История села Воробьёво и посёлка Эдучанка в 30—90-е годы XX века

Чтобы обеспечить себе нормальные условия жизни, каждый крестьянин в ангарских деревнях был одновременно хлебопашцем и рыболовом, отличным охотником, уходившим на всю зиму в тайгу на промысел зверя. Такая напряженная и суровая жизнь выработала сильного решительного человека – умельца на все руки. Удаленная от промышленных центров, каждая семья обеспечивала себя всем необходимым для существования. Это определило и домашний уклад, и типы строений. Для каждого труда и промысла нужны были свой инвентарь, свои помещения для работы и хранения. Отсюда – количество, форма и размеры кладовых, сараев[32 - Ковалёв А. Я. Ангарский каскад. – М: Стройиздат, 1975. – с. 237.].

К концу XVIII в. численность населения несколько возросла, наиболее доступные для освоения долинные земли были в основном исчерпаны. Поэтому началось наступление на тайгу с целью увеличения сельскохозяйственных угодий. Поскольку для увеличения площади сельхозугодий в тайге требовались большие затраты физического труда, то крестьяне, помимо корчевки и расчистки леса, применяли и поджоги.

В это время и в течение XIX в. охота также становится одной из важнейших отраслей хозяйства, особенно там, где было мало возможностей для увеличения площадей под сельхозугодия. Охотились на белку, соболя, лисицу, лося и др. Возникают специализированные предприятия по добыче пушнины.

Краевед из Иркутска Александр Денисюк обнаружил любопытное свидетельство того, как жители ангарских селений страдали от «алчности хозяина тайги – топтыгина». Журнал «Гражданин», вышедший в 1873 году, опубликовал в рубрике «Вести со всего мира» статью «Разорение от медведей в Иркутской губернии»[33 - Разорение от медведей в Иркутской губ.// Гражданин – №5 (29 января), 1873. http://smalt.karelia.ru/~filolog/grazh/1873/29janN5.htm#b1].

Эта заметка расширяет наши представления о жизни воробьёвцев. Так, неизвестный автор пишет:

Каждогодно почти жителямъ Карапчанской волости приходится, благодаря алчности и неразборчивости въ пищ? царя нашихъ л?совъ – таптыгина (медв?дя) переносить довольно чувствительныя лишенiя. Безпрепятственно разгуливая около поселенiй, онъ никогда не отказывалъ себ? въ лакомомъ блюд?. Но хищная алчность л?снаго хозяина особенно, кажется, обнаружилась зд?сь въ настоящемъ году. Почти въ каждой деревн? онъ оставилъ сл?ды своихъ нападенiй. Въ одномъ Воробьевскомъ селенiи насчитываютъ до двадцати пяти головъ домашняго скота, павшихъ жертвою его кровожадности…

Крестьяне Воробьевскаго селенiе разсказывали, что на дняхъ медв?дь пос?тилъ даже ихъ селенiе и, проб?гая по улиц?, чуть не смялъ одну женщину, которая, ничего не подозр?вая спокойно шла къ сос?дямъ. Зам?чательно, что народъ въ это время весь былъ по домамъ. Надобно сознаться про зд?шняго мужика что пока не заставишь его сд?лать что либо силой – самъ онъ никогда не догадается. Не говоря уже о томъ, что безпечность въ этомъ случа? прямо ведетъ къ упадку домохозяйства въ нашемъ крестьянств?, она много вредитъ и въ отношенiи нравственно – религiозномъ.

Последнее замечание сделано совсем не случайно. Сохранились свидетельства (одно из которых приводится в заметке) о том, что селяне не всегда в борьбе с царём тайги использовали оружие и силу. Зачастую они обращались к шаманам. Например, в 1871 году жители деревни Банщиково, располагавшейся неподалёку от Воробьёво, пригласили для борьбы с медведем кочующего тунгуса Мирона и провели за деревней шаманский обряд[34 - Разорение от медведей в Иркутской губ.// Гражданин – №5 (29 января), 1873. http://smalt.karelia.ru/~filolog/grazh/1873/29janN5.htm#b1].

