Коварный искуситель

Через несколько минут Лахлан присоединился к Гордону. Гнев его поостыл, но не улегся окончательно. Да и злился-то он скорее на себя самого – нужно научиться контролировать свои эмоции.

Зря он не внял собственной реакции после того случая в лесу. Образ обнаженной графини терзал его четыре долгих месяца, будь оно неладно. Боже, стоило лишь вспомнить про это, и тело приходило в боевую готовность. Он тогда крепился изо всех сил, чтобы не пожирать глазами каждый дюйм белого обнаженного тела цвета сливок, одного взгляда на которое было достаточно, чтобы начать сходить с ума. А груди… полные, упругие, идеальной формы, с тугими розовыми сосками. Только подумаешь о них, и уже слюнки текут. Таких, как Белла Макдуфф, мужчина рисует в своих горячечных фантазиях. Ни одну женщину в жизни он не хотел так, как хотел ее. Инстинкт подсказывал Лахлану, что после долгих лет воздержания он, наконец, встретил женщину, которая могла сломить его оборону.

Он сгорал от злости: на себя, на нее. Похоже, гром грянул. Он снова стал одержимым и осознал, что тут не только вожделение, но и кое-что другое, не менее тревожащее: страх. Кровь стыла в жилах, когда он представлял ее, такую беззащитную, в лапах этого ублюдка.

А как он ревновал, видит Бог! Да что это с ним, в самом деле? Ему следовало хорошенько подумать, прежде чем пасть жертвой собственной слабости. Ревность, подпитываемая похотью, однажды превратила его жизнь в ад. В тот раз люди доверились ему, а он поддался чувствам. И вот вам: его солдаты были перебиты, да и он сам потерял все. И теперь, когда очень близок к тому, чтобы хоть что-то вернуть, он больше не пойдет по той же дорожке, спасибо большое. Столько положено сил, столько труда – нет, он не станет рисковать.

Лахлан прикинул вес кошеля с золотыми, что висел у него на поясе. Пока что Брюс держал свое слово, и Лахлан собирался держать свое. Как только подвернется оказия, это золото отправится на острова. Еще один платеж в счет долга, который он надеялся полностью выплатить за два с половиной года.

Что такого особенного было в Белле Макдуфф, чтобы задеть его за живое? Смелый язык? Роскошное тело шлюхи? Лахлан не знал. Набросить бы на нее мешок и держать так как можно дольше – то есть, видит Бог, целую вечность, – но нельзя, как бы ни был велик соблазн. Значит, ему придется избегать ее всеми правдами и неправдами.

Впрочем, Лахлан подозревал, что у него будет забот полон рот с его подопечными, чтобы сходить с ума по одной из них, какой бы соблазнительной та ни была.

Его подозрения подтвердились уже через несколько минут, стоило взглянуть на тех, кого ему предстояло охранять.

Проклятье!

Он, хорошо тренированный, закаленный в боях наемник, безжалостный и коварный, как ядовитая змея, несущий смерть, никогда не показывавший спину врагу – даже в самом отчаянном положении, – сейчас с радостью бы ушел… нет, убежал прочь!

Лахлан стал наемником не для того, чтобы возиться с женщинами и – о боже! – детьми. Король слишком многого хочет от него. К черту долги, к черту земли! Никакого золота не хватит, чтобы он в это ввязался!

О господи! Трое детей, чтоб ему провалиться! А женщин вообще не сосчитать.

Ему стало дурно. Как, скажите на милость, благополучно провести такую толпу сотни миль по самой дикой части Шотландии, когда половина английской армии бросится за ними в погоню?

Белла Макдуфф как будто угадала его мысли. Испытующего взгляда ее синих глаз было достаточно, чтобы приступить к решительным действиям.

От него ждут выполнения этой непростой работы? Что ж, он ее сделает, черт возьми.

Вот только плечи сгибались под грузом ответственности. Лахлан повидал достаточно смертей.

