Именем революции, или Бредущим в назидание

– Взял… – уклончиво ответил Дуля.

– Не темни, – продолжал Рманов.

– Да у барыги одного на рынке, – соврал Дуля и, чтобы сбить с толку комиссара, спросил:

– А если сейчас сюда заявится Маршал Обороны? Видел его по пути в полк…

– Да он, наверное, уже сам бухой, – проглотил наживку комиссар, – они с Василием Ивановичем по ведру первача могут засадить. Они как раз сейчас бухают на гауптвахте. Всё идёт к тому, что скоро они к себе пригласят Анку.

Петьку как холодным душем обдало – Анка! Он покинул своё убежище, прихватил знамя с вискарем и поспешил к Анке, к которой, как мы уже объясняли, испытывал весьма определенные чувства, дабы успеть перехватить её от пьяных посягательств накушанных самогоном командиров.

Когда Петка, крадучись и озираясь, подошел к вагончику, в коем и проживала Анка, ему на мгновение показалось, что из анкиного окна выпрыгнул и скрылся в темных кустах ослик Гном, торопливо застегивавший на ходу свой купленный в наигламурнейшем магазине сбруи «Бит-Ца» кожаный недоуздок с фурнитурой из варшавского серебра мануфактуры конского кутюрье Василия Колчановича, чей дедушка работал шорником еще у самого Вермахта.

– Причудится же такое! Я ведь этого Гнома только распряг в конюшне… – подумал Петька, сжимая свои трофеи в штанинах галифе и за пазухой, одновременно перекрестившись комсомольским билетом и стучась в дверь.

Как Петька и ожидал, вскоре послышались шаги, лязг открываемого шпингалета, и дверь гостеприимно распахнулась. В сладострастном предвкушении свидания с любимой им Анкой, Петька шагнул за порог, однако, то, что он увидел, повергло его в шок, но, получив сзади внезапно звонкой лопатой по голове, погрузился во тьму и небытие.

****

Директор Сигуранцы генерал-хорунжий шановный пану З.А. Навеску в этот вечер готовил в королевскую канцелярию тайный доклад: по имеющимся агентурным сведениям, в советском Центре подготовки космонавтов им. Р.О. Гогозина стартовала программа по запуску пряной свинины на орбитальную станцию – грузчик с тяжелым мешком свинины прыгал с высокой стены на батут, с коего и стартовал на орбиту. Однако, это происшествие никакого отношения к нашему повествованию не имеет, и мы не будем больше упоминать о нем…

ГЛАВА 3

«Разумение на трех китах: на невежестве и уверенности в своей правоте. А третий кит у него дохлый!» Се Дук Сен

Наркомвоенмордел товарищ Троцкий не переставал вынашивать отвергнутый проклятыми оппортунистами план, который он представил в секретной записке Совету обороны Политбюро, как новый военный план «Варвар Асса», предусматривающий – по старой смонгольской традиции – молниеносный захват Синдии. Тогда, вполне уверенный в гибели Советов, Лейба Троцкий предлагал, как акт агонии, сформировать корпус из тридцати-сорока тысяч всадников и нанести революцию, подобно Мукердонскому, в Азию. Но пока были завербованы лишь всего десять тысяч – но зато весьма опытных! – кровожадных кавказцев из тхакушинского тейпа, каждый из которых стоил троих, а то и четырех синдийцев. Кроме того, в подпольных типографиях, оставшихся от старых, расстрелянных в силу их несоответствия новому духу времени, революционеров, по приказу товарища Троцкого печатали переведенные на туземные языки труды Карлы Маркса, Ленина и – конечно же! – самого товарища Троцкого.

С чувством выполненного долга, Лейба Троцкий просмотрел поступившие к нему за день оперативные донесения и удалился в тайную комнату, где практиковал революционную магию.

****

Веселье в камере гарнизонной гауптвахты тем временем подошло к кульминационному моменту. В самый разгар тюремного застолья Анка вскочила на стол и закричала:

– А теперь смотрите! – и начала с себя стаскивать женскую амуницию.

– Что ты делаешь? – успел лишь спросить, как огня боявшийся женского стриптиза в силу своего старорежимного домостроевского воспитания, сконфуженный Василий Иванович, но Анка уже стояла перед ними в алых бюстгальтере и трусах.

Василий Иванович как бык выпучился на красный цвет нижнего белья Анки и, заикаясь, закричал, хлопая себя по боку, ища наградной маузер товарища Троцкого:

– Что такое?..