Кроме сельского хозяйства, охоты и рыболовства, в поселениях, расположенных на берегах рек, развитие получает обработка древесины – строятся деревянные дощаники, струги, барки и другие средства передвижения как по воде, так и по суше; расширяются лесозаготовки, люди занимаются смолокурением.

Таким образом, вплоть до 50-х годов XX в. Среднее Приангарье оказалось не затронутым индустриализацией, которая, как правило, характеризуется процессами крупномасштабного освоения природных ресурсов и преобразования природы.[35 - Магомедов М. М. Природа Усть-Илимского района. – Иркутск: Издательство Института географии СО РАН, 2003. – с. 123.]

В конце XIX века в селе была построена церковь. Сооружение и открытие новых церквей в отдаленных северных районах епархии было делом чрезвычайно сложным. Связано это было с недостаточным количеством священнослужителей, а также с отсутствием дорог, а отсюда и доставкой необходимой церковной утвари и другими не менее важными причинами. Поэтому, когда жители деревни стали ходатайствовать о строительстве церкви, иркутский архиепископ Парфений разрешил возвести только часовню. Было рекомендовано строить часовню «по форме церкви с той именно целью, чтобы можно было совершать в таковом доме священнодействие на походных антиминсах[36 - Антиминс – изображение на материи погребения Христа – необходимый предмет для совершения евхаристии.]». Но по окончании строительства решено было освятить здание по чину церкви и приписать ее к приходу Николаевской церкви с. Карапчанка. Освящение состоялось 17 января 1865 года. Существует народное предание, объясняющее довольно редкое посвящение церкви памяти Чудотворца Григория, связывающее это с «помощью сего святителя во время какого-то древнего потопа в Ершовской деревне», поблизости от д. Воробьево.

Церковь памяти Святого Григория Неокесарийского в селе Воробьёво. Архивная фотография начала XX века

Церковь представляла собой небольшой сруб под четырехскатной кровлей с главкой на стройной шейке. С восточной и западной сторон выступали более низкие прирубы алтаря и притвора, также увенчанные главками. Ярусная четвериковая колокольня, завершённая четырёхскатным колпаком, соединялась с церковью крытым переходом. Килевидный верх наличников напоминал о мотивах древнерусской архитектуры. До наших дней церковь не сохранилась.

Церковь памяти Святого Григория Неокесарийского в селе Воробьёво середина XX века. Фотография предоставлена старожилами села

В начале XX века село Воробьёво состояло из 64 дворов, в которых проживало 217 душ мужского пола и 188 женского. Это было самое большое село по количеству дворов в Карапчанском (Николаевском) приходе Киренского уезда. По численности – второе после села Невонского[37 - Калинина И. В. Православные храмы Иркутской епархии XVII – начало XX века. Научно-справочное издание. М. «Галарт», 2000. – с. 318.].

Таблица из научно-справочного издания «Православные храмы Иркутской епархии XVII – начало XX века», составленного И. В. Калининой

Отдалённость от центров революционной борьбы объясняет отсутствие упоминаний в исторической литературе конкретных сведений об этом событии в селе Воробьёво. Восстанавливая хронологию революционных событий и установления советской власти в Киренском уезде, можно проследить историю этого периода в сельской местности. Велика вероятность того, что жители села Воробьево были в курсе происходивших изменений в государственной жизни России.

«1906 г. 12—15 февраля. Киренская группа РСДРП организовала стачку речников, грузчиков и приказчиков.

1908 г. 12 ноября. Политическая демонстрация ссыльнопоселенцев и жителей с. Братское во время похорон политического ссыльного И. А. Герасимова, умершего от чахотки.

1917 г. 3 марта. В Киренске большевики провели совещание политических ссыльных, на котором было решено выпустить листовку воззвания к населению с объяснением событий в Петрограде.

