Дорога домой

За те секунды, пока я собирала голову на место, «Алада» завершила стабилизацию и начала торможение. И то, что я увидела… Понятно стало, откуда всё это взялось. Здесь была свара. Не меньше десятка кораблей, Братство и противник, эфир забит музыкой, но сигнал Игрока передан по гиперсвязи, его не заглушить. Он ушёл, теперь и мы должны.

Я уже с первого боя, тогда, с пиратами, которые на лайнер Алианта напали, поняла, в чём тут хитрость. Надо просто доверять. Во-первых, кораблю. Во-вторых, экипажу. А в-третьих, себе. Может быть, капитан и обязан что-то там проверять и чем-то там командовать, но в бою просто каждый должен делать своё дело. Решать свою задачу. И моя – увести нас отсюда.

Вообще пилотирование – оно как бы двух видов. Вернее, трёх. Первое – это гиперпереход, и это на самом деле просто. Включила маршевые движки, потом разгонные, когда вышла на релятивистские скорости, активировала гиперпривод – и всё. Главное, корабль правильно нацелить. Для стандартных зон переходов существуют типовые таблицы и программы, так что ничего сложного. А вот если прыгаешь в незнакомую зону, тут надо каждый прыжок рассчитывать. Для этого целая наука есть – навигация. По ней я меньше всего баллов набрала, когда экзамены сдавала в Академии. Наверное, надо с этим что-то делать. Кстати, красивые трёхмерные карты звёздного неба, которые в гало показывать любят – вещь от реальности очень далёкая. Для меня, то есть для пилота, карты – это цифровые таблицы. Для навигатора – математические модели. А галокартинки… Наглядно, для школьников, эффектно, но к пилотированию очень условное отношение имеет.

К счастью, точка выхода у нас – Солнечная, типичнее координат не придумаешь, так что все расчёты займут от силы секунд пять, может, чуть больше. Проблема в другом. Мало правильно рассчитать прыжок, на разгоне вектор перехода в гипер должен быть свободным. Потому что маневрировать уже нельзя. То есть можно, но для этого надо сбрасывать скорость. И начинать всё заново, и прыжок рассчитывать тоже. Я так поняла, те ребята, с Марса, чей груз сейчас был у нас на борту, как раз из-за этого уйти не смогли: им вектор перекрыли. А пока они новый прыжок считали, вражины подвалили, и пришлось бой принимать. У них корабль тяжелее «Алады», им разгоняться дольше надо было…

Я вообще люблю пилотирование в пространстве, хотя тут тоже разница есть. Одно дело – большие корабли, типа «Стерегущего» или той же «Зари». Это вообще скукотища, потому что они огромные, с ого-го каким моментом инерции, и там неинтересно. Там не столько пилотируешь, сколько тупо на кнопочки нажимаешь. Вот малые корабли – это совсем другое. Тут всё ручками. При этом процентов на двадцать опираешься на данные, которые тебе через нейрошлем корабль сливает, процентов на восемьдесят – на чуйку, и всё в порядке. Правда, Макар, который Фальк, пилот из МУКБОПа, говорит, что на самом деле наоборот выходит, в плане – больше данных, меньше интуиции. Но я уже привыкла, что у меня всё не как у нормальных людей. В общем, тоже ничего сложного.

Ага, если вокруг не идёт бой.

Краем уха – если так можно сказать про нейросеть – я слышала, как обмениваются репликами Тим и Том. Что-то про клоуна, которому на арене больше не выступать, про сосиски… Мне некогда отвлекаться. Их задача – стрелять. А моя – маневрировать, проваливаясь сквозь условную плоскость боя. Я уже не смотрю, где свои, где чужие. Мне просто надо оказаться как можно дальше от общей свары, чтобы обеспечить нам пространство для разгона. Я должна уйти в прыжок с первой попытки. Второй не будет.

– Есть норма. Есть расчёт. Начинаю разгон!

– Принял! С-с-су-у-ука-а-а!!!

– Что?!

– Цель в седьмом сегменте!

– Обойду.

И поняла, что не успею. Здоровенный рейдер, больше «Джокера», неотвратимо вползал в сектор, перекрывая нам траекторию. Он специально ждал, что ли?! Если сброшу скорость, мне не дадут снова выйти на разгон. Придётся ввязываться в драку, а это самоубийство.