Маршал Обороны товарищ А.О. Сечка, не веря своим глазам, плотоядно осматривал выдающиеся формы Анки и было весьма видно, что его явно очень мало интересовал цвет Анкиных трусиков.

– Успокойтесь, Василий Иванович!.. – сказала Анка. – Сейчас вы сами всё поймёте!

– Кажется, я уже всё понял! – воскликнул убитым голосом Василий Иванович.

– Ничего вы не поняли, – спокойно ответила Анки. – Теперь пусть снимет штаны Андрей Онтонович.

– Айн момент… – радостно воскликнул Маршал Обороны и начал было раздеваться, но, когда дошёл до галифе, вдруг испуганно осекся и остановился.

– Василий Иванович, пусть он снимет штанишки, и вы сразу всё поймете, – умоляюще попросила Анка.

В глазах Василия Ивановича мелькнуло нечто весьма издали похожее на мысль, и он, потеряв всякую субординацию, приказал-таки Маршалу Обороны:

– А ну, сука, скидай портки!..

– Не буду! – мотнув головой, заупрямился Сечка.

Тут Василий Иванович и Анка, обменявшись взглядом, не сговариваясь, накинулись на товарища Сечку и, повалив его, стянули с него галифе…

На Командарме были такие же алые, как у Анки, семейные трусы! Спереди – на месте ширинки – красовалась большая золотая звезда. Сомнений не оставалось: Василий Иванович слишком хорошо знал сие знамя – когда однажды они тикали от белых, в одном месте знамя было пробито вражеской пулей, и Василий Иванович, после того как улеглась суматоха, самолично очень аккуратно заштопал знамя. И вот теперь это знамя стало трусами Маршала!..

Командарм не переставал обороняться, и тогда Василий Иванович со всей дури, а дури у него было очень много, впендюрил товарищу Сечке в глаз кулаком. Вокруг правого глаза Маршала сию же секунду проявился большой красивый фонарь, после чего Командарм совсем обмяк.

– Как же давно я хотел это сделать! – воскликнул запыхавшийся Василий Иванович, но потом, спохватившись, спросил:

– А ты про это узнала?

– Очень просто, – ответила, одеваясь, Анка, – мне кое-что интересненькое рассказала ваша кобыла Королева Анастасия.

– Во болтушка! – только и воскликнул Василий Иванович.

– Потом я допросила, – продолжила Анка, – пока вы здесь пьянствовали, лошадь Командарма. Она тоже во всем мне созналась. Это Сечка выкрал оригинал знамени. Он хотел, чтобы вас расстреляли, а на ваше место поставить своего зятя Гришку Скотовского.

– Во падло! – вырвалось у Василия Ивановича. – Расстрелять?! Меня?! Да я тебя щас!..

Вдруг в камеру вбежал комиссар Ф.У. Рманов с изъятым у подпрапорщика Дули алиэкспресовским знаменем полка наперевес.

– Василий Иванович! – кричал радостно товарищ Рманов. – Знамя нашлось!

– Да, уж… Нашлось… – хмуро ответил Василий Иванович, а уже пришедший с себя Маршал Обороны пробубнил:

– Ну, и славненько!.. – и начал, шатаясь, надевать свое галифе.

«И тут он, гад, выкрутился…» – подумал Василий Иванович и смачно сплюнул в тарелку, в которой одиноко алел в окружении смятых папиросных окурков сморщенный соленый помидор.

– И как, мля, я теперь поеду в Смонголию с таким фингалом?.. – недовольно пробубнил Сечка, разливая очередную порцию самогона по стаканам.

– Как тебе, мля, не стыдно! От ведь гаденыш, мля!.. А еще старый боевой товарищ, называется… – возмутился обиженно Василий Иванович, с виноватой детской ухмылкой, поглядывая на фингал товарища Сечки.

– Ага… Очень стыдно… – признался немного протрезвевший Маршал Обороны, застегивая портупею. – Но, мля, сам понимаешь – жизнь такова… Одно приятно, что теперь не придётся расстрелять тебя к чёртовой матери.

С улицы донесся веселый и задорный смех ослика Гнома…

****

В это время где-то на Дальнейшем Востоке, в загадочной стране Северная Скорее, только что вступившей на путь истинного социализма – путь чухни, на окраине столичного города Пьянпень в секретном дворце Великого Вождя Скорейской революции товарища Се Дук Сена проходило не менее секретное совещание, на которое были вызваны все скорейские генералы.