Оскар Квист. Дело №1. Потерянное время

– Ты не хочешь поснимать этих птичек? – спросила София, видя, как неугасимым огнем азарта загорелись глаза мужа.

Вопрос жены заставил его вспомнить, что он не только натуралист, но и оператор, Даниэль в два счета расставил свой штатив, водрузил на него камеру и начал снимать розовых скворцов. Их стаи можно было сравнить со стремительными тучками, которые могли передвигаться в любых направлениях, даже против ветра. Когда они взлетали, отбрасываемая ими тень была настолько плотной, что на траве под ними не было ни единого солнечного пятнышка.

– Должно быть, у них где-то неподалеку гнездовой участок. Странно, что никто его до сих пор не заметил, ведь такое множество птиц способно образовать огромную по размеру и густонаселенную колонию, – размышлял вслух Даниэль. – Ну или несколько маленьких, потому что, насколько мне известно, розовые скворцы не гнездятся отдельными парами.

– А почему одни из них светло-розовые, а у других оперение будто бы темнее? Одни самцы, а другие самочки?

– Скорее всего, те, что светлее, – взрослые особи, а темненькие – это молодые птицы.

Огромная стая розовых скворцов вела себя на удивление слаженно и дружно. Воздух был наполнен журчанием птичьих голосов, но среди всей массы птиц практически не наблюдалось ни стычек, ни скандалов. Часть пернатых отдыхала и чистила перышки, топорща иногда черный хохолок. Другие же один за другим, сорвавшись с ветки или изгороди, взмывали вертикально вверх и с неизменным кличем «чиррррр!» обрушивались на очередную добычу. Спустя несколько часов после прилета спасителей на вилле «Розовый Скворец» не осталось и следа от насекомых-вредителей: птицы подчистую съели всю саранчу.

Поняв, что поживиться здесь больше нечем, пернатые группами по двадцать-тридцать особей стали подниматься в воздух и вдруг снова слились в одно огромное облако. Оно принимало то форму шара, то растягивалось в виде эллипса, то перетекало в совсем замысловатые фигуры вроде гигантской бабочки или исполинского кашалота. Тысячи птиц казались единым существом, которое вопреки силе гравитации парило в воздухе.

София и Даниэль вышли на террасу и наблюдали за танцем скворцов в полном ошеломлении.

– Это мурмурация! – воскликнул, наконец, Даниэль. – И мне даже посчастливилось ее заснять на камеру!

– А еще эта мурмурация спасла наш сад, за что ей большое спасибо! – сказала София.

Глава 6

После налета саранчи и чудесного избавления от нее на вилле у океана снова воцарились покой и умиротворение. Жара спала, предоставив черед приятному теплу. Ни одной саранчи больше не появлялось в саду, лишь кузнечики стрекотали в траве, да бабочки и шмели перепархивали с цветка на цветок.

Даниэль теперь монтировал свой фильм, сидя за столом на террасе в плотной тени виноградного навеса. У ног его лежала верная собака, а в шезлонге по другую сторону стола уютно устраивалась его верная жена. София надевала наушники, чтобы музыка не отвлекала мужа от работы, и начинала дремать под очередную неспешную мелодию. Когда Даниэль отрывал взгляд от ноутбука, то неизменно умилялся, созерцая мирно спящую жену. Он тихонько вставал и укрывал ее пледом, когда налетали облака и становилось свежо. «Моя сладость и радость», – шептал он ей на ушко, и София улыбалась во сне.

В тот день, когда фата-моргана резвилась на побережье и изумляла своими шалостями окрестный люд, заставляя катера и яхты взмывать в небо над линией горизонта, вилла «Розовый Скворец», как и всегда, утопала в безмятежности. Послеобеденную сиесту Софии нарушил назойливый монотонный звук. Она нехотя открыла глаза и обнаружила, что ни Даниэля, ни собаки нет поблизости. Возле открытого ноутбука стоял оставленный мужем стакан с ананасовым соком, вокруг которого с вожделением вились несколько здоровенных ос.