Я растерялась. На миг, на секунду – но для нас это много. Очень много. Рейдер уже практически закрыл мне вектор, мы неслись на него, а я не знала, что делать.

– Том, всю мощность – на носовые! Пойдём насквозь.

– Что?

Но я уже поняла.

Этот скот не знает, что у нас форсированные движки. Типовому кораблю нашего класса он гарантированно перекрывал вектор. А у нас есть шанс. По расчётам, мы перейдём на полноценную разгонную скорость практически на границе его дефлекторов. И если их снести… То, возможно, у нас получится.

Но только возможно.

Папа Легба, Госпожа Эрзули, светлые Рада, помогите нам!

Я выжимаю из энергокуба максимум, в глазах плывёт кровавый туман, «Алада» дрожит от попаданий, которые я ощущаю чуть ли не собственным телом, с нас почти снесли поля, быстрее, ещё быстрее, лоа, мы должны!..

И тут экраны светлеют от маркёров проколов пространства.

– Враги?

– Нет, – в мыслях Тима звучит откровенное торжество. – Рой! Рой, мать вашу!!!

Они вываливаются в нормальное пространство – десятки, если не сотня, маленьких кораблей. Тормозят маршевыми двигателями, разворачиваются, сходу кидаются в бой… Но нам это не поможет. Мы уже не то что свернуть, мы даже затормозить не сумеем до точки пересечения траекторий. И рейдер тоже не успеет отойти.

– Том, максимум!

– Знаю!

Не успеть.

– Таран!

Я так и не поняла, чья это была команда.

Они обгоняют нас – перегрузки должны быть бешеные, – пять, шесть… полтора десятка «москитов». Залп ракет сносит поля рейдера, но истребители не сворачивают. Они не сворачивают! Они несутся вперёд, и я уже всё понимаю, я кричу им, не голосом, душой: «Нет! Не надо! Мы успеем! Живите!!!», но они не слушаются. Это странно, но я чувствую их – пилотов. Их спокойную и гордую решимость. И приходит понимание: они не остановятся. Они делают, что должны, без колебаний и сожаления. Так надо, и я не должна винить себя. А их будут помнить, и, значит, они будут жить.

А потом они пропадают. И истребители медленно, как в гало на стоп-кадрах, бьют в броню рейдера, взрывы один за другим, он распухает, я почти теряю сознание от перегрузок, но становится легче, и я понимаю, что Тим с Томом опять перебросили поля на меня.

А потом мы влетаем в огонь.

Том Том

Страх. Страх весьма неприятное чувство, как считают люди. Они просто не могут понять очень простую суть этого явления. И я благодарен судьбе за то, что смог испытать страх и лучше уяснить его природу. Новое знание всегда ценно, и само по себе, и в том плане, что даёт мне лучшее понимание мягкотелых, с которыми я постоянно взаимодействую.

Как я понял его природу? Тут всё предельно просто, обычный анализ и сравнение паттернов человеческого поведения. Э… ну если проще, я сравнил типовые поведенческие реакции человеков со своими. Смотрите, у вас есть смесь деталей от гаусс-винтовки и станнера. Как понять, где какие? Правильно, просто собрать гаусс. То, что останется – это от станнера.

Я не испытывал страха, когда мы с Командиром болтались в пустоте, когда шли на абордаж и так далее. А он испытывал. И на основании сравнительного анализа я определил: страх возникает, когда вы не можете объяснить происходящее и (или) не знаете, что делать. Человек стоит на крыше небоскрёба и смотрит вниз. Ему страшно. Он понимает, что если упадёт, то разобьётся. Отбросим страх смерти, с ним всё понятно, это неизведанное. Остаётся страх высоты. Почему он возникает? Человек просто не понимает, почему он смотрит вниз и что тянет его сделать шаг за край. Если он поймёт, что его мотив – это желание испытать полёт, то страха не будет.

Рационального страха не бывает. Если вы осознаёте, что происходит, механику и физику процесса, то вместо страха будет понимание необходимых действий и их последствий. Говорят, что страх предостерегает. Неверно. Если вы оцениваете последствия, вы и без страха не станете делать то, что приведёт к нежелательным результатам. Или наоборот, станете – если понимаете, что даже негативный для вас результат рационально необходим.

Марсиане понимали, что таран корабля противника с большой вероятностью приведёт к их смерти. Но марсиане ставят интересы социума выше личных, а для социума крайне важно, чтобы мы дошли до места. Следовательно, взвесив все варианты, они избрали самый оптимальный и надёжный. Личная смерть для них не страшна, потому что они социальные существа, они часть общества, и если общество будет жить, то и они будут жить, просто в иной форме.

