Средневековая философия и цивилизация

XII век – это креативная и конструктивная эра, и развитие мысли и жизни происходит чрезвычайно быстро во всех направлениях. Все силы кипят, словно в тигле. Наследие греко-римского мира, реакция новых рас, руководящая роль христианства – эти три фактора в формировании средневековой цивилизации теперь находятся в процессе смешения, и результатом явилась концепция жизни, индивидуума и общества, sui generis (единственная в своем роде). Новый дух пропитывает политику королей. Партикуляризм местных землевладельцев вступает в различные конфликты с устремлениями центральной власти, в то время как сельские слои приветствуют рассвет свободы, а городское население пробуждается к возможностям многочисленных коммерческих предприятий. Люди находятся в поисках форм правления, в которых все социальные слои смогли бы найти свое место и сыграть свою роль. Крестовые походы, однажды начатые, повторяются с короткими интервалами, сводят вместе различные народы и направляют их внимание на Восток; в то же время они воспитывают в манере до сих пор беспримерного идеала великого человеческого братства, основанного на христианской религии. Церковь охватывает все круги через своих монахов, духовных лиц, епископов. Папство, ставшее центральным с дней папы Григория VII Гильдебранда, обретает международную значимость и постепенно преобразуется в теократическое правительство. Как характерная черта этой эпохи возникают феодальные обычаи и традиции рыцарства. Человек раннего Средневековья развивался; он мог доходить до излишеств в добродетелях и пороках, но под своей грубой внешностью взлелеивал христианские идеалы, и зачастую ценой своей жизни. Возникают новые формы искусства, которые находят своих самых ревностных пособников в церковниках. Другие церковники отдаются культивированию науки и письма и таким образом закладывают фундамент того самого внушительного философского монумента, схоластики, который веками руководит и направляет мысль. Так, философия лишь один из элементов в этой новой цивилизации. В действительности она получает больше, чем отдает. Некоторые из факторов воздействия, которые управляли ею из окружающей среды, мы рассмотрим в свое время[10 - См. гл. 3.]. Но сначала мы сделаем быстрый обзор французского средневекового общества и типа ментальности, который переходит от него в интеллектуальные круги Запада[11 - См. гл. 2.]. Завершая настоящую главу, давайте кратко рассмотрим XIII век.

В XIII веке средневековая цивилизация порождает свои плоды. Феодальная монархия получает в свое органичное бытие все те социальные силы, которые составляют жизнь нации. Материальное благосостояние увеличивается, и отношения между нациями быстро развиваются. Искусство торопится по своему триумфальному пути. Готическая архитектура появляется рядом с романской, возникает живопись, а литература начинает обретать крылья в полете, который заканчивается гуманизмом.

Религия больше, чем когда-либо, способствует единению, она входит во все отношения и жизнь той эпохи. Папство достигает вершины своей власти, и, господствуя над королями и императорами, оно оказывает влияние на каждый аспект общественной деятельности. Повсюду преобладает некое стабильное равновесие. Люди горды тем, как они организовали человеческое существование. В изобилии появляются философские идеи и системы, проявляющие роскошь, непревзойденную с эллинистической эпохи[12 - См. гл. 4.]. Среди этих многочисленных систем схоластика в наибольшей степени находится в гармонии с веком и, как их самое радикальное выражение, становится господствующей философией. Ее корни повсюду находятся в цивилизации XIII века. Во-первых, потому, что схоластика проявляет те аспекты отношений, которые объединяют ее со всеми другими сферами деятельности[13 - См. гл. 5–7.]. Во-вторых, потому, что многие из ее доктрин носят отпечаток характерных средневековых идей, как социальных, так и моральных[14 - См. гл. 8—12.]. В-третьих, потому, что схоластика, прежде всего, философия тех людей, которые находятся во главе культурного движения XIII века[15 - См. гл. 8.]. В последующем мы постараемся подтвердить эти заявления.

Глава вторая

Обзор цивилизации XII века

I. Феодальная Европа

Чтобы понять, как цивилизация XII века отражается в философии того времени, мы должны сделать общий обзор элементов этой цивилизации, которые наиболее тесно связаны с интеллектуальной жизнью, а именно политические институты, моральные и социальные идеалы, критерии искусства и религиозные верования.

Эти несколько элементов функционируют по-разному в разных странах Европы, но в нашем общем обзоре мы будем рассматривать скорее сходство, не намереваясь, таким образом, отвергать или преуменьшать различия. Поскольку именно во Франции эта цивилизация произвела свои отборные плоды, и именно здесь мы особенно должны искать ее самые оригинальные и последовательные формы.