После налета саранчи София побаивалась насекомых, особенно тех, что могут укусить или ужалить. Однако эти жужжащие создания напомнили ей, как Даниэль каждый раз бросался спасать очередную залетевшую в помещение осу, которая с тупой настойчивостью билась о стекло, не желая понимать, что эту коварную прозрачную преграду ей не преодолеть. Для таких случаев предусмотрительный Даниэль имел про запас пластиковый стаканчик и листок бумаги. Он отработанным движением накрывал стаканчиком осу и, аккуратно просунув между ним и оконным стеклом листок, ловил незадачливое насекомое. Затем он шел на улицу и торжественно, словно при спуске на воду авианесущего крейсера, выпускал осу на волю.

София каждый раз спрашивала супруга, зачем он это делает. Тот же неизменно отвечал, что просто не может пройти мимо существа, попавшего в беду. «Если бы все существа на свете помогали друг другу, то мир был бы намного более приятным и безопасным местом, – с улыбкой говаривал он, – а так все пребывают в состоянии перманентной разобщенности, только вот это всего лишь иллюзия».

София подобными иллюзиями особо не тревожилась, но то, что волновало ее любимого натуралиста, она всегда воспринимала всерьез. Даниэль считал негодяем того, кто впервые додумался «разделять» людей и «властвовать» над ними. Этот порочный принцип, к сожалению, оказался весьма действенным при манипулировании общественным сознанием. По сути, с того момента одни люди поработили других. И конца и края этому не было видно. Какому-то подлецу удалось оболванить народ тысячи лет назад, и народ поверил, что «homo homini lupus est»[9 - Человек человеку волк (лат.).]. Человек оказался не чем-то священным для другого человека, как полагали немногие древние гуманисты, а конкурентом и даже врагом.

«Но разве это не так? – спрашивала София. – Можем ли мы верить кому-то, кроме самого себя?»

«Конечно, можем! – запальчиво восклицал Даниэль. – Доверие – это краеугольный камень семейного счастья. Только оно должно быть взаимным».

«Мне так хочется верить в это, Даниэль. – говорила София. – Потому что, если ты меня обманешь, это разобьет мне сердце».

«Верь мне, любовь моя! – успокаивал жену Даниэль, осыпая поцелуями ее лоб, щеки и губы. – Потому что, если я обману тебя, то сам умру».

София бросалась ему на шею и долго-долго не могла отнять своих губ от губ единственного человека на свете, до которого ей было дело. Она безоговорочно верила ему, она любила его без памяти, и знала, что он так же горячо и нежно любит ее.

Тем временем осы продолжали с мерным гудением виться над стаканом, пытаясь сообразить, как бы им отведать искусительной влаги. Одна из них примостилась на ободке стакана, но сорвалась и неуклюже плюхнулась прямо в сок. Насекомое барахталось в сладкой жидкости, беспомощно перебирая лапками. Софии стало жалко осу, и она оглянулась по сторонам в поисках Даниэля, который пришел бы ей на помощь. Однако мужа не было видно поблизости. Поколебавшись, София все же взяла соломинку и опустила в стакан с соком. Оса тут же уцепилась за спасительную опору лапками, и София стала осторожно вытаскивать бедолагу. Дело было почти сделано, когда оса, решила стряхнуть с крыльев остатки липкой жидкости и заработала ими, как маленький пропеллер. От неожиданности София дернулась. Стакан опрокинулся, и сок разлился по столу. Часть капель попала на ноутбук, и София, схватив салфетку со стола, бросилась их вытирать. Стоило ей коснуться клавиатуры, как экран ожил и пред ее взором предстало окно почтовой программы. София с ужасом поняла, что читает чужое сообщение, когда дошла уже до второго абзаца.

Увы, кто умножает познания, умножает скорбь. Именно это осознала София в тот момент. Нет, София всегда считала, что читать переписку близкого человека в тайне от самого адресата могут лишь люди, не уверенные в своем партнере, а Даниэлю София привыкла верить больше, чем себе самой. Их взаимная привязанность не подлежала ни малейшему сомнению. И все же в глубине сознания София на самый краткий миг ощутила едва заметный укол сомнения – сомнения в самой себе. От этой мысли ее прошиб холодный пот. Ей захотелось захлопнуть ноутбук и стряхнуть с себя это наваждение, но мучительное желание прочитать чужое письмо до конца уже вцепилось когтями в ее мозг. Ею моментально овладел страх потерять все то, что было ей так дорого, и тягостное опасение оказаться преданной.

