Язык как ключ к адаптации в новой стране

Это опасность.

Вопрос жизни и смерти

Главная информация, которую испокон веков один человек пытался с помощью языка передать другому, в прямом смысле касалась жизни и смерти. Это легко проследить на примерах.

Исторически названия многих мест, от долин до горных вершин, складывались как зашифрованные послания потомкам или как послание одного народа другому – тому, который в будущем поселится на этих землях. Например, в английском названия некоторых долин имеют корни mersc и mor и означают «заболоченный участок земли». Причем mersc – это заболоченная территория, которая может быть использована для сельскохозяйственных работ, а mor – безнадежно неплодородные земли. Получается, когда-то люди назвали долину, заложив послание потомкам: «Не селитесь здесь. Здесь нет жизни». Но как его понять? Способ только один – владеть языком, на котором оно создано.

Другой пример. В Ветхом Завете сохранилась история о военачальнике Иеффае из племени галаадитян. Чтобы предотвратить проникновение в свой стан врагов из племени ефремлян, Иеффай приказал каждому воину, который подходил к переправе через реку Иордан, произнести слово «шибболет» (ивр. поток). Галаадитяне легко произносили звук «ш», а ефремляне этого не умели. В результате каждый третий воин, который не сумел произнести «шибболет», был убит.

Почва, в которой не прорастут зерна, оставив хозяев без урожая, жизнь, отнятая во имя спасения племени – это лишь несколько примеров, которые описывают жизненную важность понимания послания на определенном языке. Кроме того, язык часто служил опознавательным знаком, маячком, который как бы сообщал: «Я свой». Неправильная расшифровка такого посыла могла стоить человеку жизни.

С момента своего возникновения первейшей функцией языка была культурная дифференцированность общества. Позже актуальной стала функция этнической, затем и социальной дифференцированности. Вербальная речь, отделяя «своих» от «чужих», с самого начала выполняла функцию групповой идентификации.

Е. Н. Шилина «Язык как культурный код народа»

Язык как инструмент дифференциации

В России на протяжении многих веков по речи можно было определить, к какому сословию принадлежит человек. Сравним фразы героя романа «Обломов», в котором действие происходит в первой половине XIX века, и фразу Кутузова из романа «Война и мир» (действие происходит в самом начале XIX века):

«…Кабы не барыня, дай Бог ей здоровье! – давно бы сгиб я на морозе […] Да из-за меня и ее стали попрекать, я и ушел, куда глаза глядят! Вот теперь второй год мыкаю горе…» – говорит Захар.

«Ваш сын… надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим знаниям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного…» – говорит Кутузов о князе Болконском.

В обоих случаях манера речи служит дополнительной характеристикой героя и, кроме прочего, сообщает нам его социальный статус. В современном мире необходимость маркировать социальный статус через язык отпала, однако сама потребность дифференциации – разделения по тем или иным признакам – осталась.

Пример тому – случай из моего личного опыта. Недавно я познакомилась с программистом, который любит футболки с надписями. Надписи, правда, сплошь состоят из латинских букв и косых палочек. Спустя несколько дней знакомства я не выдержала и спросила, что они означают.

– Да это известная программерская шутка, – ответил он. – Я так определяю своих. Если кто-то начинает смеяться, взглянув на футболку, сразу понимаю – свой человек. Я же не просто программист, – многозначительно добавил он. – Я линуксоид.

Линуксоидами называют сторонников программного обеспечения Linux. Это я теперь знаю, а в момент разговора вопросительно уставилась на нового знакомого.

Кстати, вы понимаете, что здесь написано?

По тому, как и что говорит собеседник, можно примерно определить его возраст (подростки выражаются более современным языком), сферу профессиональной деятельности (почти в каждой профессии существует специализированная лексика) и даже место его рождения.

Немцы, например, часто обращают внимание на диалект собеседника. Если кто-то вместо традиционного Hallo говорит Gr?? Gott, он точно из Баварии. Жителей Кёльна легко вычислить по специфическому произношению ig и sch: в словах lustig, komisch, regnerisch окончание будет звучать примерно одинаково («лустихь», «комихь», «регнерихь»). А если говорящий произносит s в конце слова как t (dat – das, wat – was, diet – dies, allet – alles), значит, он родом с Севера Германии. Взять хотя бы знаменитый берлинский диалект, в котором ick заменяет ich, а dat – das: Dat kann nit war sein, ick bin doch in Berlin oder wat? (нем. Быть такого не может, я ведь в Берлине или как?)

Я часто замечаю: немцы внимательно прислушиваются к речи человека, с которым только что познакомились. Как правило, их интересует не только то, что человек говорит, но и как. В моем случае это тоже работает. Иногда на лицах моих новых знакомых появляется смесь недоумения и подозрительности, и так и читается вопрос: «Из какой же она части Германии?»

Дело тут даже не в акценте, а в том, что немцы привыкли сходу определять, откуда собеседник. Такая себе неосознанная привычка дифференциации.

