Мойка,15

Потом Катя с Андрюшей стали видеться и на вечеринках у Савиновых, и в поезде, когда Катя ехала из Царского Села после занятий в гимназии, и в семинарской церкви… В результате 10 октября 1917 года в Адмиралтейском соборе состоялось венчание Андрея Белоброва и Екатерины Савиновой. Бабушка рассказывала, что, когда они приехали из Павловска на Царскосельский вокзал (теперь Витебский), им была подана карета, чтобы ехать на венчание в храм. Вдруг колеса у кареты отвалились, и молодым пришлось всю дорогу, находясь в карете, бежать за лошадьми. Мне кажется, что был даже бабушкин рисунок на эту тему – карета и четыре ноги вместо колес. Конечно, выдумка. Но в детстве этот рассказ произвел на меня неизгладимое впечатление!

Катя и Андрюша

Время, когда Катя и Андрюша поженились, было нелегкое, тревожное и голодное – 1917 год. Андрей служил старшим офицером на миноносце «Гайдамак», Катя работала в Магнитной метеорологической обсерватории в Павловске наблюдателем. Жили они формально в Павловске, но дедушка там почти не бывал из-за работы. Поэтому, когда была возможность, бабушка ездила к своему мужу в Гельсингфорс (так тогда назывался город Хельсинки) или Або (сейчас – город Турку), в зависимости от того, где стоял дедушкин корабль.

Отпускное время Андрюша с Катей проводили в основном в Павловске, но в Петрограде (теперь это был Петроград!) тоже часто бывали. Бабушка рассказывала мне, как они ходили в Народный театр на «Евгения Онегина». Места их находились высоко, на верхнем ярусе, было очень-очень холодно, и все зрители сидели закутанными в пальто и шапки. Артисты тоже, видимо, мерзли – на ногах у Евгения Онегина были черные обмотки! А ноги у него были кривые! Бабушка так смеялась, что даже села на пол, чтобы не мешать другим зрителям наслаждаться оперой.

В 1919 году, 1 декабря, родилась Ира, их первая дочка – и моя будущая мама. Бабушка рассказывала мне, что они жили очень дружно и весело, несмотря на то что время было нелегким и питание скудным. Сахар тогда выдавали по талонам (может быть, и еще что-нибудь выдавали, но мне рассказывали только о сахаре), и Катя весь его отдавала своему любимому мужу Андрюшеньке. Он уже тогда вовсю занимался наукой, и бабушка считала, что ему просто необходим сахар.

В 1921 году, 29 июля, родилась Вера, вторая дочка. Дома ее называли Ляля. Забегая вперед, скажу, что до сорока лет она это как-то терпела, но потом начала бунтовать! Она была замдекана факультета иностранных языков Педагогического института им. Герцена. Когда ей звонили по телефону с работы и просили к телефону Веру Андреевну, мы, ее племянницы, громко кричали: «Ляля, тебя к телефону!» Ее это страшно возмущало, и она строго-настрого наказывала нам не называть ее Лялей. Но, конечно, это было совершенно бесполезно.

На берег. Рисунок Екатерины Белобровой. 1914 год

С берега. Рисунок Екатерины Белобровой. 1914 год

Автопортрет. Рисунок Екатерины Белобровой. 1918 год

На прогулке. Рисунок Екатерины Белобровой. 1936 год

Андрей Павлович на корабле

Катя и Андрюша в Ялте. Рисунок Екатерины Белобровой. 1936 год

А пока Ляля только родилась. Катя и тут не могла не проявить свои творческие способности и быстренько описала это событие в стихах:

Молодая Белоброва,
Недовольная судьбой,
А тем более – собой,
Разродившись дочкой снова,
С шиком ехала домой…
Приезжает – дома стирка
Не окончена стоит.
Без умолку плачет Ирка,
Чад стоит, плита дымит.
Козы сдохли, куры тоже,
Весь ограблен огород,
А свекровка воет: «Боже!
Боже, сколько здесь хлопот…
От утра и вновь до утра
Бегай, бегай, точно пес!
Я старушка. Нет мне мочи…
Черт сюда меня принес!
На Андрюшу я дивлюся,
Что женился на такой.
Нет, ей-богу, удавлюся —
Или в Павловск ни ногой!»

