Чёрные крылья зиккурата

Тавио Кэнсорин, воспитанный матерью в смешении традиций северных земель и нового Рима, полного роскоши и разврата, представлял собой олицетворение всего того, чем Маркус боялся когда-нибудь стать. Всего того, что патриций не одобрял и не понимал. Помимо прочего, ещё и того, что несло для него опасность. Потому что, как бы Маркус ни старался привыкнуть к дворцовым интригам, эта жизнь всё же оставалась для него чужой. Всегда. Как бы ни пытался он понять своё окружение, призванием Маркуса оставалась война.

А вот Тавио Кэнсорин мастерски умел манипулировать любым, кто вставал у него на пути, и это было для него так же естественно, как дышать.

Только убедившись, что Тавио покинул вестибюль, Маркус вздохнул свободно и направился туда, куда стремился всей душой. Но стоило патрицию сделать несколько шагов, как Клемента выросла перед ним и, кокетливо прикусив бархатистый фрукт, спросила:

– Не хочешь посмотреть рабов? Мне кажется, ты давно никого не покупал.

Маркус подавил тяжёлый вздох.

Он хотел было ответить грубостью, но не смог. Клемента оставалась единственной, кому он доверял и кого мог подолгу терпеть рядом с собой, а потому не имел ни малейшего желания её терять.

– Я думала, тебе захотелось светловолосой экзотики, – сказала она растерянно, заметив выражение его лица.

– Пойдём, – Маркус взял её под руку и направился к помосту для рабов.

Клемента, обрадованная его вниманием, заметно расцвела и, миновав шеренгу крепких южан, а затем и ряды пышнотелых восточных гурий, стала пробираться туда, где можно было найти более редкие экземпляры. Маркуса она тянула за собой.

Девушек человеческой крови Клемента сразу отмела – подобная конкуренция была ей не нужна. Оставалось ещё двое валькирий, мужчина и женщина, и они могли по-своему Маркуса заинтересовать.

– Как тебе эта? – спросила Клемента. Она взяла за руку высокую, по меркам крылатого народа, светловолосую рабыню и заставила ту повернуться вокруг оси.

Маркус критически смотрел на предложенный ему вариант. Рабыня была красива холёной городской красотой, от которой у него сводило зубы. Бледная кожа обтягивала нежный овал лица с едва чётко очерченными уголками скул – характерной чертой её народа. Узкие, как и у всех крылатых, плечи были округлыми и почти нежными. Высокую грудь приподнимала шёлковая лента. Эта валькирия походила на ту, которую Маркус по-настоящему хотел приобрести, не больше, чем Дариусу Санту удавалось походить на него самого.

– Она знает четыре языка, – сообщил подскочивший к ним мангон, – играет на флейте, а как поёт в постели!.. – полноватый торговец закатил глаза.

Маркус даже не обернулся на него. Он разглядывал рабыню и пытался понять для себя, что же с ней не так.

– Хотите, покажет прямо сейчас? – спросил торговец, и рабыня по щелчку опустилась на колени и поползла к патрицию.

– Если она попытается расстегнуть мне штаны, я ей руки оторву, – сказал Маркус равнодушно, наблюдая, как рабыня приближается к нему.

Рабыня побелела, но продолжила ползти.

– Я не шучу, – сказал Маркус, и стоило рабыне коснуться полы его камзола, схватил за запястье и вывернул так, что девушка не сдержала вскрик.

– Маркус, прекрати! – Клемента попыталась отцепить его пальцы от запястья рабыни. – Она же просто хочет тебя ублажить! У неё приказ!

– А я не хочу, – сказал Маркус, но всё-таки оттолкнул от себя рабыню.

– Её же теперь изобьют! – прошептала Клемента ему на ухо.

Маркус перевёл на неё рассеянный взгляд.

– И это значит, что я должен терпеть капризы борова, который её продаёт?