Дифференциация и безопасность

Когда на консультациях я слышу: «Хочу выучить язык, чтобы не чувствовать себя глупо и понимать, что говорят люди вокруг», уже знаю: человек, часто сам не сознавая, хочет почувствовать себя своим. Точнее, чтобы окружающие определили его как своего.

Казалось бы, так ли это важно в XXI веке? В современном мире, где стираются границы государств, а люди много путешествуют и подолгу живут вне дома, существует английский, которым в той или иной мере владеют если не все, то очень многие. В крайнем случае под рукой всегда гугл-переводчик, да и язык жестов никто не отменял.

Так почему же нам по-прежнему так важно чувствовать себя своим?

Память поколений, помноженная на инстинкт самосохранения, объясняет это лучше всякой логики. Давным давно быть частью целого значило быть принятым в племя. Без защиты племени человека ждала верная смерть. Мы можем не знать этого, но мы это чувствуем.

Если вы живете в стране, но не говорите на языке ее жителей, слышите незнакомую речь, читаете на афишах и вывесках незнакомые слова, и так изо дня в день, из года в год – вы теряете ощущение собственной безопасности.

Помните пирамиду Маслоу? Безопасность в ней расположена на второй ступени, сразу после еды, воды и сна. Пока эта потребность не закрыта, другие – потребность в признании, в уважении, в самореализации – удовлетворить не получится. Так что начинать все равно придется с языка.

Три главные проблемы в изучении иностранного языка

Главная проблема, с которой ко мне обращаются русскоязычные жители Германии: «Я не звучу по-немецки». Часто так говорят люди, которые давно живут в стране и более-менее могут выразить свои мысли.

Что же обеспечивает «звучание по-немецки»?

Во-первых, словарный запас. Многим не хватает слов, чтобы выразить желаемое так же свободно, как на родном языке.

Во-вторых, грамматика. Даже на продвинутых уровнях встречаются ошибки в речи: от порядка слов в предложении до окончаний прилагательных.

В-третьих, произношение. В ходе изучения языка многие не обращают на него должного внимания. В итоге грамотную речь и большой словарный запас портит неправильное произношение.

С этого пункта и начнем.

Чтобы сойти за своего, нужно звучать, как свой

Открою вам секрет: в разговоре с иностранцами мы обращаем внимание больше на произношение, чем на грамматически верно выстроенные предложения. Как-то я спросила своего приятеля:

– Как по-твоему, я хорошо говорю по-немецки?

Он ответил, не задумываясь:

– Ну да. Ты же говоришь без акцента.

Так устроен наш мозг: стоит услышать «родное» произношение, как мы тут же признаем человека за своего. Собеседник неосознанно воспринимает больше то, как мы говорим, чем что именно сказано. Иными словами, если вы говорите с хорошим аутентичным произношением, то вас скорее примут за своего, чем если будете стремиться высказаться правильно.

Многие мои знакомые немцы признаются, что будто бы не слышат грамматических ошибок тех, кто по их мнению «хорошо говорит по-немецки». Однажды мы с ученицей, обладательницей музыкального слуха и умения легко копировать интонацию собеседника, встретили знакомого немца. Пока она говорила, я на автомате подмечала ошибки: там не хватило окончания в артикле, тут неправильный род существительного. После разговора наш знакомый поинтересовался, из какой части Германии приехала моя ученица.

– А как ты думаешь? – осторожно спросила я.

– Не знаю. Я не услышал вообще никакого диалекта.

– А ошибок ты тоже не заметил?

– Ну была вроде парочка… – задумчиво ответил он. И повторил то же, что и мой приятель. – Но она же говорит без акцента!

Впрочем, даже обладателю музыкального слуха не стоит переоценивать эффект аутентичного произношения. Иллюзия «говорит правильно, потому что без акцента» недолговечна: стоит человеку повнимательнее прислушаться к речи, как ошибки станут заметны.

Но есть и хорошая новость. Как правило, русскоязычным ученикам легче других дается немецкое произношение. Объяснение тут простое: многие звуки в русском и в немецком похожи. Например, у нас тоже есть шипящие «ш», «щ» и «ч», мягкая «ль» и носовой «н». Проще говоря, наши рот, язык, гортань – все то, что фонетисты называют артикуляционным аппаратом – привыкли к воспроизведению тех звуков, что есть в немецком. Однако именно потому, что звуки похожи, многие начинают произносить их неверно. Отсюда знаменитый «русский акцент» – когда в слове der ясно и четко произносят все три буквы («дер»); слышится яркое и звучное «х» в слове heute или в конце слов mich и dich; звучит четкое окончание -en вместо -?n в конце всех глаголов.

Сложно похвалить немецкую речь, если в ней присутствует ярко выраженный русский акцент. Лучше постараться от него избавиться, и как можно скорее.

Как добиться хорошего произношения?