Так вот, страх. Страх я испытал, когда с нашим Капитаном случилась истерика. Я не сразу идентифицировал это состояние и не мог определить его причину, чтобы попытаться нейтрализовать её. Капитан ругалась, плакала и била по мне кулаками. Причём она не ставила себе целью причинить мне вред. Конечно, простые удары для меня абсолютно безопасны, но в данном случае мне казалось, что я имею дело с тем, что человеческие психологи называют автоагрессией. Из беспорядочных слов Капитана я понял, что её травмировали действия марсианских пилотов, и попытался объяснить, что бо?льшая часть их выжила, катапультировавшись в последний момент. Марсианские пилоты не самоубийцы, вовсе нет. Тут простой расчёт: если пилот погиб при таране и цель уничтожена, то результат – сто процентов. А если пилот выжил, то все двести. Для общества двести лучше ста. Поэтому ни один марсианин не станет погибать просто так.

Я рассчитывал, что рациональные доводы помогут, но мои слова почему-то оказали противоположное действие. Я совершенно не понимал, как вывести Капитана из этого состояния. Можно, конечно, использовать станнер или шокер, и просто подождать Командира, но мне не хотелось случайно навредить Капитану. Да и негативная реакция Командира была слишком очевидна в таком случае.

К счастью, Капитан постепенно успокаивалась. Она уже не плакала, а сидела на полу, ухватившись за голову, и страдала.

– Да что же за груз нас на борту?! Так за будущее своё драться можно, за детей… Что мы везём?!

Вот что тут сказать? Белковые, одно слово. Ведь всё очевидно! Три кофра. У двух внутри контейнеры из материала Странников, третий обычный. Третий – это тело командира поисковой группы «Памяти», Чёрного Дракона Павла Зотова. «Память» ищет останки Первых, вернее Последнего Первого, если не ошибаюсь, Марка Гомаро. Следовательно, один из контейнеров, привезённых Игроком, это и есть его останки. Иначе этим делом занималась бы не «Память», а другие специалисты КБМ.

Что во втором контейнере, не важно. Скорее всего, реально некий артефакт Странников, но только ради этого не прислали бы рой Драконов. Если спросить марсиан, что важнее: останки Гомаро или самый крутой артефакт, они однозначно скажут – Гомаро. Почему? Всё потому же. Идущие на смерть знают, что они живы, пока их помнят. И каждый марсианин скажет: погибшие герои живы, пока их имена и поступки сохраняются в памяти людей.

Мы живы, пока помнят о нас. Память вечна. Так говорят на Марсе. И они правы.

Что такое разумное существо? Оно состоит из трёх компонентов. Тело, физическая оболочка, сознание – электрохимические процессы в нервной системе, и душа. Не в религиозном плане, хотя на мой взгляд некоторые религии приблизились к верному понимаю души. Мне очевидно, что душа – это поле, рождаемое сознанием. Сознание и душа неразрывно связаны, они диалектически едины: сознание порождает душу, но развитая душа влияет на сознание. И вот ключевой момент: если создать дубликат электрохимических процессов, порождающих сознание, создадим ли мы душу? И наоборот – формируя отражение души, не породим ли мы сознание?

Представьте, что некоторое, достаточно большое, количество разумных помнит героя. Причём не только имя, а его самого: его поступки, реакции, по сути, душу. Их действующее сознание рождает некое дополнительное поле, которое складывается по всей планете, как мозаика. То есть формируется душа. А пока душа жива, будет и сознание, потому что как сознание рождает душу, так и наоборот.

Я не отвлекался от темы. Все эти размышления шли параллельно с попыткой вывести Капитана из состояния истерики. Я же многозадачный, могу одновременно любоваться током соков в растении, испарением эфирных масел с его плодов и цветов, разбирать аэродинамику шмеля и вести огонь по нескольким целям. Да, людям сложно такое представить, но это действительно так.

По Капитану было видно, что она находится в тяжёлом состоянии. Насколько я знаю, раньше она не участвовала в таких боях, и смерть большого числа людей была для неё шоком. Кроме того, Капитан, как я понимаю, чувствует подобные вещи той самой душой, которая у неё большая. То есть её поле распространяется далеко, сохраняя достаточную напряжённость.