Клемента закатила глаза. Она начинала подозревать, что идея с рабами была не так уж хороша.

– Я её куплю, – торопливо сказала она, заметив, что мангон в самом деле достаёт кнут. – Какова цена?

Начался торг, но Маркус не стал вслушиваться в разговор. Он отвернулся и приблизился к второму крылатому. Как и девушка, он был почти целиком обнажён, но тело его было куда более жилистым, плечи казались острей.

Рука взлетела сама собой, и Маркус прочертил кончиками пальцев линию вдоль его плеча.

– Как твоё имя? – спросил он, собственный голос услышав будто издалека.

– Дайнэ Инаро, – ответил тот. Голос раба был глубоким и чарующе холодным.

– Что ты умеешь? – спросил Маркус, продолжая разглядывать его. Он обошёл раба со всех сторон.

– Убивать таких, как ты, – сказал тот.

Маркус снова остановился перед ним. Валькир смотрел прямо ему в глаза.

– И что ты сделаешь, если я тебя куплю?

Валькир молчал, но Маркус и без того понял ответ.

– Я буду рад, если тебя отдадут львам, – сказал он и отвернулся к Клементе, примерявшей ошейник на свою рабыню.

– Как и я, если отдадут тебя, – услышал Маркус из-за спины, но лишь усмехнулся – придавать значение словам раба было смешно.

– Маркус? – Клемента, явно довольная приобретением, стояла с поводком в руках и поглядывала то на свою рабыню, то на патриция. – Я тебе ещё нужна?

– Иди, – Маркус махнул рукой. Улыбка его стала чуточку теплей. – У меня есть ещё пара дел.

– Я загляну к тебе вечерком, – сказала Клемента, но Маркус уже не слушал её. Он направлялся к двери, которая ему до сих пор не давала покоя.

Больно. Но что ещё хуже – страшно. К боли она давно привыкла.

Риана поднесла ладонь к плечу, перемотанному грязной тряпкой. Было бы проще, если бы всё закончилось на арене. Она хотела этого. Она знала, что здесь некому помочь ей. Некому – нигде. Рука будет кровоточить и гнить, и всё, что она сможет получить, это грязную тряпку вместо бинта. Для арены она в таком виде бесполезна. Но хозяина арены, похоже, не сильно волнует сохранность имущества. Впрочем, даже без руки Риана смогла бы неплохо драться. Иногда ей казалось, что убивать она сумела бы и вовсе без рук. Это было единственным, что получалось у неё хорошо. Но чтобы жить без руки, её следует ампутировать, а если оставить так, как есть… Впереди гангрена, заражение… И долгая мучительная смерть вместо быстрой – в когтях ящера.

Риана перевернулась на спину и стиснула зубы. Подстилка пропиталась кровью и потом. Лежать было противно, сил встать не было. Валькирия повернула голову и увидела ледяные глаза, смотревшие на неё сквозь решётку.

Бледное лицо в обрамлении чёрных волос. Этот даэв совсем не походил на того, который отправил её сюда. Но был похож на другого… того, златовласого, которого она почти успела позабыть.

Риана зажмурила глаза, силясь преодолеть накатившую боль. Риана была убийцей – но всё-таки оставалась валькирией и умела ценить красоту. Она ненавидела красивых даэвов ещё сильней, чем таких, как её последний господин – потому что не могла их презирать.

– Ты? – она заставила себя открыть глаза. Риана хотела заговорить в полный голос, но сумела выдавить лишь бесшумный вздох. – Почему ты меня спас?

Даэв долго не отвечал.

– Меня зовут Маркус Цебитар, – сказал пришелец. Он явно не знал, какой эффект произведёт на воительницу его имя, но увидел что-то своё в её глазах. – Скоро ты будешь мне принадлежать.

«Он, – пронеслось в голове. – Цель».

Риана с огромным усилием кое-как поднялась на четвереньки. Большего сделать не удалось.

– Ты хорошо дралась.