Текст послания гласил:

«Привет, Дэнни!

Как ты там?

Хотела написать тебе еще месяц назад, но никак не получалось. На работе был полный завал! Наконец-то удалось выбить себе отпуск, так что весь август буду свободна. Мечтаю навестить наших крошек. Соскучилась по ним ужасно! Не хочешь ко мне присоединиться? Заодно поснимал бы их, они сейчас уже подросли.

Не стану скрывать, я была бы очень рада твоему приезду.

Если можешь, сообщи до конца этой недели, пожалуйста.

Твоя Вика Лососева

PS: Все время вспоминаю, как мы вместе считали дельфинов…»

София мысленно отругала себя, ведь она всегда знала, что читать чужие письма (пусть даже электронные) некрасиво и подло. С другой стороны, ей пришла в голову мысль, что прочитать электронную переписку мужа с некой Викой Лососевой не так уж и зазорно, если ею движет вполне благородное желание своевременно предотвратить угрозу их собственной семье. Что это за особа? Почему она так фамильярно обращается к ее мужу? И кто такие эти «наши крошки», по которым эта Вика так соскучилась? Все эти вопросы вихрем проносились в сознании Софии, отчего у нее закружилась голова.

София присела на шезлонг и обхватила голову руками. Зачем ее угораздило спасать эту злосчастную осу? Не лучше ли было жить себе дальше в счастливом неведении? А, может быть, все это просто недоразумение? Ведь Даниэль не стал бы ее обманывать и врать ей в лицо. Нет, он не такой.

Зачем же она прочитала это чертово сообщение, которое в один миг лишило душевного равновесия? Чтобы в случае чего успеть принять меры. Но какие меры? Да и сможет ли она их принять? Если уж муж решил что-либо скрыть от жены, то с какой стати он позволит ей вмешиваться в то, что, по его мнению, ее не касается? Да и надо ли вмешиваться в дела человека, который тайно ведет какую-то другую жизнь. Тебе все равно не будет в ней места.

Стоп! Но что, если надо бороться за свое счастье? Что, если жизнь таким образом проверяет на прочность ваши отношения? Тогда нельзя игнорировать то, что уже произошло. Предупрежден значит вооружен. А вооружен значит очень опасен. Для кого опасен? Бред какой-то! Какой-то заколдованный круг…

Все эти судорожные раздумья довели Софию до полного изнеможения. Слезы хлынули у нее из глаз, и она почувствовала себя совершенно несчастной. Ее воображение никак не желало униматься и бешено рисовало самые невообразимые и ужасные образы. Сначала она представила себя жертвой супружеской измены, затем помехой на пути счастья других людей и в конце концов – объектом всеобщей ненависти и презрения.

В таком плачевном состоянии и застали Софию Даниэль и Дебби, вернувшиеся с пляжа.

– Софи, что стряслось? – заволновался Даниэль и бросился обнимать супругу.

София отстранилась и вместо ответа задала мужу встречный вопрос.

– Даниэль, ты что-то от меня скрываешь?

– О чем ты, любовь моя? – Даниэль, казалось, искренне не понимал, в чем дело.

– Кто такая Вика Лососева, и почему она зовет тебя «Дэнни»?

Озадаченное лицо Даниэля прояснилось, и он с некоторым облегчением выдохнул.

– Я уж думал, что-то серьезное произошло. Ты, наверно, прочитала сообщение от нее?

– Да, прочитала, – с вызовом бросила София. – Возможно, для тебя тут нет ничего серьезного, но лично мне все это кажется серьезнее некуда.

– Я как раз хотел с тобой это обсудить, но ты так сладко спала, что я решил отложить наш разговор. Мы с Дебби прогулялись на берег и поснимали миражи над океаном.

– Не морочь мне голову, – отмахнулась София. – Я знаю, что не должна была читать твою переписку, но так уж случайно вышло, что я пролила сок на твой ноутбук и все тайное стало явным. Так что лучше объясни, что все это значит.

Даниэль снова посерьезнел.

– Да, собственно, Вика зовет меня в очередную экспедицию.