В отношении политического и общественного порядка феодализм стал повсеместным. Бароны, герцоги, графы и лорды (землевладельцы) жили независимо в своих собственных замках и узурпировали более или менее суверенное право. Между ними существовали не только отношения личной преданности, но также и обязательства, основанные на добровольном договоре, связывали одного человека с другим в зависимости от определенных привилегий или в зависимости от земли, полученной или отданной. Один – вассал – был обязан оказывать услуги, другой – лорд – был в равной степени обязан оберегать и защищать.

Во Франции, где новая организация появляется в ее наичистейшей форме, нет ничего более сложного, чем схема феодальных отношений. Во главе, теоретически, но не всегда практически, стоял король. Великие лорды были вассалами других феодальных сеньоров. Разве не феодальные отношения Генриха II Английского и Луи VII Французского стали отправным пунктом всех их войн и ссор? Ведь первый стал вассалом второго в тот самый день, когда женился на Элеоноре Аквитанской, чье герцогство было даровано французским королем английскому монарху. Светские и местные землевладельцы были вынуждены бороться против королевских тенденций централизации, и антагонизм между вассалами и королем, их сюзереном, был главной чертой политики Франции в XII веке[16 - Luchaire A. Louis VII, Philippe Auguste, Louis VIII // Histoire de France, pub. par Lavisse. 1902. Vol. III.]. Разобщенность оставалась, но она была на закате, и следующий век стал свидетелем триумфа принципа централизации.

Нечто подобное происходило и в Англии. Ведь эта страна была так тесно связана с Францией, что их совместные территории можно назвать общей почвой средневековой цивилизации. Английский свет в целом был французского происхождения, во всяком случае, семена были посеяны во французскую почву в 1061 году Вильгельмом Завоевателем и его французскими баронами и королями французской крови, которые пришли из Нормандии и из Анжу, правили Британскими островами, но большую часть времени проводили во французских провинциях.

Французский был языком королевского двора, и придворные хотели, чтобы их хоронили в Нормандском аббатстве в Кане или в Анжуйском аббатстве в Фонтевро; они вызывали своих советников из Франции и покровительствовали становлению французского духовенства и французского монашества в Англии. Английский король Генрих II, первый из династии Плантагенетов, был одним из самых радикальных организаторов своего века; действительно, его вполне можно спутать с его современником, королем Франции Филиппом Красивым[17 - Luchaire A. Op. cit. Р. 49. Henry II, 1133–1189; Philip the Fair, 1269–1314.]. Тогда удивительно, почему же мы видим, что Англия тоже была поделена на феодальные владения, а королевская политика проявляет все те же тенденции централизации?

Но если монархия и феодализм во Франции и Англии были так сильно схожи, то в Германии они представлялись в совершенно ином виде. Причиной тому было то, что в то самое время, когда власть короля во Франции уже ослабевала, Саксонская династия Оттонов установила в Германии деспотический режим по образцу режима Карла Великого. Германские короли, которых короновали императорами Запада, держали своих титулованных лиц в определенного рода военном рабстве, они назначали епископов и настоятелей монастырей и принуждали их к военной службе.

Однако мало-помалу княжества отстаивали свои права, и быстро развивающиеся города получали все больше и больше свободы. Теперь посмотрим, как клюнийские монахи[18 - См. гл. 2, II.] способствовали этим переменам. Так, посредством процесса децентрализации Германия в XII веке постепенно обретала все больше и больше феодальных черт, в то время как Франция и Англия развивались в направлении централизации.

На протяжении XI и XII веков судьба Италии была тесно связана с судьбой Германии. Причиной этому было то, что имперские амбиции Германии предполагали захват Италии, великой страны, которая тоже была поделена на различные княжества. Некоторое время императорам сопутствовала удача, но образовалась сильная оппозиция. Отсюда их продолжительная борьба с городами Ломбардии, настоящими муниципальными республиками, против папства, которое в конце концов победило, с великой южной областью Сицилией, основанной норманнскими рыцарями, которая была центром французских феодальных идей, и ею правили французские принцы.

Что же касается Испании, расположенной на границах западной и арабской цивилизаций, она представляла собой уникальный аспект. Христианские королевства Кастилии, Леона, Наварры, Арагона предприняли попытку отвоевать полуостров у мусульман, и они были организованы в соответствии с феодальными принципами Франции.