4 марта. В Киренске рабочие объявили однодневную забастовку в ознаменование свержения царизма.

Вторая половина марта. По всем волостям Иркутской губернии прошли сходы, на которых избирались делегаты на уездные съезды крестьянских уполномоченных.

1918 г. 28 февраля. Иркутский губернский народный комиссариат обратился ко всем уездным, волостным и сельским Советам крестьянских депутатов в связи с решением об обложении налогом имущих слоёв деревенского населения»[38 - За социалистическую революцию. Летопись важнейших революционных событий в Иркутской губернии с ноября 1895 г. по март 1920 г. – Сост.: А. А. Мухин, В. Г. Артемьев / под ред. А. А. Мухина. – Иркутск: Восточно-Сибирское книжное издательство, 1968.].

Во время Гражданской войны этот район был занят колчаковцами, против которых боролись партизанские отряды. Лишь в конце 1919 года Карапчанскую волость удалось освободить от них. 15 октября была восстановлена власть Советов и волостной исполнительный комитет организовал по сёлам сбор денег и продовольствия для партизан.

Историк Приилимья Пушкарёв пишет об этом следующее: «Местное население, хотя и пассивно, но всё же помогало советам и партизанам продовольствием, фуражом, порохом, свинцом, деньгами. Большие суммы на собственное содержание и вооружение партизаны получили ограбив несколько церквей по крупным илимским сёлам»[39 - Пушкарёв В. В. История земли Илимской (сборник статей). – Усть-Илимск, 2003.].

С 1921 года начинает свою деятельность Воробьёвский сельский Совет рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. Каких-либо письменных документов о его деятельности в период с 1920 по 1930 год не сохранилось.

Таким образом, с. Воробьёво прошло трудный путь исторического развития и вступило в XX век со своими традициями и укладом. По существу, это село мало отличается от других сёл, стоящих на Ангаре. В нём проживали в основном крестьяне, которые мало интересовались политикой и стремились выполнять свои обязанности.

§2. Коллективизация и индустриализация в истории села

Восстановить ход исторических событий помогают сохранившиеся архивные документы: похозяйственные книги, протоколы собраний местного населения и земельного общества. К Воробьёвскому сельскому Совету, образованному в 1921 году, относились колхозы двух населённых пунктов: села Воробьёво (колхоз «Искра») и деревни Банщиковской (колхоз «Сила»).

О материальном благополучии и заботе государства о своих гражданах говорит хотя бы тот факт, что практически все сохранившиеся документы написаны простым или химическим карандашом на бумаге из канцелярских книг середины XIX – начала XX вв., поэтому документы можно читать с двух сторон.

В 1933—34 гг. в селе Воробьёво проживало 409 человек (едоков), из них нетрудоспособных 244 человека, всего в селе 84 двора[40 - Усть-Илимский Городской Государственный Архив, ф. Р-9. оп. 2, д. 11, лл. 1—24.]. В 1935 году с. Воробьёво по похозяйственным книгам насчитывало 107 дворов. На каждый двор приходилось в среднем 4—5 человек: 1—2 человека – 19 дворов, 3 человека – 5 дворов, 4 человека – 15 дворов, 5 человек – 21 двор, 6 человек – 18 дворов, 7 человек – 9 дворов, 8 человек – 9 дворов, 9—11 человек – 5 дворов. Всего в селе проживало 487 граждан[41 - УИГГА, ф. Р-9, оп. 2. д. 7, ф. Р-9, оп. 2, д. 4, ф. Р – 9, оп. 2, д. 1, ф. Р-9, оп. 2, д. 6.].

Колхозное движение в Сибири развивалось в трёх формах: тозы, артели, коммуны. По архивным документам трудно определить, какая форма хозяйства существовала в селе Воробьёво, т. к. в документах 1931 года упоминается и коммуна, и сельскохозяйственная артель «Искра», которая впоследствии именуется колхозом с таким же названием.

В похозяйственных книгах указывается дата вступления крестьянина в колхоз, что позволяет проследить динамику вступления в колхоз жителей с. Воробьёво.