А через месяц, в конце августа 1921 года, внезапно произошло крайне неприятное событие в нашей семье. Хотя неприятное – пожалуй, не то слово, которое определяет это происшествие. Произошло страшное событие. К счастью, все закончилось благополучно.

Разлука

В августе 1921 года мой дедушка поехал из Павловска в Петроград, где должен был зайти в Морскую Академию по делам. По пути он забежал на Васильевский остров к своим родным, маме и брату. Мама дала ему для козы, которая была у них в Павловске, зачерствелый хлеб и картофельные очистки. Брат Митя передал дедушке какие-то деньги, которые тот долго ждал, довольно крупную сумму. Андрей очень обрадовался: Кате обувь купит, продуктов и еще много чего! Бабушка тогда ходила в дедушкиных башмаках, перевязанных веревками… И это не было необычным – все в то время жили так же трудно.

Андрей Павлович Белобров. 1920-е годы

Андрей в прекрасном расположении духа пошел в Академию, где ему сослуживцы сказали, что сегодня же надо явиться в какую-то «фильтрационную комиссию». Надо – значит, надо. Дисциплина прежде всего! Андрей пошел… Что это такое и для чего – никто не понимал. Происходило все в здании Второго флотского Балтийского экипажа на площади Труда. Как рассказывал мне дедушка, офицеров было много, всех вошедших отмечали и предлагали пройти в зал. Зал наполнялся военными морскими офицерами, было очень шумно: встречались люди, которые давно не виделись. Неожиданно пришли и братья Андрея Павловича – Дмитрий Павлович и Алексей Павлович (Митя и Леша). Время шло – никто им ничего не объяснял. Наступил вечер, а пришли они туда в районе часа дня! На какое-то время удалось утолить голод всех братьев черствым хлебом, который предназначался для козы…

Вечером пришел какой-то человек в штатском и стал вызывать всех по одному в отдельную комнату для допроса. Интересно, что при обыске у дедушки не отобрали деньги и не спросили, откуда у него крупная сумма. Даже вернули обручальное кольцо, золотые часы на браслете и карманные золотые часы с цепочкой. Ночью все заснули. Утром никто их не покормил, никто к ним не пришел.

Чтобы было не так грустно, кто-то поднялся на сцену, где стоял рояль, и начал играть – так начался концерт. Кто пел, кто читал стихи, кто играл на рояле… Подбадривали себя, как могли. Покормили их, только когда стемнело – принесли бак с фасолевым супом. Дедушка говорил, тогда ему казалось, что он в жизни не ел ничего вкуснее. После еды все стали дремать, но тут раздалась команда «построиться», и их вывели на улицу. Куда? Зачем?

Оказалось, что их повели на Николаевский (Московский) вокзал, где уже стоял товарный состав. Офицеров разделили на группы и посадили в вагоны, потом состав отправили на запасной путь. В их вагоне был офицер, который молча сидел на верхних нарах. Он воспользовался тем, что рядом не было конвойного, и тихо вылез в окошко. Никто его не выдал. Как потом выяснилось, он добрался до города и как ни в чем не бывало явился на место своей службы. Его никто ни о чем не спросил. А ведь он был командиром корабля.

Поезд направлялся в сторону Москвы. Андрей очень волновался за свою жену, которая осталась с детьми – младшая дочка родилась чуть более трех недель назад… Он оторвал клочок бумаги от продуктового мешка и написал на нем следующее: «Нас обманным путем собрали, а сейчас везут куда-то по направлению Москвы». На другой стороне он написал адрес и текст: «Убедительно прошу приклеить почтовую марку и отправить это письмо». Эту бумажку он выбросил из вагона, когда поезд проезжал мимо Колпино. И письмо дошло через несколько дней. Это ли не чудо?

