Исповедь Самбервилля

– Я знаю все, что обо мне болтают.

– Но… Почему ты не опровергнешь эти слухи и грязные сплетни?

– Зачем? Уважение и страх, довольно неплохой тандем, – пожал плечами Самбер, – я люблю интересные истории. И когда вокруг моей персоны создаются весьма недурные рассказы, то мне это даже нравится. Я словно книжный герой хоррора неизвестного писателя с богатой фантазией. Проникаю в чужие дома, страдаю бессонницей и раздвоением личности. Список очень длинный, уверен, ты знаешь его не хуже меня. Но ты ведь пришла не за этим.

Кайл развернулся в сторону дома, и Джес остолбенела, от такого поворота событий.

– Я не хочу, чтобы это еще раз повторилось. Это было ошибкой, – крикнула она ему в спину, – я против, когда кто-то пользуется мной. Даже если это ты.

Самбер на секунду остановился, а после, развернулся снова в ее сторону. Встретился с ней глазами. На сей раз, малышка была очень отважной и даже не опустила вниз свои длинные ресницы.

– То есть, я не просто пришел к тебе ночью и открыл входную дверь своим ключом, но и переспал с тобой?

Лицо Самбера было очень серьезным. Вся прежняя лень и безмятежность исчезли, а черты заострились. Он был похож на хищника перед решающим прыжком. Сейчас он либо сожрет свою жертву, либо промахнется, не рассчитав силу.

– Не совсем…

Расстояние, которое было между ними, стало стремительно сокращаться. Несколько шагов и мистер Самбер снова близко. Так близко, что она чувствовала его горячее дыхание.

– Не совсем? Джес, расскажи подробности, мне не терпится, – он прикоснулся руками к ее плечам, все-такими же ледяными и цепкими.

– Какие подробности, ты издеваешься?

Она попыталась избавиться от его рук, но он крепко держал ее. Впечатывал свои худые пальцы в ее нежную кожу.

Удовольствие пронеслось по его телу, когда он почувствовал, что ей больно.

То, чего так давно хотелось. То, что он видел, когда фантазировал, то, что не отпускало.

– Мы – это наши желания. Они владеют нами и руководят. Ты видела меня ночью, и возможно даже чувствовала, но я не приходил к тебе, Джес. Не все истории, которые ты слышала обо мне— сказки. Посмотри.

Он отцепил свои пальцы от ее плеч, перемещая их на запястья. Хватая их сильнее чем сталь. Грубые наручники из ледяной кожи.

– У тебя нет следов на теле. А я привык помечать своих женщин. Осознанно или нет – неважно. Я не отвечу, потому что сам не знаю, почему это происходит.

Его голос отдавался эхом и Джес, не слышала слов. От того что произошедшее было сном, кидало то в жар, то в холод, то в полный шок, то в безумный стыд. Хотелось провалиться сквозь землю, бежать без оглядки, уехать из города, потому что она больше не сможет жить с этим позором. Пришла и обвинила мэра, в том, что он ею воспользовался. Продемонстрировала ему свою женскую неудовлетворенность, обозвала извращенцем. У нее не оставалось никаких сомнений в том, что это действительно был яркий, красочный сон. Патологически нездоровый пугающий, на грани реальности. О боже…

– Я не приходил вчера, потому что никогда не совершаю опрометчивых поступков, – Самбер разжал руки и отпустил ее, – а теперь иди. Скоро служба. Тебе лучше не пропускать ее. Монсеньор очень ладно рассказывает о грехах. Когда сознание все более и более наполняется картинами сладострастия, грязными, жгучими и соблазнительными – это греховное пристрастие, Джес.

Неожиданно, полученная информация пробудила в голове единственное желание – провалиться сквозь землю. Сможет ли она хоть ещё раз попасться на глаза мэру?

Исключено.

Стыд сковал каждую клеточку тела, его пытливый взгляд все сильнее подогревал котёл, в который она сама же себя и засунула.

Мистер Самбер что-то говорил об исповеди?

Джес не нашла в себе силы попрощаться, и развернулась к выходу. Она уже видела перед собой ворота в обрамлении тонких прутьев, а ее рука вцепилась в ручку. Пара шагов к свободе.