С мужчинами сложностей не возникло: просто отдал распоряжения на первую часть их похода, – но на то, чтобы раздать лошадей, ушло гораздо больше времени, чем он рассчитывал, поскольку выяснилось, что многие дамы никогда не ездили верхом.

А у Лахлана, в свою очередь, не было опыта по части командования целой толпой женщин. Закаленные в боях воины не ведают нежных чувств, так что можно отдавать приказы без лишних церемоний.

Когда одна из дам отказалась садиться на могучего боевого коня вместе с Маккеем, Лахлан едва не взвыл от отчаяния. Так хотелось собственными руками зашвырнуть ее в седло и рявкнуть, что, если не сядет на треклятую лошадь, явятся англичане и сопроводят ее куда надо.

Помощь пришла, откуда он никак не ожидал. Графиня дотронулась до его плеча, и Лахлан замер, готовый взорваться от злости, но мягкое прикосновение немедленно возымело успокаивающее действие. Она подняла на него взгляд, и на миг он забылся в море синевы. Как же она красива! А ресницы! Длинные и пушистые.

– Может, я сумею помочь?

Он тут же вспомнил эту волнующую хрипотцу в ее голосе, обволакивающем, растекаясь по коже и пронзая до костей.

Когда она так на него смотрела – с сочувствием и добротой, – у него щемило в груди. Чувство было незнакомое и приводило в замешательство. Лахлан умудрялся оставаться в живых так долго лишь благодаря острому чутью на опасность, а сейчас каждый нерв кричал об опасности.

Черт, он предпочел бы думать лишь о том, как бы затащить ее в постель.

Нельзя, чтобы она догадалась о силе своего воздействия на него. Он только и сумел, что кивнуть, хотя был благодарен ей куда больше, чем согласился бы признать.

Стоило графине произнести несколько подбадривающих слов – и капризная дама оказалась в седле вместе с Маккеем. Что до остальных леди, Белла, кажется, отлично знала, кто как ездит верхом, поэтому Лахлан охотно следовал ее советам, кого с кем посадить. И очень скоро – он и не думал, что получится управиться так быстро, – они выступили в путь.

Одна королева, одна принцесса, две графини, пять фрейлин, юная сестра короля, два графа – одному едва исполнилось четыре года, – и молодой рыцарь, которому не терпелось показать себя в деле, – и на всю эту ораву всего три воина Шотландской гвардии, которым предстояло защитить их от армии самого могущественного и мстительного короля.

Лахлан мог бы отмахнуться от нависшего над ним ощущения обреченности, да оно бежало вслед за ними, точно черная зловещая тень, по лесам и долам самой дикой части Шотландии, Форест-оф-Атоллу.

Глава 5

Сколько еще она способна выдержать? Белла не знала. Три дня, пока они спасались от англичан, одновременно пытаясь удержать добрую половину отряда от безумия и отчаяния, сделали свое черное дело: она была на грани срыва.

Белла твердила себе, что виной всему вечный страх: что, если они попадут в лапы англичан, – да еще нелегкая обязанность следить, чтобы никто не пал духом, особенно дети, – да еще смертельная усталость, когда целый день проводишь в седле, а ночью не спишь как следует.

Ее раздражение, конечно же, не имело отношения к человеку, который возглавляет их отряд.

– Я устала, – пожаловалась леди Мэри Брюс.

У Беллы щемило сердце, когда она наблюдала за девушкой, которая ехала рядом с ней. Каждый раз, глядя на Мэри, она вспоминала дочь. Девушки были почти ровесницы, хотя ничуть не походили одна на другую. Джоан была тихой и спокойной, а Мэри, напротив, смелой и бесшабашной. Темноволосая, как и Джоан, Мэри, будучи годом старше, уже обрела женственные формы. Постоянное напоминание о дочери причиняло нетерпимую боль, оттого ей отчаянно хотелось защитить младшую сестру Роберта.