Братья Белобровы с супругами. Слева направо: Андрей Павлович и его жена Екатерина Сергеевна, Алексей Павлович и его жена Мария Павловна, Дмитрий Павлович и его жена Елизавета Борисовна. 1950-е годы

Просьба бабушки о свидании с арестованным братом дедушки Алексеем Белобровым, заверенная в домохозяйстве

Поезд доехал до Москвы. Братьев (Андрея, Митю и Лешу) и всех остальных тут же отправили дальше, пересадив в другой состав. Так они оказались во Владимире. После Андрея Павловича перевели в Москву в Бутырку, из которой освободили в феврале 1922 года. Несколько дней он должен был провести в Москве, чтобы рассчитаться с ЧК, то есть получить отобранные вещи и документы на Лубянке. Останавливался в Москве Андрей Павлович у сестры своей тещи – Любови Аристидовны, которая его еще и кормила. Интересно, а если бы у него не было родственников в Москве – где бы он жил, освободившись? Попал в тюрьму он в августе, а вышел в феврале, и на нем была только летняя одежда…

Брат Андрея Алексей Павлович еще на три месяца задержался в Бутырке. Освободили его в мае 1922 года. Дмитрий Павлович вышел раньше – в декабре 1921 года. К сожалению, Митя с Лешей еще раз столкнулись с такой же несправедливостью. Но это уже другая история… Много позже мой дедушка написал книгу, «Воспоминания военного моряка»[2 - А. П. Белобров. Воспоминания военного моряка. 1894–1979. М.: Индрик, 2008.], где подробно рассказал о своем пребывании во Владимирской тюрьме и в Бутырке. А я пишу о том, что он мне сам говорил, то, что помню.

Переезд

В августе 1925 года у Кати и Андрюши родилась третья дочка, Оля, в будущем – специалист в области истории древнерусской литературы, старший научный сотрудник Пушкинского Дома, лауреат премии им. Д. С. Лихачева (и ученица самого Лихачева). Кстати, Оля родилась в Детском Селе, так в то время называлось Царское Село, город Пушкин. Об этом у нее есть запись в метрике, что до сих пор иногда приводит к вопросам со стороны чиновников: «А где это?»

Оля Белоброва в детстве

Через месяц после рождения третьей дочери Катя и Андрюша Белобровы с детьми переехали из Павловска в Ленинград, в квартиру № 7 на Мойке, 15. Там прошло мое детство, и с этим местом связано немало уже моих собственных воспоминаний… Переехать они решили потому, что Андрюша, к тому времени давно ставший весьма уважаемым Андреем Павловичем, работал в Адмиралтействе и ездить каждый день туда из Павловска ему было тяжеловато. А Катя (в свою очередь, ставшая Екатериной Сергеевной, сотрудницей метеорологической станции в обсерватории) в тот момент работать в Павловске все равно уже не могла – вот-вот должна была родиться Оля. Так что семья решила перебраться в Ленинград и начала подыскивать жилье. Как раз в это время один из военных моряков освобождал квартиру на Мойке и отдал ее Белобровым за 150 рублей.

Несмотря на наличие трех прекрасных девочек, Андрей Павлович много лет сокрушался, что у него нет сына. Но как-то Оля, когда дедушка был уже немолодым, сказала ему, что он зря переживает – если бы были сыновья, неизвестно, вернулись бы они домой с войны или нет. И это неожиданно произвело на дедушку очень сильное впечатление, он так обрадовался! Закричал: «Катя, Катя, ты слышишь, что Оля сказала? Хорошо, что у нас дочки, а не сыновья!» Вот как иногда одна фраза неожиданно меняет отношение к тому, что мучает тебя всю жизнь.