С другой стороны, юг оставался в руках язычников, и проникновение арабской цивилизации внесло свой вклад в пробуждение философии в XIII веке, как мы и увидим далее[19 - См. гл. 4, IV.].

Следовательно, когда мы рассматриваем выдающиеся черты политической и общественной ситуации, феодальная раздробленность обнаруживается повсеместно. Франция, которая, по-видимому, была отправным пунктом всей системы, Англия после завоевания (норманнами), некоторые части Италии и Испании, а также Германии – вся Западная Европа фактически имела вид шахматной доски.

II. Влияние католичества: Клюни, Сито, епископство, папство

Католическая церковь была тесно связана с этой феодальной системой через своих епископов, которые были землевладельцами, как светскими, так и духовными, и главным образом через аббатов своих монастырей. XII век – золотой век аббатств. Ни в один исторический период ни одно учреждение не имело более близкого контакта как с религиозным, так и с социальным фоном, чем аббатства Клюни и Сито. Это были две большие ветви одного бенедиктинского ствола, два материнских дома, дочери которых были разбросаны по всей Франции и Европе.

IX век был свидетелем катастрофического ослабления религиозной дисциплины, и именно Клюни первым вернулся к точному соблюдению правил святого Бенедикта.

Монастырь был основан в Бургундии в 910 году феодальным землевладельцем герцогом Вильгельмом Аквитанским. И как раз здесь мы встречаемся с необычным феноменом, который демонстрирует, как религиозный дух стал великой моральной силой того периода. «Аббатства, построенные в IX и X веках, – говорит Рейно[20 - Reynaud L. Les origines de l’influence frangaise en Allemagne. Paris, 1913. P. 43.], – чтобы восстановить древнее правление святого Бенедикта, были все или почти все делом рук военного сословия». После жизни, полной приключений и войн, или после грозовой юности эти гордые феодальные лорды часто уединялись в монастырях и накладывали на себя епитимью. Они отказывались от мира и с того времени предавались аскетизму с таким же рвением, какое прежде проявляли в своих военных подвигах. Так, Поппо из Ставелота был обручен с богатой наследницей, и, когда однажды вечером по дороге домой после свидания с ней над ним вдруг вспыхнул яркий свет, он пришел в ужас и в раскаянии за свою прошлую жизнь облачился в сутану бенедиктинца. Примеров таких обращений в веру было множество.

Монахи Клюни не только вселили новое религиозное рвение в своем монастыре, они не только восстановили дисциплину, обеты и благочестие, они не только поддерживали и умножали пылкую веру людей, зависящих от них, они к тому же пробудили тот же дух в великом множестве других монастырей.

Это было достигнуто далекоидущей реформой – клюнийской конгрегацией монастырей. Ведь до того времени монастыри бенедиктинцев были независимыми. Но Клюни организовал эти группы и поставил себя во главе сильно централизованного режима. Монастырь стал матерью, чьи дочери быстро распространились за его границы – по всей Франции и Англии, Германии и Северной Испании, Венгрии и Польше. В начале XII века две тысячи бенедиктинских религиозных братств зависело от клюнийской системы, и сегодня дюжины французских деревень до сих пор носят имя святого Бенедикта в память того или иного бенедиктинского монастыря. Весь западный христианский мир был опутан огромной сетью монастырских учреждений, душой и вдохновителем которого был Клюни, и, таким образом, единое мышление и единая политика пропитали всю систему.

В этом процессе федерализации аббатство Клюни было успешно создано по образцу феодальной системы, но оно затем, в свою очередь, принялось наполнять этот самый феодализм своим духом. Таким образом, феодальная концепция проявляется в клятве преданности, которая связывает монаха с его монастырем, как вассала со своим землевладельцем, и которую он не может нарушить без согласия своего настоятеля, в верховной власти настоятеля, в его визитах, как главы, к своим подчиненным, во взносах присоединенных монастырей материнскому дому и в изменяющихся объединениях самостоятельных групп. Но посредством своего так далеко распространяющегося влияния столь могущественная сила могла успешно бороться в обществе того времени с силами зла, и она также могла повернуть современные идеи на службу христианству. Клюни обратил феодализм в христианство. Это влияние видно нам в четырех основных аспектах, которые мы сейчас и рассмотрим.

