Повар, уборщик и консьерж

Рита всё ещё издавала слезливые писки, но послушно ела. Она проглотила этот кусочек, и в слезах взмолилась:

– Пожалуйста, развяжи меня… я не хочу так лежать.

– О-о-о, придётся! – язвительно протянул Дима. Он оторвал ещё один кусочек булки и засунул в её рот. Со стороны это даже выглядело так, как будто этой булкой он пытается заткнут её. Дима начал её упрекать:

– Надо было слушать меня. Я же предупреждал, велел не трепаться. Зачем рассказала Алексу, что с Петей ебёшься?

Рита ничего не ответила, снова слезливо мыкнула.

– Я велел тебе не рассказывать? – громко и нервно спросил Дима. – Велел?!

Рита испугалась от его крика и сразу же крикливо ответила:

– Да… да, ты велел.

– Говорил, что потом будет плохо?

– Да… но я не знала, Алекс казался…

– Он всем кажется! – вскрикнул Дима. Он оторвал ещё кусочек булки и попытался засунуть в её рот. Но на этот раз Рита отвернулась и жалобно попросила:

– Воды… пожалуйста, воды.

У неё давно уже во рту пересохло, и кушать булку всухомятку было тяжело. Она была голодная, но всё равно было тяжело.

– Ешь, – громко повторил Дима и всё же запихнул этот кусочек булки в её рот. – Сейчас будет вода.

Воду он тоже принёс в маленькой 200 мл бутылочке с колпачком как от моющего средства. Чтобы не проливалась. Рита с заметным усилием проглотила булку, а потом жадно всосала воду.

– Ты жива только благодаря мне, – повторил Дима. – Алекс уже на прошлой неделе хотел похоронить тебя в саду, я уговорил его не делать этого. Выпросил тебя для себя.

Рите было ужасно тяжело всё это выслушивать. Она зажмурилась и снова захныкала:

– Эхе… эхе…

– Так что если хочешь пожить ещё, будь паинькой и не доставляй мне хлопот.

Когда она доела булку, он подошёл к комоду и вытащил из верхнего ящика влажные салфетки и туалетную бумагу. Когда он вернулся и встал напротив её попки, она заволновалась и запищала:

– Что ты собираешься делать?

– Дерьмо твоё подтирать собираюсь! – немного гневно ответил Дима. Рядом с кушеткой, стоял маленький круглый стол. Он положил на неё влажные салфетки, а туалетную бумагу щедро размотал, диной приблизительно 1 м, потом небрежно сложил и начал брезгливо подтирать её попку.

– А… а… – вполголоса покрикивала Рита, в основном от страха.

– Чего орёшь? Режу что ли? – сердито спросил Дима. Он размотал так много бумаги, а подтирать оказалось нечего. Она как-то чисто покакала или уже всё давно высохло. На всякий случай он вытащил влажную салфетку и ею тоже прошёлся по её промежности. Салфетка лишь слегка запачкалась, а Рита тем временем пугливо охала.

Дима бросил использованную салфетку и бумагу в таз, а потом попытался этот таз отодвинуть в сторонку ногой. Неудачно. Дно тазика зацепилось на какую-то неровность в полу, и моча слегка плеснулась.

– А-а-а… – закричал Дима, нервно сжимая кулаки. Если и есть человек, который сильнее всех противится говна и мочи, тогда это он. Он до двадцати лет оставался девственником, потому что противился женских гениталий. Не хотел вставлять свой член в чью-то там письку. Считал это негигиеничным и омерзительным. Зачем вообще это делать, если можно просто подрочить? Но природа взяло своё. К тому же, Алекс принял его в свою шайку, и это решило всё. Разве можно не попробовать, когда остальные это делают?

Дима всё же полюбил секс, но только не анальный. В попу вставлять он противился, и поэтому нравился девушкам. И Рите с ним нравилось, но всё равно она воспринимала его как насильника.

Дима неохотно, толкая ногой, принёс половую тряпку и вытер пол. Потом начал снимать свои брюки. Рита смотрела вниз и хныкала.

– Пожалуйста, отпусти меня.

– Можешь даже не мечтать об этом, – сказал Дима. Он заслюнявил пальчики и прошёлся по своему члену, потом торопливо прижал залупу к преддверию её влагалища.

– Пожалуйста…

Рита слезливо хныкала, а он старался не обращать на это внимания. Медленно вошёл в её влагалище и начал плавно двигаться.

– О-о-о, так удобно брать тебя, когда ты так лежишь, – восторженно сказал Дима. Теперь ему не нужно придерживать и поднимать её ноги. Не нужно бороться с её попытками сопротивляться. Нужно только двигаться и наслаждаться. И самое прекрасное то, что высота кушетки идеальная.

Дима активно двигался снова и снова, и возбуждённо вздыхал. Рита продолжала пищать и умоляла отпустить её. Он игнорировал её вой, но в один из моментов не выдержал и гневно сказал:

– Заткнись уже, весь кайф обламываешь.

Он обычно нежно придерживал её ноги, но в этот момент начал сдавливать её плоть большими пальцами.

– А… а… – закричала Рита. – Не надо так делать.

– Я тоже говорил тебе помолчать.

– Ну, пожалуйста… эхе… эхе… – захныкала Рита, опять принялась за своё. Он уже не мог слышать слово «пожалуйста». Да, он может её освободить, может помощь ей сбежать, но делать этого не собирается. Своя жизнь дороже. Не он затейник этого похищения, но раз уже стал соучастником, попадаться полиции не собирался. Соответственно, и помогать ей не собирался. Итак уже помог, не позволил убить её сразу, и поэтому они связали её в подвале.

Дима в какой-то степени даже ждал благодарности, но она только и делает, что пищит. Он начал ещё сильнее сдавливать её плоть.

– А… а… – закричала Рита, не в силах что-либо сказать.

– Да, вот так вот, лучше покричи, – язвительно сказал Дима. Он хитро на неё посмотрел и продолжил двигаться. Всё быстрее и быстрее скользил членом по её влагалищу и вскоре достиг своей кульминации.

Они заставляли её пить противозачаточные таблетки, когда она жила с ними наверху. Но вот уже неделю она здесь, и таблетки давать ей не кому. А он по привычке кончил в неё. Кончил, и только потом опомнился:

– Вот чёрт! Ты же таблетки не пьёшь уже? – громко спросил Дима, шлёпнув её по ноге. Рита не спешила отвечать, и он шлёпнул её ещё раз. Целился в попку, но попадал по её бедру с бочка.

– А… – закричала Рита. – Как я должна их пить? Вы же связали меня…

И она снова начала дёргаться, не жалея свои запястья.

– Пожалуйста, разреши мне встать… хоть не надолго, – взмолилась Рита. – Я буду пить таблетки. Всё, что захочешь, буду делать.

– Замолчи. Чёрт! Дьявол! – нервно закричал Дима, кулаком стукнув по краю кушетки. Сейчас его волновало только то, что она может забеременеть. Но с другой стороны:

– Чего я парюсь? Всё равно не родишь! А залетишь, твои проблемы.

Он ногой толкнул таз обратно под её попку, а сам начал одеваться. Явно не собирался опустошать содержимое таза. И он старался не думать о том, что она может забеременеть. В конце-то концов, ещё неизвестно, сколько ей отведено. Алекс же не навсегда разрешил ему держать её в подвале. Сказал: