Бата. Сборник рассказов

Глубокой ночью, когда покой окутал землю и все спали крепким сном, бродячий черный кот вышел на охоту. Он не был знаком с обычаями кавказского народа. Там, где его рыжие, серые, белые и даже черно-белые сородичи спокойно переходили дорогу, в него летели камни, а без злого окрика вообще редко обходилось. Люди не принимали к сведению тот факт, что черный окрас коту был дан для удачной ночной охоты, а не измышления всяких суеверий. Впрочем, кот не ведал, что является причиной всех его бед. Кроме всего прочего неведения, в его арсенале было и незнание человеческих суеверий.

Если б он родился на Кавказе, кот инстинктивно прочувствовал бы торжество момента, но это был казахстанский кот, и он всецело был поглощен мыслью об удачной охоте, нежели сохранением приличий в отношении гостя. Для сведения, кроме мышей, коты еще охотятся на птиц.

Рядом с пристройкой, где был устроен ночлег для гостя, росло дерево, в ветвях которого черный кот решил поискать свое счастье. Он бесшумно взобрался на него и затаился в густой листве. В ту пору воробьи достаточно хорошо питались на колхозных полях, ожирели и потеряли свою былую ловкость и сноровку. Терпение черного кота почти было вознаграждено, когда залетный воробей уселся на соседнюю ветку и задремал. Однако отчаянный прыжок не принес ожидаемой удачи, воробей упорхнул, а кот аккуратно через оконный проем приземлился на грудь спящего гостя. Естественно, тот от такой неожиданности подскочил, а кот инстинктивно крепко сжал свои когти. Гость, находясь в абсолютной темноте, не понимал, что происходит и какое чудище на него напало. Ему с трудом удалось оторвать кота от себя, расцарапав в кровь все тело, и отбросить его в угол. Ошеломленный таким поворотом событий, дико рыча, кот нырнул под нары. Две гусыни, чей покой был нарушен самым наглым образом, загоготали, выскочили из-под нар и ринулись искать выход. Расправив крылья, они стали раз за разом атаковать гостя. В них проснулся материнский инстинкт, и они бесстрашно, как им казалось, защищали свое будущее потомство. Попытка кота покинуть негостеприимное и для него тоже жилище через оконный проем не увенчалась успехом. Между свободой и ним стоял человек, и была сделана отчаянная попытка преодолеть эту преграду. Гость был совершенно ошеломлен, не понимая, что происходит и какое неведомое чудовище, которое одновременно издавая совершенно разные и дикие звуки, нападает на него. Шум и грохот из пристройки разбудили хозяев, и они выскочили на улицу. В это время гость, держа в руках свою рубашку, бежал по степной дороге восвояси. Попытки догнать его оказались безуспешными. Тот бежал быстрее, чем мог бежать обычный человек, даже если на кону стояла его репутация вежливого хозяина.

Таким образом в казахской степи черный кот своим невежеством нарушил вековые кавказские традиции гостеприимства, а хозяева, даже через полвека рассказывая об этом забавном происшествии, смеялись от души.

Дым отечества

Терек нес свои мутные воды к Каспию, унося с собой неведомые для нас тайны. Со стороны кажется, что река уже давно проложила свое русло и спокойно преодолевает знакомое пространство. Однако внимательный взгляд заметит, какие страсти кипят в речной глуби, которые вырываются наружу бурными водоворотами.

Тот кто, думает, что река гостеприимно поделится своей хладной влагой в жаркий день, глубоко ошибается. Кажущее спокойствие реки обманчиво, это приманка, которая сгубила не одну сотню жизней. Человек часто сам нарушает законы природы, река этого не любит и готова платить той же монетой.

Когда-то Терек радовался той жизни, которая кипела в нем, остроносые осетры и жирные белуги тешили реку своим присутствием. Они были детьми Терека, но человек уничтожил их, и река этого не забыла.

Я сидел на берегу Терека, вглядываясь в его мутные воды, и думал о бренности жизни. Мысли уносились в далекое детство, когда я любил каждое утро тайком от родителей прибегать к реке, взбираться на склонившийся над ней тутовник и прыгать в холодные объятия Терека.

Много воды утекло с тех пор, тутовник пал жертвой реки, но вместе с тем изменилось и само ее русло. Там, где четверть века назад протекала река, сегодня пасутся коровы и только влажная песчаная почва является свидетельством того, что когда-то это место было дном бурной реки.

Однако остался неизменным притеречный лес, прошлогодняя листва все так же шуршит под ногами, сухие стволы упавших деревьев создают многочисленные препятствия для путника.

В далеком детстве я осторожно входил в этот лес, страх неведения заставлял сильнее биться сердце, однако любопытство оказывалось сильнее, и я познавал для себя этот зеленый мир.

Сегодня, когда прожита большая часть жизни, я понимаю, что не было в ней ничего лучшего, чем этот дорогой для памяти лес, мутные воды Терека и узкая дорога на Терский хребет, возвышающийся над родным селом.

Мне часто приходилось покидать эти места, долгие годы были прожиты на чужбине. И всегда этот мир доказывал мне, что он не является справедливым местом под необъятным пространством Вселенной, да и я сам не являлся примером благочестия и праведности.

Вглядываясь в реку, я понимаю, что со временем перестану быть частью этого места и сольюсь воедино с желтоватой землей родного края. Та любовь, которая живет во мне, уйдет вместе со мной, однако хочется верить, что любовь к родному краю будет жить и в сердцах тех, кто придет после меня.

Седины, украшающие мою голову, свидетельствуют о начале конца, однако мое сердце трепещет, как и тогда, когда я в первый раз вступал своими босыми ножонками на обрывистый берег бурной реки, проходил по опушке этого леса, боясь его величия и красоты.

Эти места часто приходили ко мне во сне, когда судьба забрасывала меня в чужие края. Там текли более широкие реки, растирались бескрайние леса и степи, морские волны заполняли собой весь мир, однако в моем сердце жили эта река, не столь многоводная и чистая, как другие, этот маленький лесок и начинающийся вздыматься над родным селом Терский хребет.

Мое сердце ныло той странной болью, которая зовется ностальгией. Когда мне удавалось приехать в родные края, я с утра бежал не к родственникам и друзьям, а к узкой тропе на окраине села, по которой отгоняли скот на пастбище. Я мог часами смотреть, как муравьи копошатся вокруг своего муравейника. Мы с ними были земляками и жили на одной земле. Я тогда отчаянно завидовал им из-за того, что они могут жить на родной земле, никогда ее не покидая.

Прошли годы, наш мир оставили немало людей, которые любили меня и которых любил я. В этом мире вместе с любовью я познал ненависть, вместе с дружбой – предательство, вместе с надеждой – отчаяние, и только одно чувство оставалось неизменным всю мою жизнь – трепетное отношение к родному краю.

Я смотрю на мутные воды Терека и верю, что река чувствует мою любовь к себе и отвечает взаимностью, этот лес рад встрече со мной, как и я безумно рад встрече с ним. Я готов слиться воедино с Терским хребтом и знаю, что когда-нибудь это произойдет.

Я вслушиваюсь в разноголосый шум леса, птицы услаждают мой слух своим пением, верхушки деревьев сгибаются под порывом весеннего ветра, и молодые листья шелестят на воздухе. Иногда в глубине леса хрустнет сучок, где-то пробежит неведомый для меня зверек, недовольно ухнет сова, дятел начнет стучать своим клювом по дереву. Лес живет своей жизнью и хочет похвастаться передо мной своими обитателями.

Иногда Терек ревнует меня к лесу, когда я обращаю к нему весь свой слух и взор, и тогда из реки выпрыгивает рыба, показывает свою блестящую на солнце алмазами чешую и исчезает в глубине мутных вод. Чтобы показать свою силу, река, словно щепкой, играет толстым стволом дерева, оказавшимся в бурном водовороте.

Солнце начинает клониться к закату, на опушке леса начинается мычание стада, которое недовольно тем, что пастух отгоняет его со столь благословенного места.

Родные звуки и запахи пьянят мой разум, который возвращается в далекое и безвозвратное детство. Я вспоминаю, как мы с товарищем с опаской входили по узкой, проложенной телегами дороге в лесную чащу. Когда-то это дорога соединяла два близких села, но потом в обход леса проложили асфальт, и дорога опустела и одичала. Мы шли, озираясь вокруг, боясь показать друг другу свой страх. Любопытство толкало нас вперед, хотя мы знали по рассказам взрослых, что в этих местах можно набрести на дикого кабана или волка. Через некоторое время темный лес неожиданно расступился, и нашему взору предстала чудесная поляна, огороженная деревянной оградой. Два круглых стожка сена изумительно пахли летом, и вся аура этого места свидетельствовала о безмятежности и покое. Красивые бабочки летали и садились на ветви деревьев, кузнечики весело стрекотали, подпрыгивая из-за зеленых зарослей. Мы перелезли через ограду и начали весело кричать, бегать, словно во дворе собственного дома. Из-за деревьев на дальнем краю поляны появился старик в черном костюме с косой в руках. Он медленно и устало двинулся в нашу сторону, что нас очень сильно напугало. Мы стремглав бросились из этого места, пройденное с опаской пространство быстро осталось позади, и мы пулей вылетели из леса.

Пройдет много лет, меня призовут на службу в армию, и уже через месяц я заступлю на пост, расположенный в глухом лесу под Ленинградом.

Оказавшись один в ночном лесу, я снова почувствую тот страх, который родился в далеком детстве, когда входил с товарищем в незнакомую мне чащу. Однако мне удастся его перебороть, и я никогда не буду просить, чтобы меня назначали в смену, не приходящую на глубокую ночь. Наоборот, мои начальники всегда будут меня ставить именно в эту смену, уверенные, что я не испытываю чувства страха перед ночным лесом.

Достоинство человека требует от него способностей преодолевать страх, голод, нужду, не показывая никому своих страданий. Когда-то эти качества очень сильно ценились в чеченском обществе. Современный мир, к сожалению, ищет другие приоритеты и преклоняется перед другими чертами характера людей.

С годами максимализм покинет и мое поколение, мы будем подстраиваться под новые человеческие отношения и тем самым изменим мир к худшему.

Тогда, в далеком детстве, я подружился с этим лесом и безумно влюбился в него. Я всегда с трепетом ожидал встречи с ним, по-дружески беседовал с его деревьями, осторожно пробирался по тропинкам, проложенным его обитателями и угощался дарами леса. Все тревоги и печали моей души покидали меня, и я возвращался домой бодрым и жизнерадостным.

Я думаю, пройдет несколько десятков лет, и люди вырубят этот лес, чтобы построить на его месте свои дома. Уже сегодня село вплотную приблизилось к лесу, изолировав его обитателей от остального мира. На опушке леса лежат кучи мусора, чья-то равнодушная рука без раздумий опоганила эти места.

Я сижу под красивым дубом, раскинувшимся на берегу Терека, и понимаю, что мы с этим лесом лишние в мире тех людей, которым всегда хочется иметь больше, чем они имеют в настоящий момент.

Мне понадобилось немало лет, чтобы понять, что самыми добрыми существами на свете являются деревья. Именно они готовы бескорыстно отдавать все свои плоды людям, зверям, птицам и насекомым. Никому не нужно прикладывать особых усилий, чтобы полакомиться их плодами, деревья всегда готовы укрыть в своей тени уставшего путника, с радостью представляют свои ветви птицам для гнезд. И даже погибнув, деревья приносят пользу, служа человеку строительным материалом или топливом. Ни одно человеческое творение не способно сравняться с красотой обыкновенного дерева. Вглядитесь внимательно в любое дерево, и вы увидите, насколько оно изумительно. Кажется, это существо, которое понимает все, что происходит вокруг. Оно никогда не будет жаловаться, и пока останется хоть один листочек на его ветвях, оно будет насыщать воздух кислородом, которым мы могли бы свободно дышать.

Въехав в первый раз в разрушенный Грозный, я увидел израненные, посеченные осколками деревья. Они стояли убитые и беззащитные. Они не понимали, как люди могли сотворить такое, ведь они всегда верой и правдой служили им.

Горожане жалели свои разрушенные дома, до деревьев никому не было дела. А когда отстроили новый город, оказалось, что без деревьев он похож на каменный мешок.

Люди быстро поняли, что без деревьев города не могут быть красивыми, и начали озеленять свой город. Когда деревья вырастут, Грозный вновь станет самым красивым городом в мире.

Я вглядываюсь в мутные воды реки, которые чуть не унесли меня еще в ту пору, когда я начал познавать эти места. Долгая разлука с рекой вселила в моем сердце страх перед ней. Я всегда с опаской вхожу в ее воды даже в тех местах, где она неглубока и спокойна. Однако это не мешает мне любить ее сыновей любовью.

Когда-то я посвящал Тереку свои стихи точно так же, как пылкий юноша посвящает их любимой девушке. Если бы я мог словами выразить свои чувства к ней, это были бы самые лучшие стихи на белом свете.

Солнце начинает клониться к закату, и все звуки леса начинает перекрывать кваканье лягушек. Их многоголосый хор доминирует в окружающем мире. Я с неохотой покидаю свое место под дубом, пора собираться домой, туда, где меня ждут хороший ужин, привычный диван и голубой экран телевизора.

Пастух уже отогнал свое стадо в село. Сквозь звонкое пение лягушачьего хора доносится мычание коров и блеяние овец. Южная ночь быстро опускается на землю. В домах сельчан зажигаются огни, и я иду навстречу им, в тепло и уют родного дома.

Даймохк – край отцов

Даймохк – край отцов! Счастлив тот, кто жил на родной земле и похоронен в ней. Каждая травинка, каждый куст, каждый ручеек приветствует здесь тебя, ласкает твой взор. Что может быть мягче травы полей Отчизны, кто еще напоит живительной влагой и укроет в тени своих ветвей? Разве можно выразить любовь к Родине словами? Разве уместится она на листке бумаги? Даже сердце чеченца слишком мало для нее. Любовь к Родине – это не только любовь к ее полям, горам, рекам. Разве может понять чужеземец, что тропинка, скользящая по хребту, милее сердцу, чем шикарные улицы его городов? Сможет ли он посмотреть на мир твоими глазами? Разве расскажут ему листья чинары то, о чем шепчут тебе по вечерам, сможет ли он услышать звук тишины, почуять запах воздуха?

Даймохк! Из чего он состоит, что он в себя вбирает? Что ближе сердцу – песня матери или суровый взгляд отца? Что может быть лучше еды, приготовленной руками матери? Что может быть безопаснее дома, построенного руками отца? Разве может претендовать остальной мир на их место в сердце чеченца?

Можно оказаться за тысячу верст от родного дома, но Родина все равно будет приходить во сне. Человек уснет, и листья чинары прошепчут, как им грустно без него, тропинка расскажет, как осиротела без его ног, ручеек прольется слезами, травы согнуться в скорби великой. Проснется человек, и постель покажется жесткой, еда окажется невкусной, вода не утолит жажды. Вдохнет человек, но разве вздохнешь на чужбине полной грудью?

Счастлив тот, кто живет на родной земле. Придет радость, и поделишься ею с родными людьми, обрадуется чинара, засмеется ручей. Придет горе, и по частице его разберут и тропинка, и травинка, и сердца родных людей. Останется горя совсем немного, и перенести его тогда будет намного легче.

Реки Чечни! Кому-то они покажутся слишком бурными, слишком опасными!

Темный берег,
Лес безмолвный,
Бьется о берег вода.
Злобный Терек в дикой страсти
Обнимает берега.
Вот подмытый наклонился
Над рекою грустный клен.
Скоро Терек жадной хваткой
Загребет крутой волной.
Опьяненный и строптивый