Ей даже удалось вдохнуть полной грудью воздух, когда на ее пути снова возникло препятствие. Она не удержалась и затравленно обернулась на хозяина дома.

На его пороге стояла шикарная девушка, которой Джес не годилась в подметки. Как она вообще могла представить, что он соизволил наведаться к ней?

Она опустила глаза, и протиснулась между девушкой и входом.

Джес медленно ступала по пустынной улице в сторону храма. Опавшие листья давно засохли и хрустели под подошвой. Справиться со своим страхом, ей так и не удалось. Она не смогла прийти на исповедь тогда, когда была вероятность встретиться с кем-то еще кроме монсеньора.

Ей казалось, что все начнут тыкать в нее пальцем и перешептываться, а вслед будут доноситься слова об измене и предательстве.

Людям в этом городе было скучно, и обсудить кого-то, было весьма милым делом. Джес знала это не понаслышке.

Не только женщины, но и мужчины распускали слухи. Охотно сплетничали и промывали кости соседям за очередной кружкой пенного. Джес никогда не участвовала в этом.

Но сейчас она нуждалась в исповеди. Новый грех висел камнем на шее и тащил ее ко дну. Ей казалось, что еще немного и она захлебнется. Захлебнется своими чувствами, которые прорвали прочную плотину, и снесли на своём пути все рамки приличия.

Кованная высокая изгородь с острыми пиками протяжно заскрипела, когда она вошла во двор церкви. Пустота и тишина успокаивали Джес. Значит, все разошлись. Еще одно интересное дельце: после того, как служба заканчивалась и каждый искренне раскаявшись покидал порог святого здания, неведомая сила подмывала вновь нагрешить. Очищение длилось несколько минут, а у стойки бара, в котором работала Джес, наступала стадия запустения. Грубые словечки, алкоголь, непристойные предложения и злость – лились из ртов рекой, наполняя чернотой душу.

Джес ощутила приятную прохладу, когда ее пальцы опустились в чашу с агиасмой. Вот уж действительно не зря говорят, что вода, которая прошла освящение, имеет особую силу. Страх и волнение отступили, а на смену им пришла легкость.

Джес вошла в храм полная решимости. И если раньше слова для исповеди не складывались в предложения, то сейчас все было по-другому.

Только одинокая фигура, которая сидела на одной из дальних скамеек, заставила ее замедлить шаг. Черные волосы были заплетены в аккуратные толстые косы, хрупкая спина немного сутулилась и не касалась спинки скамьи. Было не понятно: молится ли незнакомка?

Из любопытства Джес заглянула в ее бледное лицо, хотя прекрасно знала, что в храме неприлично разглядывать. Но она видела эту девушку впервые, и это заставило поддаться очередному соблазну.

Глаза незнакомки были то ли закрыты, то ли опущены вниз. Круглый вырез на черном платье открывал вид на ключицы, которые сильно выделялись на мертвенно-бледной коже.

– Джес, – голос монсеньора заставил ее прекратить наблюдение.

Одновременно встрепенулась и неизвестная гостья. Ее поистине черные глаза, словно две огромные черные дыры, с испугом уставились на Джес, а потом на священника. На нем она слегка задержала взгляд, а после снова опустила угольные ресницы.

– Я пришла исповедаться, – неохотно произнесла Джес, – идите первая, я подожду, – обратилась она к хрупкой незнакомке.

Не хотелось это делать при свидетелях.

– Что? Нет, – девушка отчаянно замотала головой, и ее косички пришли в движение, – извините, я просто задумалась, я…

Она поднялась со скамьи и Джес смогла полностью оценить ее.

Ее черное платье не было траурным, и скорее всего, оно не видело ни одних похорон. Свободный крой слегка прикрывал коленки, и Джес показалось, что это, наверное, единственное приличное платье в котором можно было прийти в храм. Такие не продавали в этом городе. Такие в Самбервилле не носили.

Джес проводила девушку взглядом, оценила ее длинные ровные ноги, когда она зашагала к выходу, словно по подиуму.

«Идеальная кандидатура в жены мистера Самбера», – пришла в голову мысль и ударила уколом ревности в самое сердце.

– Тебя не было на службе, что-то случилось? – поинтересовался монсеньор.

– Кто это? – кивнула в сторону выхода Джес.