Таблица 1. Динамика вступления в колхоз

Таким образом, к 1935 году в колхозе «Искра» состоял 91 двор из 107, также оставалось 12 единоличных хозяйств. Быть владельцем своего собственного хозяйства становилось не выгодным. Государство путём введения высоких налогов на единоличников пыталось всех крестьян объединить в коллективное хозяйство. Например, единоличники должны были платить сельхозналог от 32 до 506 рублей со двора и самообложение от 19 до 303 рублей, тогда как колхозники платили сельхозналог в размере 26 рублей, самообложение 9 рублей.

Таблица составлена на основе похозяйственных книг, хранящихся в архиве города Усть-Илимска и Усть-Илимского района

Интересна ситуация с самообложением. В 1934 году размеры самообложения были установлены так: «Для колхозников, не облагаемых сельхозналогом – 8 рублей, для облагаемых – 20 рублей, для единоличников, освобождённых от сельхозналога и облагаемых в твёрдой ставке – 50 рублей. Сроки выплаты самообложения для колхозников: первый срок – 15 сентября = 50%, второй срок – 15 ноября = 50%. Кулацкие хозяйства уплачивают в один срок 15 августа в размере 200% к окладу сельхозналога в 1934 г. Для трудящихся единоличников, уплачивающих сельхозналог по прогрессивным ставкам, размер самообложения 100% к окладу сельхозналога на хозяйство не ниже 50 рублей»[42 - УИГГА, ф. Р-9, оп. 1, д. 6, л. 19.]. Четыре человека были освобождены от уплаты самообложения в 1934 г. (Рыженков Иван Леонтьевич – 14 рублей, Ступин Михаил Иванович – 14 рублей, Ступин Григорий Иванович – 16 рублей, Рябинин Александр Александрович – 20 рублей), так как они платили подоходный налог[43 - УИГГА, ф. Р-9, оп. 1, д. 4, л. 64.].

Самообложение шло на благоустройство села, но распределялось между селом и районным центром в пользу последнего. Селу шло всего 10% сбора. Поэтому жители села Воробьёво обращаются в райисполком с просьбой, оставить в распоряжении села 25%, на проведение телефона, так как 10% будет мало[44 - УИГГА, ф. Р-9, оп. 1, д. 6, л. 19.].

Протоколы заседаний граждан села дают представление о колхозной жизни. Колхозники обсуждали разные вопросы хозяйственного устройства. Наиболее ярко прослеживается жизнь села в 1931 г. Первый протокол за этот год относится к 12 января, последний – к 25 июля. Из этих документов мы узнаём, что уже в 1931 году в селе Воробьёво были своя школа, фельдшерский пункт и изба-читальня, которая располагалась в здании церкви (Протокол от 11 февраля)[45 - УИГГА, ф. Р-9, оп. 1,д. 2, л. 6.].

Первое заседание граждан было посвящено вопросам добровольного страхования и организации добровольной пожарной дружины. Граждане выразили следующее мнение по поводу страхования: «Мы, граждане, считаем, что государственное страхование всех видов есть один из лучших способов в помощи крестьянскому хозяйству в случае стихийных бедствий. Со своей стороны считаем установить на 1932 год страхование нижеследующее: лошадей страховать без подразделения как молодых, так и старых, посев страховать по старому, как страховали в 1930 году»[46 - УИГА, ф. Р-9, оп. 1, д. 2, л. 1.].

Организация добровольной дружины была поручена сельскому Совету, который к 31 января должен был представить документы на утверждение в район[47 - Там же.]. Из следующего протокола узнаём, что в селе был триер[48 - Триер – сельскохозяйственная машина для разделения зерна и примесей, отличающихся от зёрен длиной.] для сортировки семян («приступить с сего числа (18 января) к работе сортирования семян, используя имеющийся триер на 100%, не допуская его простоя»)[49 - Там же, л. 2.].