Первый: монахи обращались со своими работниками с добротой и справедливостью, с этими их собратьями, которые родились на их землях и работали с ними в лесах и на полях. И это делалось в то время, когда мирские бароны считали своих подданных рабами и просто рабочим инструментом. «Мы обладаем той же властью, что и феодальный властитель, сеньор, – пишет преподобный Петр, настоятель Клюни, в начале XII века, – но мы пользуемся ею по-другому… Наши работники считаются нам братьями и сестрами. Servos et ancillas, non ut servos et ancillas, sed ut fratres et sorores habent («Мы относимся к слугам и служанкам не как к простой челяди, но как к братьям и сестрам»)»[21 - Epist. 28. Migne. Patr. lat. Vol. 189. Col. 146.].

Второй, и самый важный: монахи привносили христианские идеи в умы феодальных баронов. Посредством возвышенной христианской морали, состоящей из добра и любви, они смягчали все брутальное в поведении этих развивающихся галло-франков и англо-кельтов, война, сражения и жестокость у которых были в крови. Клюни наложил на них мир и прекращение враждебных действий в дни, установленные церковью, в чем мы находим нечто от тех прав гуманности, которые существуют во все времена. Как только было установлено прекращение враждебных действий в дни, установленные церковью, закон вступил в силу, и все духовные лица, крестьяне, купцы и все не участвующие в боевых операциях стали иметь право отдохнуть от жестокости воинов.

Даже к животным нужно относиться с уважением. Религиозные сооружения и общественные здания нужно беречь. Более того, военные действия приостанавливаются с вечера среды по утро понедельника во время Рождественского поста и Великого поста, а также в дни поста (по три дня четыре раза в год в англиканской и католической церкви), то же относится и ко всем великим праздникам. Когда любое общество людей проявляет сознательность к таким обязательствам, оно уже вышло из варварства, и, каким бы ни была его структура, оно должно считаться среди тех обществ человечества, которые предназначены для высокоразвитой цивилизации.

Более того, в-третьих, Клюни выковал моральные устои рыцарства, преобразил его идеалы и внес религию в его церемониалы. Как только рыцарь соприкасался с христианской моралью, он переставал быть эгоистичным, амбициозным и жестоким воином, он учился быть преданным и щедрым, он становился прирожденным защитником церкви, защитником слабых, противником насилия. Когда начинались переговоры для обсуждения условий заключения мира, монахи призывали благородное сословие к милосердию и прощению, которое зачастую раскаивалось в слезах; или же каждый, кто мародерствовал накануне, немедленно отправлялся в долгое паломничество к могиле святого Иакова в Сантьяго-де-Компостела, или в Рим, или в Иерусалим искупать свои грехи. И таким образом, клюнийские монахи оживили зачаточные добродетели расы. Слово «франк», изначально обозначавшее людей, населяющих Галлию, стало синонимом слову «верный»[22 - Reynaud. Op. cit. Р. 339.].

Именно в таком аспекте представлено рыцарство в многочисленных поэтических сочинениях XII века, Chansons de Geste (песнях о деяниях), из которых Chanson de Roland («Песнь о Роланде») предоставляет красивейший пример. Союз воинственного духа с религиозным, а также альянс феодальной системы с церковью становятся нерушимыми. Когда пришло время проповедовать Крестовые походы, Клюни мог с уверенностью призвать феодалов вести свои армии в Святую землю. Первый крестовый поход фактически был строго клюнийским предприятием, и папа Урбан II, который провозгласил его на знаменитом Клермонском соборе, сам был клюнийским монахом. И где же влияние монашеского идеала как общественной силы проявляется гораздо яснее, как не в тех эпических поэмах смелости, в тех далеких походах, где столько юных рыцарей лишились жизни?

Но аббаты Клюни осуществили и четвертую услугу обществу: они предприняли реформу белого духовенства, как священников, так и епископов. Они порицали скандальные злоупотребления женатых епископов, которые жили как феодальные бароны, предаваясь пирам и войнам. Клюнийские монахи также потрудились, чтобы освободить епископов от покровительства крупных феодалов, которые продавали епископальные должности, и они провозгласили, что епископы должны избираться народом и духовными лицами в знаменитой борьбе за инвеституру[23 - Инвеститура – назначение на церковные должности и введение в сан. (Примеч. пер).]. Злоупотребления, однако, оказывали свое самое губительное влияние в Германии, где герцоги, настоятели монастырей и епископы были, как мы видели, людьми императора[24 - См. выше, с. 24.].

