спать… Что это?! Не подняться! Не увидеть! Запах! Совсем рядом! Я знала! Она рядом! Да… Как хорошо. Вот здесь… Да… Какие у тебя нежные руки… Теперь можно уснуть. Да… Теперь можно. Бабушка рядом. Я её чувствую. И Лёша рядом и Эмма. И даже вредный дед… Вы все здесь. Как хорошо… Как хорошо…

Джину встретила бабуля с лукошком полным грибов. Она услышала странное хрюканье, испугалась, подумала, что где-то рядом кабан, выглянула из-за поворота и увидела на дороге чёрное пятнышко. Осторожно, она подошла ближе, тушка очень походила на маленького кабанчика, а раз лежит поросёнок, значит рядом где-то может быть мама. Она удивилась, когда нашла на тропинке собачку. Бабушка встала на колени рядом, погладила. Малышка попыталась поднять мордочку, но не смогла удержать тяжёлую головку, тогда она пошевелила лапками, будто хотела подползти ближе. Женщина всё поняла, по серой шерсти, по заплывшему глазу. Старушка, такая же, как и она сама. Она гладила Джину, пока та не прекратила хрюкать, пока совсем не перестала дышать. Джина умерла в нежных руках чужого человека. Но она об этом не знала.

Бабуля похоронила её под самой широкой и большой сосной. Вырыла лукошком могилку. Засыпала и установила крестик из двух веток, связанных шнурком. Старушка плакала, а потом ещё долго рассказывала о том, как Бог свёл её с собачкой, которая умерла у неё на руках.

Всё это Алексей видел будто своими глазами, словно сам там побывал. Такой кульбит воображения удивил его. Фокус постепенно возвращался. Он ещё был под впечатлением. Неужели вот как бывает, когда занимаешься сочинительством?

Фиолетовая жижа давно отвалилась. На автомате он отчистил почти весь приёмник и осталось каких-то два кусочка у датчиков.

Алексей улыбнулся. Глубоко внутри разрасталось тепло. Каким-то образом он запустил мощный обогреватель, который набирал мощность. История о его Джине была этим обогревателем. Без сомнений, никакая Плюмка из будущего не прислала ему этот рассказ. Он выдумал его сам, но то, как он это сделал, какие впечатления получил. Он чувствовал приятные мурашки, странную лёгкость, и, отчищая мусор, решил, что вот он наконец и узнал, как прожила остаток своих дней его малышка. И плевать что получилось мрачно, ему, быть может и хотелось бы придумать всё повеселее, но это было бы не правдоподобно, а врать он не хотел, себе в первую очередь. Поэтому так оно всё и было. Его маленькая Джина бросила всё, убежала из чужого дома, только, чтобы воссоединится с семьёй. Старенькая, почти слепая, она бесстрашно отправилась в приключение, и хоть не смогла дойти до конца, всё же не отступила и если бы не смерть, то точно бы добралась домой.

Так всё и было.

Лёша закончил убирать мусор. Сорвал последнюю влажную бумажку, бросил под ноги. Тепло внутри грело. Он вышел из приёмника смакуя пережитый опыт, такой реальный и удивительный. Поднялся на пульт, запустил конвейер и ещё несколько минут сидел в кресле, думал, как же всё-таки бывает. Нахлынут чувства, приплывут мысли, перевернут взбудоражат и оставят сладкое послевкусие и так согреют…

В реальность вернуло странное мерцание на втором мониторе. Лента новостей прекратила бег. Значок отсутствия сигнала мигал тусклым белым. Алексей переключил внимание. Интересно. Попробовал обновить трансляцию. Ничего. Сколько его не было? Он посмотрел на часы. Двенадцать минут. Запись сохранялась автоматически, он оттянул ползунок назад, на две минуты. Прибавил звук. Стал смотреть.

На последних минутах трансляции, бесконечную ленту новостей сменила эмблема в виде бледного лица под капюшоном. Знак кибертеррористов без имени. Под эмблемой была надпись.