– Я знаю, дорогая, знаю. – Они все устали, но нужно пробиваться к Килдрамми во что бы то ни стало, только там они будут в безопасности. – Не хочешь пересесть к Магнусу и передохнуть?

Только четыре женщины ехали самостоятельно: Белла, королева Элизабет, сестра Роберта Кристина и фрейлина королевы. Остальным дамам и детям пришлось то и дело пересаживаться – то они скакали в одиночку, то в седле с кем-нибудь из мужчин.

За долгие часы в дороге у всех выработались некие предпочтения. Четырехлетний граф Мар, сын Кристины Брюс от первого брака, обычно садился к ее новоиспеченному шурину, сэру Александру Сетону. Кристофер, второй супруг Кристины, не подавал о себе вестей после битвы при Метвене, и страшные мысли о том, что могло с ним случиться, повисли над ними черной тучей. Это был храбрый воин и выдающийся рыцарь.

Десятилетняя Марджори, дочь короля от первой жены, находилась под покровительством такого грозного на вид воина, каких Белле вряд ли доводилось видеть. Роберт Бойд родился и вырос почти на границе с Англией, и Белла полагала, что ни с английской, ни с шотландской стороны этой самой границы не нашлось бы великана столь же устрашающего вида. Если физическая сила что-нибудь да значила, тогда принцесса оказалась в самых надежных руках. Сэр Алекс был его товарищем по несчастью, поскольку брат Бойда тоже числился пропавшим или погибшим на поле боя.

Мэри сажал к себе Магнус или Лахлан – последний кажется, рад был ехать с кем угодно, кроме Беллы. Впрочем, она не замечала.

Мэри покачала головой.

– Не нужно. У меня пока есть силы. – Белла знала, чего та дожидается, и опасалась, что юная девушка успела влюбиться в их провожатого со столь сомнительной репутацией. На нее взирали огромные, темные, полные тревоги глаза, а голос скорее напоминал шепот. – Вы думаете, что с ними что-то случилось?

В голосе девушки Белле слышался страх, который вторил ее собственному, но она решительно помотала головой и сказала:

– Нет!

Но где же они? Их нет так долго! Слишком долго! После завтрака Лахлан, сэр Джеймс Дуглас и Уильям Гордон отправились на разведку, нет ли поблизости солдат неприятеля или других военных. На хвосте сидели не только англичане; за ними охотились еще и соотечественники-шотландцы. Мужчины постоянно выезжали на разведку по очереди, но никогда прежде не отсутствовали так долго.

– Ведь им давно пора было вернуться?

Кузина высказала вслух те же мысли, что терзали Беллу. Хотя Маргарет несколько отстала – узкая горная тропа почти не позволяла разъехаться двоим, – все же была неподалеку и слышала вопрос Мэри. Маргарет тоже выглядела встревоженной, а еще бледной и страшно напуганной, как отметила про себя Белла с беспощадной ясностью.

Белла чувствовала то же, хотя не подавала виду. Кто-то должен же быть сильным, подавая пример остальным женщинам и детям, и эта обязанность досталась ей. Они надеялись на нее, и она сделает все, чтобы подержать их дух… даже солжет.

– Уверена, они скоро вернутся, – заверила она кузину. – Капитан предупредил, что их не будет до конца дня.

Мэри ответила ей взглядом, который говорил, что она не столь легковерна, однако обе промолчали насчет того, что день-то уже подходил к концу. Хорошо хоть стояла середина лета – единственное, что радовало в их скорбном положении: дождей почти не было, а ночью в горах хоть и прохладно, но терпимо.

Послышался стук копыт, и разговор оборвался. Кто там, друзья или враги? Сердце металось в окаменевшем теле. Оставшиеся с ними мужчины выехали вперед и выстроились в защитную линию. Их было всего четверо, и Белла понимала, что путешествие, возможно, подошло к концу.