Свадьба в войну

– Ой точно, он, когда голодный, всегда на кухню бежит.

Сказала Варя. И они, выйдя из хлева пошли в дом.

Войдя на кухню Варя тут же увидела своего Тишку, который уже вовсю лакал сметану из крынки, которую забыл прикрыть Анисим. Она посмотрела на Анисима и впервые улыбнулась. А Анисим стоял, как провинившийся солдат. Не сберёг продукт, допустил животину к провизии.

Варя быстро достала нож, тарелки. И на кухонном столе, быстро нарезала колбасу, сало, отрезала несколько кусочков хлеба, нарезала лук, достала кружки, налила молока. Потом всё это перенесла на подносе, на стол, который стоял посредине кухни разложила, достала чистые маленькие полотенца-салфетки и сказала:

– Присаживайтесь пожалуйста. Ой, а я не знаю, как к Вам обращаться. Сказала она и покраснела.

– Зовут меня Анисим Прокопьевич Прокофьев, механик водитель танка Т-34,

старшина взвода. Спасибо.

Сказал он, садясь за стол.

– Давай ка сначала поедим молча. После обо всём поговорим.

Сказал старшина.

Варя молча кивнула и начала есть. Рядом урча, кот Тишка уже ел сало, которое Варя мелка нарезала и положила на стул рядом с собой.

Прошло какое-то время и трапезники, наевшись, откинулись на спинки стульев.

– Ну как ты?

Спросил Анисим.

– Ой наелась от пуза.

Ответила Варя.

– Ну что ж рассказывай, кто ты? Как сюда попала, я уже понял.

Сказал Анисим.

– Я жила в районном центре Александровка, в Ростовской области, работала в школе, сначала пионервожатой. А потом закончила педучилище и работала учительницей младших классов. Когда пришли немцы, нас всех согнали сначала в школу, допрашивали, кто комсомольцы, кто коммунисты. Меня в комсомолки не приняли, отца моего 1937 г. посадили, а я в это время у бабушки жила в Краснодаре. Когда бабушка про отца узнала, она меня на свою фамилию переписала Краюшкина. Она сама была из бедняцкой семьи, дед воевал в гражданскую, в городе его все знали, потому меня и не трогали.

У меня была тётя Сима, она тоже воевала с дедом, умерла при родах, девочка прожила 3 месяца и тоже умерла. Вот бабушка с дедом меня и выдавали за ту, умершую мою сестрёнку. Вот так и осталась жива, а не сослали, как мою маму в Сибирь. Там она и погибла. Ничто её не спасло ни дедушкины просьбы в райкомы и обкомы, ни бабушкины молитвы. А когда в 1939 г умер дед, мы с бабушкой и переехали в деревню Александровку, к её старой подруге Ирине Петровне. Она работала в школе учительницей начальных классов и меня определила сначала вожатой, а потом через полгода, вместо неё стала учительницей её класса. Она уже болела, ноги у неё отнялись. Я пока жила в Краснодаре ходила на курсы учителей. Вот и закончила их в конце 1940 года и меня сразу взяли на место бабы Иры. Мне тогда уже было двадцать два года.

– Как двадцать два? Тебе, что сейчас двадцать семь?

Недоумённо спросил Анисим.

– Да, даже больше. Я же жила по документам сестрёнки. А она была на три месяца меня старше. Так, что больше двадцати семи. Спокойно ответила Варя.

– Подожди, ну этого не может быть? Тебе не больше двадцати?

Сказал Анисим.

– Нет, я не вру. Зачем мне это. И в немецких документах это записано. А у них это строго. Просто я такая худая, поэтому и выгляжу так молодо. Плохо меня здесь кормили. Слава богу, хоть не насиловали и не били. Правда и я повод не давала. Только Фриц – старший сын хозяйки подглядывал иногда за мной, особенно когда я мылась. Но фрау Берта – хозяйка, быстро его от этого отучила. Пару раз врезала ему мокрой тряпкой, когда застала его на дереве над летней душевой, где я мылась. Он оттуда кубарем скатился, так она его и на земле, лупила мокрой тряпкой, пока он не сбежал от неё на речку.

Тут немцы с нами обращались не, как себе равными, а как с недочеловеками. Называли нас ундерменшен фрау – женщина недочеловек. Это придумал их Геббельс, так мне говорила Эльза, вторая дочь хозяйки. А мне и хорошо было поначалу, не приставали и не били. Но жила я, как скотина, их собственность – айгентюм. Эльза меня так и называла и никак иначе. Я молчала и плакала по ночам. Мне даже котёнка нельзя было завести. Вот только два месяца назад, что-то пошло не так, хозяин запретил Эльзе меня так называть и разрешили завести котёнка, и даже ничего не сказали, когда я его назвала Тишкой. Правда хозяйка возмущалась, когда я при ней кормила его. И всегда меня посылала в хлев. А Тишка боялся коров и свиней и не шёл за мной, а прятался от всех, особенно от сыновей хозяев. Они, наверное, его били, я не видела, но, когда он слышал их голоса, убегал из дома и прятался. В общем так и жила. Работала с пяти утра и до девяти вечера, когда все ложились спать. Летом ещё ничего было, тепло. А зимой холодно, у меня в комнате не топили и укрыться я могла только старыми тонкими одеяльцами. А комнату мою вы видели.

– Это какая из них? Спросил Анисим.

– Ну та в которой вы меня и нашли, где кроватка стояла. Сказала Варя.

– Подожди там же тесно, а кровать совсем маленькая. Сказал Анисим.

– Да, полтора квадратных метра, а кровать Эльзы, когда ей было шесть лет. Метр в длину и тридцать сантиметров в ширину и никакой перины, только солома. Вот так я и прожила все два года в этой комнатёнке. Тихо и спокойно сказала Варя.

– Это же не комната, а чулан. Я сначала так и подумал. Сказал Анисим.

– Это первое слово по-русски, которое я услышала за два года – «чулан что ли». Я уже думала я с ума сошла, а когда услышала- «А чёрт тебя подери, выходи ты кто такой»? Тут я зарыдала.

Сказала Варя и снова зарыдала не в силах совладать со своими эмоциями.

Анисим сидел не шелохнувшись, он понимал, что надо девке проплакаться и потому не мешал, и ничего не говорил. Так прошло несколько минут потом Анисим встал подошёл погладил её по голове сказал:

– Ну будет, будет. Так ты всю комнату тут зальёшь, а я не пожарный, откачать воду не с умею. И потом Варя, надо подумать, как накормить наш взвод танкистов.

Сказал старшина и сам вдруг подумал, наш? Она уже в нашем взводе?

Это уловила и Варя посмотрела на него как-то по-особенному, тепло, как на своего, не просто советского человека, солдата, а своего земляка или даже родного человека, вернее родную душу.

Она тут же вытерла слёзы полотенцем салфеткой, собрала со стола посуду с остатками еды. Помыла посуду и сев за стол, спокойно спросила Анисима:

– А сколько нас?

– Тринадцать человек и один котёнок. Так что давай думать. Двенадцать здоровых мужиков есть хотят. Тебя и котёнка я уже покормил.

Сказал старшина и хитро подмигнул Варе!

– Я подтверждаю, накормил. А танкисты суп едят?

Спросила она.

– Конечно едят, да ещё добавки просят, черти чумазые.

Сказал Старшина и захохотал. Варя тоже захохотала, не зная, как выглядят эти самые чумазые черти, но видать очень смешно, раз сам старшина хохочет.

– А какой суп им приготовить? А может борща им сварить?

Спросила Варя тихо.

– Борща?

Переспросил старшина.