На нескольких собраниях затрагивается вопрос о мобилизации средств путём государственных займов. Не всегда колхозники согласны с решениями властей, но тем не менее им приходится искать решение этой проблемы такими способами, которые не привели бы к полному разорению села. Так, 18 января собрание граждан постановило провести запись желающих купить облигации, при этом председатель сельского Совета т. Ступин говорит о том, что «распространение займов движется только среди колхозников». На собрании 11 февраля по поводу дополнительного займа разгорается спор. Один из крестьян говорит, что займы брать не на что, денег нет. Другой говорит, что выкупить заём трудно, но нужно государству помочь, хотя бы рублей по 5 взять на каждый двор. Третий говорит, что отказаться совсем от займа будет нам позор, «по силе возможности всё-таки нужно приписаться. Я думаю, что единоличники рублей по пять на двор подпишут»[50 - УИГА, ф. Р-9, оп. 1, д. 2, л. 6.]. 11 марта был принят подворный план по мобилизации средств, который разработала комиссия. К 1 апреля он должен быть выполненным. Наказание уклоняющимся от уплаты средств по плану – «через общественное мнение бойкотировать»[51 - Там же, л. 8.]. 30 марта по поводу мобилизации средств выступил председатель сельского Совета, который говорил о том, что сбор средств идёт медленно.

3 мая при принятии плана сбора средств на второй квартал 1931 г. снова возникли прения. Один из колхозников заявил, что «если план принять, то нужно его выполнить, а у мужика денег нет, а потому и не нужно принимать». Другой стал убеждать собрание в необходимости мобилизации средств. Он приводил такие аргументы: «Для успешного построения нашей промышленности и бесперебойного снабжения мануфактуры и вообще промышленными товарами нам нужно план принять и выполнить». В итоге план был принят к выполнению «по силе возможности»[52 - Там же, л. 18.]. Так отдельно взятое село помогало в индустриализации страны.

Не меньшие противоречия возникали и по поводу контрактации[53 - Контрактация – система заготовок продукции, главным образом в области сельского хозяйства, на основании предварительных, заранее заключаемых договоров, контрактов.] различного вида продукции, вплоть до орехов и куриных яиц. Например, 24 марта собрание отказалось от контрактации яровых посевов. На следующем собрании, 30 марта, после долгих разъяснений голосованием («за» – 24 руки, «против» – 19, «воздержалось» – 2) контрактация яровых была принята. Также был избран уполномоченный по заключению договоров[54 - УИГА, ф. Р-9, оп. 1, д. 2, л. 11.].

Контрактация распространялась на молодняк, добычу рыбы, заготовку шерсти, яиц. Например, с курицы по плану нужно сдать по 20 яиц (21 мая)[55 - УИГА, ф. Р-9, оп. 1, д. 2, л. 20.], но кур скрывали, поэтому план выполнить не удавалось (21 июня)[56 - Там же, л. 21.].

Земельные вопросы обсуждались земельным обществом. На одном из заседаний были установлены размеры полей крестьян: «Домашнее поле 12 сотых на едока, на низу 3 сотых, 8 сотых на едока за речкой. Вся земля рассчитана поровну на едока в каждом поле, и бедняки возьмут доброго качества земли по усмотрению их, кроме домашнего поля, остальное можно всё мерить, где возьмёт. Землю мерить решили так, как будет возможно каждый домохозяин»[57 - УИГА, ф. Р-9, оп. 1, д. 2, л. 13.].

Одной из весенних забот селян был выгон овец на остров Большой. 29 апреля состоялось собрание земельного общества в присутствии председателя сельского Совета и председателя сельскохозяйственной коммуны «Искра». Решили перепятнать овец до выгона: сделать одно «коммунальное пятно», а земельному обществу отличное от колхозного. Перегон овец был назначен на 2 мая всех вместе. Назад перевозили овец в один день. Было запрещено ловить овец поодиночке. Нарушение этого постановления разбиралось в сельском суде, который налагал взыскание[58 - Там же, л. 17.].