Более того, сам папа служил в качестве германского должностного лица с тех пор, как Оттон I завоевал Италию и возложил себе на голову корону Карла Великого. Именно великое аббатство Клюни изменило такое положение дел. Именно Клюни посредством одного из своих дочерних монастырей, аббатства Хиршау в Шварцвальде[25 - Шварцвальд – горный массив на юго-западе Германии. (Примеч. пер.)], ввело идеи французской феодальной системы вместе с монастырской реформой. Французское влияние Клюни не только смягчило варварские привычки феодальных землевладельцев, но также положило конец этой опасной привилегии назначать папу, которого по собственному усмотрению и себе на благо назначал германский император, и таким образом оно избавило папство от этого унизительного ярма. Знаменитый Гильдебранд был прежде клюнийским монахом, и, будучи папой Григорием VII, он развернул знаменитую борьбу за инвеституру против императора Генриха IV. Этот поединок закончился поражением императора при Каноссе. В той драматичной сцене, которая завершила борьбу, было олицетворение средневековой жестокости – унижение императора и триумф клюнийских идей. Генрих IV был вынужден перейти в середине зимы и без свиты покрытые снегом Альпы и в течение трех дней ожидать аудиенции папы.

Гуго, настоятель Клюни, был свидетелем унижения императора. Впервые идеи Франции восторжествовали над силой Германии[26 - Ср.: Lamprecht. Deutsche Geschichte. III. S. 192, 193.], и эти французские идеи были клюнийскими идеями.

По причине столь широко распространившегося и проникновенного влияния, оказываемого на средневековую ментальность прославленным монастырем, в 1910 году на конгрессе, посвященном тысячелетнему юбилею, который собрал в Клюни ученых мужей отовсюду, один из них мог сказать: «Мы приехали в Клюни, чтобы пропеть гимн цивилизации[27 - Millenaire de Cluny // Academic de Magon, 1910. Vol. XV. P. Ixxiv.]».

Но процветание Клюни, особенно его чрезмерное богатство, стало одной из главных причин его упадка. В начале XII века клюнийская монашеская жизнь становится более вялой, и с того времени влияние монастыря в качестве социальной силы идет на убыль.

Но после того как клюнийский орден выполнил свое великое предназначение, была учреждена еще одна бенедиктинская конгрегация, которая возродила этот знаменитый образец: орден в Сито в Бургундии, который тотчас же распространился по всей Франции и повсеместно в Европе в XII веке. Этот новый порядок, обычно называемый цистерцианством, был также федерацией бенедиктинских монастырей, хотя каждый из них был более независим, чем в случае клюнийской системы.

Конгрегация Сито продолжила трудиться на благо преобразований, моральных и религиозных, которыми занимался Клюнийский монастырь, но придавала больше внимания той части, которая взывала к ручному труду, – и действительно, выполняя работу на благо общества, такие как осушение болот и расчистка от леса обширных территорий, цистерцианцы изменили сельскохозяйственную карту Европы. В то же время они многое сделали, чтобы отменить крепостничество.

Религиозный и общественный дух Сито лучше всего виден в авторитетной и энергичной фигуре святого Бернара, которая доминирует на протяжении всего XII века. Настоятель Клервоского монастыря – монастыря, основанного им и зависимого от Сито, – этот незаурядный монах был не только святым аскетом, но и к тому же, как ни удивительно, человеком действия. Он был лидером, красноречивым оратором, чьи проповеди трогали толпу, и он осмеливался порицать великих наравне с малыми. Так, он критиковал клюнийских монахов как людей, «чья сутана сшита из того же куска материи, что и платье рыцаря» и чьи церкви украшены с бесполезной роскошью. Он критиковал злоупотребления римского двора и не симпатизировал преемнику Петра, разряженному в шелка и ехавшему на белой верховой лошади в сопровождении шумных священников. Он критикует злоупотребления в жизни духовенства и взывает к их учителям: «Горе тому, кто владеет ключами не только от знаний, но и от власти». Он осмелился поправлять самых известных преподавателей, таких как Абеляр и Гильберт Порретанский, и вызывал их на церковный собор. Он настоятельно советует как мужчинам, так и женщинам отправляться в монастыри, он содействует Второму крестовому походу, он поддерживает возникающий орден тамплиеров, этот военный орден, члены которого были одновременно и монахами и воинами и которые добавляли к религиозным обетам клятвы защищать Святую землю и пилигримов, он проявляет интерес к учреждению орденов картезианцев в 1132 году и премонстра-нианцев в 1120 году; он мечтает о формировании всего общества по образу и подобию своего аскетического идеала. Его собственный идеал был даже более возвышенным, чем идеал его века, и, когда он умер в 1153 году, средневековое общество уже достигло высот своего монастырского идеала[28 - См.: Vacandard. Vie de S. Bernard. 2 vols. Paris, 1902.]