«Время переродиться.»

Больше ничего. Алексей отмотал ещё не много. Пять минут без новостей, только эмблема и надпись. Он потягал ползунок в поисках новостей, нашёл, стал слушать. Нового ничего не сказали. На протяжении последних трёх минут обсуждали нападение на маленькую лабораторию под Невадой.

Лёша ничего не понял. Он выключил трансляцию и открыл квадратик с мессенджером. Набрал наладчика Сашу. Гудки. Ответа нет. Позвонил старшему инженеру. Тишина. Начальнику участка. Ничего. Он обзвонил всё подразделение станции. Нет ответа. Когда он перестал пытаться по спине пробежал холодок. Он проверил работу системы. Всё в порядке. Никаких сообщений от коллег. Никаких экстренных сборов. Ничего. Всё было так, как и раньше, за исключением одного: ему никто не отвечал. И ему бы запаниковать, но тепло внутри сдержало напор, что мог бы взорвать плотину. Он выдержал первый удар. Маленькая собачка Джина, чувства к ней, к её судьбе, эйфория вдохновения, не дали и так расшатанной стрессом и тревогой психике устроить панику, позволили мозгу работать нормально. Нужно что-то делать. И первое, за что он возьмётся – это пойдёт и узнает, что случилось с его коллегами.

Он спустился. Прошёл к раздвижным воротам. Нажал кнопку. Обернулся, словно уходил навсегда. Почувствовал, как в животе что-то кольнуло, ощутил странную мысль, проговорил её про себя.

Нужно идти. Это не мой дом. А я хочу домой. Хочу домой…

***

В просторном кабинете с серыми стенами за столом сидел мужчина в костюме мышиной окраски. В руках он держал тонкий прямоугольник металлического цвета с одной стороны, и с живыми картинками с другой. Изображения мелькали с космической скоростью. Два чёрных пятна зрачков нацелили взгляд сквозь планшет. Снаружи всё было тихо. Но внутри человека шла работа.

Он расхаживал по каменистому настилу в окружении собственных копий. Громадные облака клубились над головой. На фоне об скалы билось море. Чёрные горы стеной заслонили горизонт. Каждая из копий предлагала идею для рассказа, повести, романа. Они черпали информацию из разных времён. События прошлого, незамеченные историей судьбы людей, миллиарды потенциальных сюжетов. Копии выкрикивали по очереди:

– Восемнадцатый век! Простой трубочист с серебряным слитком в кармане!

– Отравление плюмажем потомка Шекспира! Семнадцатый!

– Кража фрагмента тернового венка! Двадцать третий!

– Замурованные заживо муж и жена! Пятнадцатый!

Копий было шесть. Оригинал ходил по центру импровизированного круга и размышлял. Пятый из шести молчал. Думал. Оригинал обратил внимание, бросил короткий взгляд. Пятый заговорил:

– Только что рассекретили данные с орбитальной станции… Двадцать первый…

– Ого! – обратился оригинал к копии.

– Да. Не всё, конечно, но есть кое-что.

– И что?

– Да, и что? – в один голос спросили остальные копии.

– Так… Вас ребята я пока уберу, – оригинал щёлкнул пальцами и лишние копии исчезли. – Так что там есть?

– В сороковом году двадцать первого века…

– Да. Отправная точка нашей истории…

– Из всех ста миллиона служащих станции выжил только один.

– Да, проходили в школе что-то такое… Атака террористов… Взломали коды безопасности… Уменьшили подачу кислорода на десять минут… Люди уснули и не проснулись. Война. Спасение Земли марсианами. Да.

– Выживший ещё позже стал писателем и рассказал свою историю, как жил на станции пять лет, пока на Земле шла война.

– Не читал такого… Но про дядьку этого слышал. Выжить среди ста миллионов трупов и не сойти сума благодаря творчеству…

– Да. Старая книжка, очень, да и страшная. Но в то время была бестселлером…