813

– Вы в этом уверены?

Он снова заколебался, потом подтвердил:

– Абсолютно уверен.

– Ах! – разочарованно молвила она. – Мне показалось… что вы знаете…

Она замолчала, дожидаясь ответа на тот не до конца ясный вопрос, который ему задала.

Сернин тоже молчал. Тогда, не настаивая дальше, Женевьева наклонилась к госпоже Эрнемон.

– Доброго вечера, бабушка, мои малышки, должно быть, уже в постели, но никто из них не сможет заснуть, пока я их не поцелую.

Она протянула руку князю.

– Еще раз спасибо…

– Вы уходите? – живо отозвался он.

– Извините меня, бабушка вас проводит…

Уже открывая дверь, она обернулась, улыбнувшись.

Потом исчезла.

Князь, замерев, слушал шум ее удаляющихся шагов. Он побледнел от волнения.

– Итак, – сказала старая дама, – ты ничего не сказал.

– Нет…

– Этот секрет…

– Позже… Сегодня… как странно… я не смог.

– Неужели это так трудно? Разве она не почувствовала, что ты и был тем незнакомцем, который дважды увозил ее?.. Довольно было одного слова…

– Позже… позже… – сказал он, вновь обретая свою уверенность. – Пойми же… Эта девочка едва меня знает… Сначала надо, чтобы я завоевал право на ее привязанность, ее нежность… Когда я обеспечу ей существование, которого она заслуживает, чудесное существование, какое встречается в волшебных сказках, вот тогда я заговорю.

Старая дама покачала головой.

– Боюсь, что ты ошибаешься… Женевьева не нуждается в чудесном существовании… У нее нехитрые пристрастия.

– У нее пристрастия, свойственные всем женщинам, и богатство, роскошь, могущество доставляют радости, от которых ни одна из них не откажется.

– Но не Женевьева. И лучше бы ты…

– Посмотрим. А пока предоставь действовать мне. И успокойся. У меня нет ни малейшего намерения втягивать Женевьеву в какие-то, как ты выражаешься, махинации. Она едва будет меня видеть. Только надо же было установить связь… Дело сделано… Прощай.

Сернин вышел из школы и направился к своему автомобилю.

Он был так счастлив.

«Она очаровательна… и такая ласковая, такая серьезная! Глаза ее матери, те самые глаза, которые волновали меня до слез… Боже мой, как все это далеко! И какое прелестное воспоминание… немного грустное, но такое прелестное!»

И вслух произнес:

– Да, конечно, я займусь ее счастьем. Причем немедленно! Сегодня же вечером! Сегодня же вечером она, безусловно, получит жениха! А разве это не обязательное условие для счастья девушек?

IV

Свой автомобиль он нашел на большой дороге.

– Домой, – сказал он Октаву.

Дома он попросил соединить его по телефону с Нёйи, продиктовал свои инструкции тому из своих друзей, кого называл доктором, затем оделся.

Поужинал он в клубе на улице Камбон, провел час в Опере и снова сел в автомобиль.

– В Нёйи, Октав. Мы поедем за доктором. Который час?

– Половина одиннадцатого.

– Черт! Поторопись!

Через десять минут автомобиль остановился в конце бульвара Инкерманн перед уединенной виллой. По сигналу гудка вышел доктор. Князь спросил его:

– Тип готов?

– Запакован, связан, запечатан.

– В хорошем состоянии?

– В отличном. Если все пройдет, как вы мне говорили по телефону, полиция ничего не заподозрит.

– Такова ее обязанность. Погрузим его.

Они перенесли в автомобиль что-то вроде длинного мешка, имевшего форму человека и казавшегося довольно тяжелым…

– В Версаль, Октав, на улицу Вилен, к отелю «Дёз-Ампрёр».

– Но этот отель пользуется дурной славой, – заметил доктор, – я его знаю.

– Кому ты это говоришь? И работа предстоит не из легких, по крайней мере, для меня… Но, черт возьми, я не променяю свою судьбу ни на какую другую! Кто это уверял, что жизнь однообразна?

Отель «Дёз-Ампрёр»… грязная аллея… две ступеньки вниз, и вот они входят в коридор, освещенный единственной лампой.

Сернин кулаком стучит в маленькую дверь. Появляется служащий. Это Филипп, тот самый, которому утром князь давал указания относительно Жерара Бопре.