Семья в Павловске. Слева направо: Оля Белоброва, Сергей Иванович и Клеопара Аристидовна Савиновы, Ира Белоброва. На заднем плане Вера Белоброва, на переднем плане Ксана Савинова, внучка Сергея Ивановича и Клеопатры Аристидовны, дочь их сына Павла. 1937 год

В Павловске. Слева – Оля, посередине – Вера, справа – Ира, на переднем плане – маленькая Ксана, дочь Павла Сергеевича, брата Екатерины Сергеевны Белобровой. 1931 год

Вскоре из Павловска разъехались почти все бабушкины братья-сестры. Сестра Тася вышла замуж за Бориса Николаевича Микулина, и в 1939 году у них родился сын Никита. Брат Павел женился на студентке консерватории Валерии Николаевне Гек, которая потом стала певицей, у них родилось двое детей – дочка Ксана и сын Игорь. Все они тоже переехали в Ленинград. После отъезда детей в Павловске остались бабушкины родители Сергей Иванович с Клеопатрой Аристидовной и их младший сын Сергей[3 - Сережа – младший сын Клеопатры Аристидовны и Сергея Ивановича. Он был очень хорошим человеком, обожал свою дочку Катьку, делал ей необычные игрушки, помню даже домики с электричеством. Они с женой Наташей пережили большое горе: до войны умерла их трехлетняя дочь Леночка, во время блокады – сын Сашенька. После войны дядя Сережа с семьей переехал в Воейково, где работал в восстановленной обсерватории. У него не было высшего образования, но его очень высоко ценили: во многом он был незаменим, эдакий Кулибин – светлая голова и золотые руки. В 1970 году дядя Сережа вместе с другими сотрудниками погиб в автокатастрофе.], который к тому времени женился на Наталье Егоровне Логиновой и продолжал жить в Павловске, но отдельно от родни. Сергей работал в обсерватории, у него было трое детей. Первая дочка, Леночка, умерла в три года от менингита, остались Сашенька и Катя.

В каком именно году Сергей Иванович и Клеопатра Аристидовна остались одни – не могу сказать. Одно я знаю: и дети, и внуки очень часто их навещали. Лето все семейство проводило в Павловске. Вспоминали их постоянно и бабушка, и Ляля, и тетя Тася… Сколько я себя помню, их все время вспоминали, просто вспоминали, говоря о чем-то, – и когда собирались родственники на семейные посиделки, обязательно дедушка Савинов и бабушка Клена (так называли их у нас дома) незримо были с нами.

Предвоенная жизнь

Жизнь в Павловске в 1930-е годы не была легкой и безоблачной. Как и во всей стране. Магазины не отличались разнообразием товаров, многих необходимых продуктов попросту не было, лекарств в аптеках – тоже. Обстановка в доме стариков Савиновых, которые остались одни, без детей, была безрадостной. Многие подробности их жизни я знаю из сохранившихся у нас писем, написанных Савиновыми моей бабушке.

7 декабря 1938 года

Дорогая Катюша, поздравляю тебя со днем твоих именин, желаю тебе побольше здоровья и денег. Всю твою семью поздравляю с дорогой именинницей. Давно очень не видела никого из вас, правда, что теперь погода, не располагающая к прогулкам за город, грязь у нас невылазная, да и темнота. Живем мы нельзя сказать, чтобы очень важно. Дедушка часто жалуется на слабость и усталость, да и глаза с каждым днем все хуже. С продуктами у нас тоже все хуже. Наш кооператив закрылся и на память оставил нам всех своих крыс, которые разбежались по всем квартирам, в нашей прямо засилье, грызут все, лазают по столам и стульям и такой нагнали на меня страх, что я все время не расстаюсь с палкой, и когда сижу работаю, то стучу ей об пол. Поймали уже восемь крыс, и одна такая огромная, что Дарья уверяла, что это не крыса, таких больших будто бы не бывает. Дарья приходит раз пять в месяц для черной работы и тогда покупает кое-что из провизии, но многого у нас совсем нет. Масла, например, давно уже нет нигде, только подсолнечное, не бывает часто и дрожжей, что очень неудобно, потому что мука всегда есть.